Кейт кивнула, не осмеливаясь поднять глаза, как будто ей стыдно в этом признаться.
— Люблю и всегда любила, — сказала она, чувствуя, как слезы предательски катятся по ее щекам. Куинн поймал их большим пальцем и стряхнул.
— Вот это и есть самое главное, — прошептал он. — Пойми, Кейт, с тех пор, как ты уехала, в моей жизни образовалась пустота. Я пытался заполнить ее работой, но она лишь съедала меня, а пустота с каждым днем делалась все больше и глубже. Я же работал, как сумасшедший, пытаясь хотя бы чем-то ее заполнить, и такое чувство, будто от меня уже ничего не осталось. Но когда рядом со мной ты, я прекрасно знаю: именно этого мне не хватало — той части себя, которую я отдал тебе.
Кейт пристально посмотрела на него. Видно, что Куинн не кривит душой. Пусть, когда дело касалось работы, он превращался в хамелеона, то и дело меняя цвета, если это шло на пользу расследованию, но с ней он неизменно бывал честен — по крайней мере, пока длились их отношения, пока оба не облачились в броню, чтобы скрыть кровоточащие сердца. Кейт отлично понимала, чего ему стоило вновь сбросить защитный панцирь. Джон Куинн не любитель обнажать уязвимые места, впрочем, как и она сама. И вот теперь она ощущала, как пульсируют и ноют в груди душевные раны, как накопившаяся боль рвется наружу.
— Тебе не кажется, что у нас с тобой вечно все не вовремя? — спросила Кейт, и Джон улыбнулся в ответ. Он прекрасно понимал: тем самым она пытается оттолкнуть их обоих от опасного края. Небольшая шутка помогла частично снять напряжение, а также дала понять, что Кейт еще не готова, ни морально, ни физически, взвалить на себя груз отношений.
— Ну, я не знаю, — произнес Куинн, ослабляя объятия. — Мне казалось, что сейчас тебе неплохо в моих руках, мне же приятно держать тебя. И главное, это здорово у нас получается.
— Наверное, — сказала она и рискнула положить голову ему на плечо.
Впрочем, разве что-то другое ей оставалось, даже если она сама не решалась в этом признаться? Кейт слишком устала, чтобы сопротивляться, а если честно — ей самой этого страшно хотелось. Разве была у нее в последнее время такая возможность? Впрочем, сама виновата. Вечно пыталась убедить себя, что слишком занята, что в жизни для полного счастья ей не нужен мужчина. Правда же заключалась в другом: такой мужчина был, но только один. И никто другой, кроме него, ей не нужен.
— Поцелуй меня, — прошептал Куинн.
Кейт подняла голову, подставляя слегка приоткрытые губы. Как и при каждом их поцелуе по телу тотчас разлилось приятное, расслабляющее тепло, а также удивительное спокойствие, умиротворение. Казалось, она уже давно, затаив дыхание, ждала этого момента и вот теперь наконец смогла снова расслабиться и сделать выдох. Как же приятно ощущать эту завершенность!
— Ты нужна мне, — прошептал Куинн, проводя губами по ее щеке.
— А ты — мне, — прошептала она в ответ, чувствуя, как желание бьется внутри, словно волны о скалы. А внутренний голос нашептывал поверх страха, что через пару дней это все кончится для нее новой душевной болью.
Куинн поцеловал ее снова — жарче, глубже, как будто его желание сбросило невидимые путы. Кейт ощутила это по тому, как напряглись ее мышцы, по исходившему от него жару, по вкусу его губ. Его язык жадно искал ее язык, рука скользнула вниз по спине, крепче прижимая ее, чтобы она могла почувствовать, как сильно он ее хочет. Кейт издала сдавленный стон, слегка удивленная не столько силой его желания, сколько собственной жаждой, собственной страстью.
Наконец Куинн оторвался от нее и, слегка отстранившись, окинул ее взглядом. Глаза пылали огнем, губы слегка приоткрыты. Сам он задыхался, как будто после быстрого бега.
