– Ты хочешь сказать, что нам придется выбирать себе короля?
– Да, княже… Как ни обидно это…
– Но хоть какой-то путь к спасению княжества есть?
– Только в том случае, если или франки, или даны не перейдут границу. Мы проиграем войну одному противнику, который сильнее. Но проиграть войну – это еще не потерять княжество. Бравлин три войны Карлу проиграл, но все еще держится…
Годослав прошелся перед столом, налил себе мед в кубок, но не выпил.
– Что мы имеем?
– Мы имеем данов, которые приготовились перейти границу. Я не думаю, что Готфрид упустит случай. Более того, он, вероятно, начнет первым, чтобы опередить Карла и не дать тому отрезать полуостров от суши враждебной территорией. Сейчас момент единственный подходящий. Завтра уже может быть поздно.
– А Карл?
– Карлу еще предстоит разобраться с мятежными саксами. Оставить их за спиной он не захочет. Это и вообще не в его правилах, и к тому же просто опасно. Видукинд и Аббио связали его по рукам и ногам.
Закатное солнце светило в окно. Длинные светлые волосы князя Годослава отдавали в этих лучах оттенками меди.
– Что он будет делать? Что бы ты на его месте делал? – сердито встряхнул Годослав головой, словно сбрасывая с волос эти оттенки.
– У Карла есть дядя Бернар, который пожелает немедленно выступить вперед, при первом сообщении о столкновениях на нашей границе с данами. «Маленький петушок» всегда быстр в решениях и в действиях и больно клюется. Тогда мы пропали. С двумя такими армиями мы не сможем справиться.
– И что? Ты предлагаешь какой-то выход? – хрипло спросил Годослав.
– Я пока ничего не предлагаю, я только предполагаю, княже… Еще у Карла есть умная голова аббата Алкуина, тоже, кстати, сакса по происхождению, но сакса английского, следовательно, вдвойне ненавидящего Готфрида и всех датчан, постоянно терзающих его родину.
– Что сможет сделать Алкуин? Он ведь не в состоянии остановить «маленького боевого петуха». Размах крыльев аббатской сутаны широк, но быстрого Бернара не смутит.
– А он и не будет. Он будет делать все наоборот… – Князь-воевода упер в столешницу свои огромные кулаки. – Аббат будет настаивать на установлении мира с саксами. И он сможет этого мира добиться. Своим умом… Я думаю, что устройство турнира – первое действие со стороны Алкуина. Потом последуют другие. Карл желает саксам нравиться…
– Понравится… Что тогда?
– Тогда Карл тем более выступит против нас. И уже всей своей огромной армией. Только произойдет это чуть позже.
– Вот этого самого «чуть позже» и дожидается Готфрид. Он хочет воспользоваться моментом.
– Да. А нам следует помешать Алкуину.
– Что это даст?
– Возможность драться только на полуночной границе, оставив драку на закате на потом. Хотя избежать ее полностью, думаю, не удастся.
Годослав опять рассеянно зашагал вдоль стола. Увидел кубок с медом, который недавно налил, взял его в руки, но задумался и не выпил опять.
– Ты веришь, что мы сможем выстоять против данов?
В этом вопросе не звучало надежды на положительный ответ. Годослав сам знал положение вещей прекрасно. Но очень хотелось, чтобы такой известный воин, как его двоюродный брат, породил бы хоть искорку сомнения в смятенной душе князя.
Князь-воевода поправил пояс с мечом. Он отлично понял Годослава, но желал быть честным до конца. Неоправданные надежды хуже неожиданной удачи. А они могут рассчитывать не больше, чем на такую.
– Надежды мало. Но она есть. И только в одном случае.
– В каком?
– Если мы сдадим Готфриду города, сохранив при этом полки…
– ?..
– Тогда ни один дан не сможет передвигаться по стране. Пусть посидят годик за стенами. Им самим это надоест.
Годослав в сомнении покачал головой, отчего медь в его волосах стала явственней.
– Это слишком рискованно.
– Но так, я говорю, мы сохраним свои полки.
– Другой путь видишь?
– Вижу, – нахмурился и набычился князь-воевода, стал похож на злобного дикого тура. Годославу показалось, что Дражко сейчас кулаком по столу стукнет. – Посылай меня к Карлу за защитой от Готфрида, как ты посылал меня к Готфриду за защитой от Карла. По крайней мере, Карл не такой необузданный дикарь, как датский король, и умеет держать слово. От него не стоит ждать ножа в спину.
– Нож, это…
– Нож – это герцог Трафальбрасс, во всем своем обаянии и воинском великолепии! Посылай, княже, к Карлу.
– И настанут благие времена, когда мы наводним страну мерзкими монахами… – поморщился Годослав.
– Или зальем ее собственной кровью… – уточнил Дражко. – Выбор за тобой.
– И выбирать следует как можно быстрее… – сказал князь сам себе. – Ладно. Оставим до мудрого утра решение этого вопроса, хотя, признаюсь, ты зародил в моей душе много сомнений. Зови сюда Сигурда. Рогнельда, должно быть, уже готова к встрече любимого братца. Послушаем, что он скажет, а окончательное решение будем принимать уже после этого…
– А ты готов?
Годослав посмотрел на кузена с немым вопросом.
– Продумай хорошенько, как себя вести с герцогом, – объяснил Дражко. – Он едет сюда, как старший к младшему, как покровитель к униженному просителю. А нам надо заставить его принять нас в союзники. В равные союзники против сильного внешнего врага, опасного и для него, и для нас. Сигурд будет настаивать на вводе датских войск в княжество. Это и есть война на два фронта. Слабый не может убедить сильного. Сильный может отказаться от помощи партнера, если такая помощь ему не по нутру. Ты должен выглядеть сильным. Пусть Сигурд поломает себе голову, в чем твоя сила…
– Я буду сильным…
Глава 16
Эделинг Кнесслер вышел из королевской палатки и осмотрелся.
Вечернее солнце садилось за далекий, в туманном мареве едва различимый сейчас лес. По широкой главной дороге в сторону королевской ставки двигался большой отряд солдат с длинным обозом. По обе стороны повозок цепочкой тянулись воины охранения. Берегут какое-то добро весьма тщательно. Обычно такие обозы везут с собой по окончании войны победители – тащат домой награбленное. Сколько этих обозов ушло из Саксонии за двадцать пять лет войны – и ученому Алкуину не счесть. И каждый груз обильно полит сакской кровью, как, впрочем, и любой обоз, идущий из любой страны, покоренной завоевателями. И потому этот, такой большой, направляющийся, наоборот, на войну, выглядит непривычно.
– Будут какие-то распоряжения, мой эделинг? – словно из-под земли вырос и внезапно оказался рядом низкорослый, но коренастый и чрезвычайно крепкий сакс в волчьей шкуре, накинутой поверх кольчуги. Голова волка, свисая с плеча, скалилась и, казалось, готова была любого укусить. Удивительно длинные, почти до колен руки сжимали короткое копье, называемое фрамеей
[95]
, обычное оружие всех восточных саксов, заменяющее им порой даже меч. Такими копьями и пешие, и конные лесные жители искусно фехтовали, держа оружие двумя руками, и наносили множество быстрых и часто смертельных ударов в рукопашной схватке.
