Из этого рассказа Айра поняла, что ее мнение, как и мнение соратников хана, ничего не значит для урултая — стариков можно запугать, можно купить, но для этого надо быть настоящей силой, какой был хан Разужа и какой показал себя хан Дайрут.
Весь день Айра провела в шатре — ее умыли, переодели, волосы расчесали и уложили, на нее нацепили множество украшений и тяжелые одежды, в которых даже сидеть было неудобно, а ходить и подавно.
Служанки по ее просьбе рассказывали ей историю Дайрута — как он появился в тумене Вадыя, как прослыл героем, возглавил Рыжих Псов, затем убил темника, встав на его место, а потом поссорился с ханом Разужей и оказался более удачливым, чем его отец.
— Вы правда считали его красивым? — спросила Айра, которую в их рассказе больше всего удивило именно это.
— Красота мужчины в его удаче, — ответила черноглазая и шустрая Расуль. — К тому же Дайрут никогда не издевался над нами, не хватал за грудь и зад, не напивался. Нас подарили ему вместе с сотней других слуг и служанок, и ему никогда не было дела до того, чем мы занимаемся, если у него все как надо.
— Он был лучшим хозяином, какого только можно представить, — согласилась более степенная Алгаш. — Им все восхищались, его любили и ненавидели, и на нас смотрели не как на служанок какого-нибудь родовитого человека, а как на тех, кто помогает любимцу богов. Жалко, что он умер, и хорошо, что он успел заронить в вас свое семя. Может быть, его сын станет еще более славным и удачливым.
Расуль на мгновение задумалась, а потом сказала:
— А если родится девочка…
Тут же Алгаш ударила ее по губам.
— Родится сын, — сказала она жестко. — Иначе урултай подарит нас всех более удачливым военачальникам.
Айра вспомнила о том, что Ритан вывез нескольких беременных девушек в безопасное место — он не собирался рассчитывать на случай.
Вечером к ней пришли все трое бывших друзей Дайрута.
И первым заговорил Коренмай, к чьему изуродованному лицу Айра постепенно привыкала и теперь уже воспринимала его как неглупого и осторожного военачальника, а не как монстра, который еще и разумен.
— Я потратил много золота, подарил двух годных для рождения детей девственниц и каурого дорасского жеребца, — заявил он. — И теперь двое посланцев урултая на нашей стороне, и еще один не будет чинить препятствий первым двум.
— Но их шестеро, — удивился Имур. — Надо было одарять четверых!
— Не все так просто, — усмехнулся Ритан. — Ты словно не знаешь? Они будут заседать, пить горький чай и потеть в толстых халатах до тех пор, пока не придут к общему решению. Те, кто принял подарки, предложат их часть остальным, а те либо согласятся, либо потребуют еще. Если хотя бы двое из шести приняли деньги, то все, можно считать, что решение уже легло под копыта нашим коням. И единственное, что может измениться, — цена этого решения.
— Айриэлла сказала посланцам, что Дайрут хотел, чтобы мы ухаживали за нею, — отметил Коренмай. — Это очень важно — последняя воля хана. Чтобы пойти против нее, урултаю нужно будет доказать, что мы как-то причастны к смерти Дайрута или что мы идем против законов и обычаев степи.
— Значит, все должно решиться в нашу пользу, — сказал Имур и, коротко поклонившись, заявил: — Тогда мне нужно идти. В лагере целую ночь и день не происходило ничего странного, думаю, сегодня точно или нападут демоны, или случится еще какая-нибудь гадость.
Он вышел наружу.
Айра смотрела ему вслед и думала о том, как же хорошо, когда можно все разложить и решить так просто. Имур восхищал ее тем, что не занимался интригами, он просто жил, и жил так, как считал правильным — на его пути не существовало выбора между плохим и худшим. Если он встречался с чем-то неприятным, то просто находил лучший вариант и добивался его.
Она слышала о том, что Имур не гнушался убийствами и пытками, что для Дайрута он сам и его люди выполнили немало дурнопахнущих заданий. Но сам Имур при этом каким-то образом все равно оставался чистым, его уважали за то, что он не шел против своих правил.
Сама Айра порой ненавидела и даже презирала себя, и потому простота Имура восхищала ее, и иногда ей хотелось быть такой же.
Ритан и Коренмай долго спорили, нужно ли попытаться еще что-то предложить посланникам урултая. Однако спор этот, на взгляд Айры, был совершенно бессмысленным — они не собирались ничего делать, а вся эта «риторика», как ее назвал бы Парай Недер, просто помогала ждать.
Глубокой ночью прибежал Усан и позвал Коренмая.
Тот ушел и вернулся под утро.
Старики просили еще золота, четырех скакунов, двух девственниц и одну красавицу постарше, знающую, как ублажить зрелого мужчину.
Айра даже не пыталась возмутиться — она очень устала.
Ритан обрадовался — цена показалась ему разумной.
Пока в Орде все оставалось по-старому, только вместо Дайрута ханом теперь считался не родившийся ребенок Айры, которого заранее считали мальчиком, а управлять его владениями и армиями должны были Ритан, Коренмай и Имур, каждого из которых обязали присматривать за остальными.
* * *
Демоз летел над опустошенным Осколком и размышлял о том, насколько же уродливые и странные формы приобретает сущее, когда уходит далеко от Хаоса и долгое время остается предоставленным само себе.
Огненная купель Хаоса, неупорядоченная и беспредельная, несущая в себе все — это было самое прекрасное, что знал Демоз.
Он появился на свет демоном, он прошел от слабого «зародыша», одного из многих созданий Хаоса, до матерого и хитрого бойца, который был быстрее, умнее и коварнее остальных. В схватке даже с могучим магом он мог оглушить противника, а затем высосать из него жизнь и душу, забирая себе все силы жертвы.
Раньше Демоз искренне не понимал, зачем жизнь всем этим людям, оркам, эльфам, и лишая их существования на уродливых Осколках, искренне считал, что помогает разным существам, освобождая от заблуждений и бесцельной жизни.
Однако становясь все более и более опытным, находя в себе силы подняться над остальными демонами и в чем-то даже заглянуть туда, куда заглядывать не полагалось, он начал многое понимать. Он вдруг осознал, что является частью чудовищной силы, но именно силы, одной из многих.
Для него Хаос являлся всем потому, что любой демон навсегда остается частью создавшей его стихии. Но были и другие существа, совсем иные, те, кто ценил нечто другое и жил иначе, черпая силу в других источниках.
А еще Демоз видел, как Бегемант, дьявол, который должен направлять его, вести в бой и рушить миры, возвращая их в Хаос, становится другим. Это ранило демона, показывая одновременно и то, что можно быть другим, и то, насколько это страшно и неприятно.
Демоз собирался завершить то, что не мог или не хотел взять на себя Бегемант. Остальные демоны готовились к схваткам, а он учился иным вещам, он пробовал выполнить работу, которая была по силам только дьяволу, самому совершенному созданию Хаоса.