Кейт взяла его за руку и повела в коридор. У первой ступеньки лестницы он вновь притянул ее к себе и впился жадным поцелуем в губы. Прижав Кейт спиной к стене, подхватил край черного свитера и потянул вверх, обнажая тело, открывая путь к нему. Кейт ахнула — это пальцы Куинна оттянули в сторону чашечку ее лифчика, чтобы стать чашей для холмика ее груди.
Кейт было все равно, что они стоят слишком близко к окну, что кто-нибудь может увидеть их сквозь жалюзи. Желание заслонило разум и предусмотрительность. Была лишь страсть — жгучая, первобытная.
Губы Джона легли на сосок, и она ахнула снова, всем телом подалась вперед, прижимая к себе его голову. Тем временем подол юбки скользнул вверх, черные колготки — вниз. А в следующий момент уже не было никакого расследования, никакого прошлого, ничего — одно лишь желание. Пальцы Куинна скользили по ее телу, ласкали, изучали, нащупывали самые чувствительные точки.
— Джон, — прошептала она, впиваясь ему в плечи — Джон… Я хочу тебя. Боже, как я хочу тебя…
Он выпрямился, быстро, но крепко ее поцеловал и посмотрел вверх, на лестницу, затем снова на нее. Затем оглянулся на открытую дверь ее кабинета. Настольная лампа отбрасывала янтарный свет, который едва достигал старого кожаного дивана.
В следующий момент они были рядом с диваном. Куинн стащил ей через голову свитер, Кейт тем временем освободила его от галстука. Еще пара мгновений — и их одежда лежала ворохом на полу. Не разжимая объятий, они опустились на диван, и тотчас оба шумно втянули воздух, ощутив под собой прохладную кожу. Но уже в следующий миг этот холодок испарился от жара их тел, их страсти.
Стройные ноги Кейт обвили Куинна, и он одним плавным движением вошел в нее, наполняя ее собой физически, проникая в душу. Они двигались, словно танцоры в ритмичном танце, тела дополняли друг друга. Страсть звучала, словно симфония, нарастая в оглушительном крещендо.
А затем, достигнув пика, они, не разжимая объятий, несколько мгновений парили на вершине блаженства, нашептывая что-то ласковое друг другу на ухо. В душу Кейт уже закрался страх, что им не выдержать встречи с реальностью, однако она старалась не разрушать волшебных чар, не нарушать обещания, что «все будет хорошо». Она знала, что им обоим хочется в это верить — хотя бы ради того, чтобы понежиться в этих нескольких минутах блаженства, прежде чем реальный мир вновь вторгнется в их жизнь во всей своей жестокости.
Кейт понимала: Джон просто не может этого не пообещать. В нем всегда была эта жилка, это стремление защитить от невзгод. Ее всегда глубоко трогало то, что он замечает в ней ранимость там, где другие видели железный характер. Чего не замечал даже собственный муж. Они оба всегда понимали тайные потребности друг друга, видели тайны сердца, как если бы изначально были созданы друг для друга.
— Последний раз я занималась любовью на этом диване, когда мне было семнадцать лет, — прошептала Кейт, глядя Куинну в глаза в неярком свете настольной лампы. Они лежали на боку, лицом к лицу, если не сказать, нос к носу.
Куинн улыбнулся акульей улыбкой.
— И как звали этого типа? Я, пожалуй, пойду и убью его.
— Ты мой необузданный дикарь.
— Который всегда с тобой. Был и есть.
Кейт оставила его слова без комментария, однако мысленно представила малоприятную сцену, когда Стив явился в ее кабинет, чтобы выяснить отношения с ней и Джоном. Надо сказать, он крайне удачно выбрал оружие: обвинения и угрозы. Куинн терпел их до тех пор, пока Стив не обратил свой гнев на нее. Дело кончилось сломанным носом и дальнейшим визитом к стоматологу, после чего муж перенес игру на другое поле и сделал все для того, чтобы поломать карьеру и Джону, и ей самой.
