— Я посмотрю, нельзя ли привести в порядок этот бардак с компьютерами и профессором.
— Да уж, будьте любезны.
— Я скоро вернусь.
— Можете не торопиться.
Марти выскользнул за дверь и осторожно прикрыл ее за собой. Но Меган показалось, что дверь хлопнула с устрашающей силой. И захлопнула ее карьеру, прихлопнула ее саму.
Нет, ты сама все испортила, О’Мэлли. Ты облажалась. Они ждали, как волки, чтобы ты споткнулась, и теперь они просто пережуют и выплюнут тебя. Молодец!
Самообвинения походили на удары хлыстом. Что случилось с ней? Это была работа, которую она так ждала и которую сама и разрушила — скомпрометировала себя связью с Митчем Холтом. А сколько раз она просила себя обуздать свой язык, сдерживать свой характер? И надо было вот так просто развернуться и взорваться в прямом эфире!
Глупо. Неосторожно.
Меган постаралась взять себя в руки. Она не сдастся без боя. Она не собирается быть похожей на вопящих, рыдающих и умоляющих женщин, которых она презирала.
Меган потянулась к телефону; ее рука дрожала, как у паралитика, мигрень распирала голову, словно это был воздушный шар. Когда она прижала трубку к уху, гудок, казалось, пронзил ее мозг. Не сдерживая стона, с ватной головой, она бросила трубку и едва успела наклониться над мусорной корзиной, как ее стошнило.
7.42
— 28 °C, коэффициент комфортности: — 38
— Я видела Джоша.
Отец Том присел на церковную скамью рядом с Ханной. Она позвонила ему на рассвете и попросила встретиться перед утренней мессой. Том сразу же вскочил с постели и натянул штаны, футболку и свитер. Он не потрудился побриться, рассеянно пригладил волосы пальцами, не обращая внимания на свой внешний вид, обеспокоенный звонком Ханны.
Солнце встало уже почти час назад, и его бледные лучи проникали внутрь церкви сквозь витражи. Квадратики и овалы мягких цветов робко мерцали на серой однотонной ковровой дорожке, бегущей по центральному проходу.
Ханна была бледной и изнуренной, глаза лихорадочно блестели. Том поинтересовался, когда она в последний раз ела и спала больше, чем час-два. Ее золотистые волосы потускнели, и она небрежно собрала их на затылке в конский хвост. Огромный черный хлопчатобумажный свитер скрывал ее худобу, но Том видел ее запястья и кисти рук, когда она сжала их у себя на коленях. Они были такие изящные, как резные фигурки из слоновой кости, с почти полупрозрачной кожей на них. Он протянул ей руку, и она сразу ухватилась за нее обеими ладонями.
— Что вы имеете в виду? — осторожно переспросил Том.
— Прошлой ночью. Это было похоже на сон, но это не было сном. Это как… э-э-э… видение. Я понимаю, звучит безумно, — добавила она поспешно, — но это точно было. Так реально, трехмерно… Он был одет в пижаму, я никогда не видела ее раньше, и у него была повязка… — Она замолчала, разочарованная, недовольная собой. — Я говорю, как сумасшедшая, но это произошло, и это было как в жизни. Вы не верите мне, да?
— Конечно, я верю вам, Ханна, — прошептал Том. — Я не знаю, что с этим делать, но я верю, что вы что-то видели. Как вы думаете, что это было?
Видение. Астральная проекция… Экстрасенсорика или что-то еще. Неважно, как она назвала это явление, но прозвучало, как отчаянный бред отчаявшейся женщины.
— Я не знаю, — сказала Ханна, вздохнув и опустив плечи.
Отец Том тщательно взвешивал слова, понимая, что переступил через тонкую грань и оказался на опасной территории.
— Вы переживаете огромный стресс, Ханна. Вы хотите видеть Джоша больше, чем дышать. И нет ничего необычного в том, что вы увидели его во сне, который показался реальностью.
— Это не сон, — настаивала она упрямо.
— Что думает Пол?
— Я не говорила ему.
Она отстранилась от Тома, положила руки на колени и печально посмотрела на кольцо, которое Пол надел ей на палец, как символ их любви и союза. Не предает ли она его своими сомнениями? Или он предал их всех? Вопросы сплетались в животе, словно клубок змей, ядовитых, отвратительных существ, над которыми она не имела контроля. Ханна перевела взгляд на парящий сводчатый потолок церкви, на сложную стеклянную мозаику Иисуса с ягненком в руках в высоком окне. Она разглядывала украшенное резьбой распятие Христа, устремившего свой взгляд на престол со своего места на кресте. Пустая церковь казалась ей огромной холодной пещерой, и она почувствовала себя маленькой и беспомощной.
— Вчера полиция попросила его дать отпечатки пальцев, — пробормотала Ханна приглушенным тоном, словно на исповеди.
— Я знаю.
— Они не говорят это, но думают, что он в этом замешан.
— А что вы думаете? — осторожно спросил отец Том.
Ханна ответила не сразу, прислушиваясь, как змеи снова начали свиваться в клубок внутри нее.
— Я не знаю, — наконец выдохнула она, закрыла глаза и судорожно перевела дыхание. — Не стоило бы сомневаться в нем. Он мой муж. Он — единственный человек, кому я должна доверять. Я привыкла к мысли, что мы самые счастливые и удачливые люди на земле, — прошептала Ханна. — Раньше мы действительно любили друг друга. Доверяли. Уважали. Мы создали семью. У нас были свои приоритеты. Сейчас я задумываюсь, а было ли все на самом деле или это был просто преходящий момент. Я чувствую себя, как если бы наши жизни поместили в один самолет только на то время, а сейчас мы летим в разных направлениях, так далеко друг от друга, что даже не можем общаться. И я чувствую себя такой обманутой и такой глупой. И я не знаю, что делать.
Она выглядела потерянной. Способная и умная, но совершенно не подготовленная к подобной катастрофе в своей судьбе. Она жила той жизнью, о которой большинство людей могло только мечтать. Она выросла в любящей семье, ей был дан ряд преимуществ, она многого достигла и во многом преуспела, вышла замуж за красивого мужчину и создала отличную семью. Она никогда не думала, что ей придется бороться с такой болью и бедой, и не имела никаких навыков для борьбы. Том видел в ней сейчас просто ошеломленную и беззащитную женщину и поймал себя на том, что проклинает Бога за излишнюю к ней жестокость.
— О, Ханна, — прошептал Том. Он не пытался удержаться от желания отбросить прядь волос с ее щеки. Его хорошо обучали искусству сострадания, но если он когда-то и владел мудростью, она покидала его рядом с этой женщиной. Он не мог предложить ей ничего, кроме пустых слов… и себя.
Ханна повернулась к Тому и положила голову ему на плечо. Ее слезы быстро промочили свитер. Ее приглушенные слова рвали его сердце на части.
— Я просто не понимаю! Я так старалась!..
Справиться с тем, что никогда не должно было коснуться ее жизни.
Том обнял ее руками и нежно держал, как бы защищая ото всего мира. Он оглядел свою пустую церковь с лампадками — небольшими язычками пламени за кобальтовым стеклом, символами надежды, которая угасала и умирала без ответа. Страх, что охватил его изнутри, заставил плотнее сжать руки вокруг Ханны, и она ответно обвила его руками, зарыв пальцы в мягкую шерсть его свитера. Том нежно погладил ее по спине, задержал руку в тонких волосах на затылке. Он вдохнул ее чистый, сладкий запах, и его охватила щемящая тоска, неизведанная ранее. Желание испытать ту любовь, которую разделяют мужчины и женщины с сотворения мира.
