— Все сошли с ума, — мрачно кивнул кочевник с изуродованным пытками лицом. — Заперлись в караулке, запалили огонь и до последнего, до смерти пели что-то жуткое. Откуда ты узнала об этом?
— В Дорас известия доходят морем, там о Ган-Дезском пожаре узнали гораздо раньше.
— Мне не нравится то, что происходит. — Коренмай нахмурился и стиснул рукоять сабли. — Воины сходят с ума. И если месяц назад безумцы появлялись раз в несколько дней, то теперь и дня не обходится без потерь. Люди обеспокоены. Многие считают, что нужно возвращаться в степь, кто-то распускает слухи о том, что там гораздо лучше и нет смысла умирать здесь за чужую землю.
Айра кивнула — ей это было знакомо.
Она и сама предпочла бы вернуться в Дорас.
— Надо казнить нескольких болтунов, — предложила она. — Остальные умолкнут.
— Уже не поможет, — сказал Коренмай. — Все меняется слишком быстро. Провинции готовы восстать, бандиты грабят наши обозы. Вчера пришло донесение о том, что неподалеку от Тар-Меха наши люди остановили купеческий караван, где гномы пытались провезти две разобранные катапульты. Кому они везли их — неизвестно, потому что все они полегли в схватке.
— Катапульты — это серьезно, — нахмурилась Айра. — Это уже не бандиты, это нечто большее.
Коренмай кивнул, и его изуродованное лицо сморщилось в гримасе ярости.
— У меня сотни донесений, и в каждом — плохие новости! Наместники, боясь нашего гнева, пишут, что они удерживают свои земли — но на самом деле они врут, и это ясно по тому, что пишут другие наместники, опять же выгораживая себя. В каждом городе есть гильдии воров и убийц, с которыми мы боролись и боремся, но они привыкли всегда быть в тени, и выкорчевать эту заразу не удается. Торговцы и ремесленники днем работают, а ночью берут в руки сабли и топоры и грабят наши караваны или взламывают амбары. Демоны нападают на людей, и Орду винят в каждой смерти, вспоминая, что при прежних правителях такого не было!
— Люди всегда недовольны, — попыталась успокоить собеседника Айра.
— Да! — пробормотал тот. — Всегда! Недовольны темники, недовольны главы родов, сотники, десятники. О простых воинах я и не говорю. Хорошо, что сейчас лето — можно найти еду, выжать что-то из крестьян. Но этой весной почти никто ничего не сеял. Когда я думаю о том, что будет через год, мне становится страшно. Мне, воину, который не боялся встать против Кристального Короля, воину, что отказался лгать, даже когда видел, как шипит мой жир на раскаленном пруте в руках палача! Я не хочу бояться! Я хочу взять в руки саблю и увидеть перед собой врага!
Побагровевший от внезапной ярости, он дернулся так резко, что едва не врезался в стенку шатра. Коренмай замер на мгновение, и Айре показалось, что он опомнился, однако он тут же посмотрел на нее, и в глазах его было безумие.
— Мы все виноваты в том, что случилось, — сказал он. — И я, и Ритан, и Имур. И ты — тоже. Да, ты не меньше нас. Если бы Дайрут был здесь, он собрал бы Орду в единое целое и сделал ее оружием, а не тем гнилым куском мяса, в который она превращается сейчас!
С этими словами он вышел из шатра, а Айра подумала о том, что с удовольствием выпила бы, причем неразбавленного — но для «беременной» матери будущего хана это, к сожалению, невозможно.
Ночью она спала плохо, а когда все же задремала, то все равно ей что-то мешало.
А затем Айра внезапно проснулась и с ужасом обнаружила, что рядом с искаженным лицом стоит Коренмай, с губ его капает слюна, а из груди торчит острие сабли.
— Это грустно, но он сошел с ума, — заявил Имур, выдергивая оружие из груди друга. — Я пытался остановить его, но Коренмай шел словно зомби. Твоя охрана не осмелилась бы его остановить, и он наверняка попытался бы убить тебя.
«Время пришло, — торжественно заявил Голос. — Все твое окружение теперь будет подвергаться атакам демонов. Грядет последняя битва, в которой ты, вместе с Ордой, встанешь между своим миром и Хаосом. Готовься, ибо в ближайшие дни всех ждут великие потрясения, и скоро тысячи людей сойдут с ума, они будут нападать на вас, а потом твердь содрогнется, и к ним присоединятся демоны!»
«Ты пугаешь меня, — произнесла Айра. — Раньше ты так не говорил».
«Это потому, — обычным уже тоном ответил Голос, — что я сам боюсь. Если хоть что-то пойдет не так, мы все исчезнем без следа, поглощенные Хаосом».
— Спасибо, Имур, — ласково сказала бывшая королева Дораса, хотя ее трясло от страха. — Ты спас мне жизнь.
Оба они понимали, что Коренмай вряд ли успел бы отрубить ей обе руки — сама Айра стала достаточно ловкой и почти привыкла к вспышкам боли, после которых раны тут же заживают.
Утром Коренмая похоронили, и они отправились дальше.
Орда ползла к Жако медленно, но целенаправленно — как орк с отрубленными ногами ползет к своему врагу, чтобы зубами вгрызться в его горло. Вести со всех сторон приходили хуже некуда — то там, то тут вспыхивали мелкие восстания, часть удавалось подавить, в других случаях тысячникам и темникам приходилось начинать переговоры, показывая свою слабость.
Но если бунт начнется в Жако и столицу поверженной Империи не удастся удержать, тут же начнут откалываться провинции, поднимут головы Вольные Города, с именем Урда возьмутся за топоры вечно недовольные гномы.
— Пусть никто в лагере не ходит поодиночке, — сказала Айриэлла Имуру вечером, когда они собрались на совет. — Хаос атакует нас, демоны собираются выпить всю нашу кровь. Они несут безумие, и любой из вас может внезапно поднять меч на брата — так пусть каждый будет готов к этому и не боится, что его назовут трусом, если он позовет на помощь.
— И до ветру ходить парами? — спросил кочевник.
— Конечно! — возмутилась Айра. — Никто не должен оставаться один даже на мгновение.
Имур ушел, а она выбралась из шатра, чтобы немного развеяться.
Стоявшие, как истуканы, Рыжие Псы даже не шелохнулись.
Дайрут брал в личную гвардию только совсем молодых воинов, зачастую еще даже не знавших бритвы, и это было мудро — для них он становился не просто правителем, но и чем-то вроде бога, которому повинуешься без рассуждений, в то время как опытные воины были слишком недоверчивы.
Кроме того, молодые лучше помнили рассказы о Хан-ши, и, значит, на них королева Дораса имела гораздо большее влияние, чем на кочевников, прошедших с ханом Разужей через десятки битв и не верящих ни во что так же сильно, как в собственный клинок.
А еще Айра именно сейчас «входила в пору» — так говорила когда-то няня в Дорасе про Зону. То есть она расцветала, и молодые мужчины теперь совсем по-другому смотрели на нее, и она не стеснялась себе признаться в том, что ей это нравится.
Все молодые воины вокруг были влюблены в нее, без слюнявых признаний и попыток вырвать поцелуй — они любили ее как богиню, поклоняясь и признавая ее власть без оговорок, они не обращали внимания на ее акцент; девушка быстро училась языку, но все еще порой ошибалась.
