Оказалось, написать жалованную грамоту труднее, чем перековать доспех. Старательный Понтий скрупулезно разрисовывал пергамент, превращая в произведение искусства, нанося геральдику герцогства, завитушки, флаги и штандарты, и после долго, вкрадчиво вписывал нужные слова, украшенные вензелями. С ювелиром Киримом пришлось долго биться за устраивавший меня образец. Получив одобрение, парень вылепил клише и приступил к изготовлению украшений.
Раненые выздоровели и вернулись в строй, на попечении Цинны остался лишь воин, раненный в живот.
В кузне кипела работа, люди тренировались и охотились. Нескольким желторотым удалось убить по волку, что не могло не радовать. Дни напролет я метался между шатром, где трудился в поте лица Понтий, и кузницей, успевал понаблюдать за тренировками воинов, в общем, все глубже погружался в рутину. Иногда выкраивал время немного мысленно полетать в окрестностях лагеря, стараясь высмотреть возможных врагов. Но безрезультатно. Недруги затаились, что к лучшему. Бывших рабов, по слухам прячущихся в Диком лесу, ни я, ни мои воины не встретили.
Незаметно в заботах и тренировках пролетели десять дней, и настал долгожданный момент ставить печать на созданные Понтием указы и грамоты.
На столике передо мной лежала внушительная пачка листов пергамента. В пристроенной над светильником медной пузатой плошке грелась какая-то тягучая субстанция, издававшая смоляной запах. Я отстегнул от медальона печать. Оскаленный профиль зверя, окруженный камнями в обрамлении непонятных надписей, упал в ладонь.
Понтий пододвинул ко мне первый богато украшенный вензелями лист.
– Мой лорд, вот здесь поставьте подпись, – указал место писарь, протягивая перо.
Подпись? Как подписаться?
Неуверенно подержав перо, я макнул его в чернильницу и размашисто написал: «ALEXANDER», удлинив ножку буквы R.
Понтий уложил на пергаменте хитро завязанную разноцветную ленточку, прижал сверху железным кольцом средней величины и налил внутрь темной бурлящей жидкости из плошки.
– Ваша светлость, макните печать в масло и прижмите.
С шипением печать легла внутрь кольца, утопая в вязкой субстанции, дальней родственницы сургуча.
– Достаточно, – выждав паузу, объявил Понтий.
Я поднял печать. На пергаменте напротив подписи ALEXANDER красовался шикарный оттиск. Продавленный профиль волка окружала выпуклая надпись. Я всмотрелся и вдруг понял смысл – «Властелин земель севера ярл Йорк Свирепый».
Языковой дар работает!
Так вот почему не смог раньше прочитать – на печатях буквы шиворот-навыворот!
Ну и удружил сэр Фридрих!
Понтий округлившимися глазами уставился на оттиск.
– Мой лорд, я и не знал… – безвольно прошептали губы, и парень опустился на колени.
– Что не знал? – впился я взглядом в бледную физиономию.
– Ваш род… ваше величество… – лепетал писарь.
– Что род?
– Род Дрэгон…
– Ты можешь говорить внятно?! – закричал я, потеряв терпение.
Понтий, впав в ступор, безмолвно шевелил губами. Бесцветные глаза остекленели.
– Чего орешь? Что не понятно? – Отодвинув полог, вошел Адольф. – Дрэгоны – потомки ярла Йорка Свирепого, основателя рода первых королей. – Вампал нагло запрыгнул на ложе. – Ты последний из Дрэгонов, официальный живой претендент на имперский трон. – Зверь демонстративно зевнул. – С чем и поздравляю!
– А сэр Фридрих? Он же герцог Сапсанский?!
– А что сэр Фридрих? Владел герцогством – был герцог Сапсанский, боролся за трон и проиграл…
– Так вот откуда армия недоброжелателей…
– И не только оттуда… – Рыжий гад закрыл глаза, а Понтий наконец взял себя в руки.
– Ваше величество… – не вставая с колен, залепетал несчастный.
– Не надо величества, успокойся… вставай, – прервал я парня.
– Я понял, ваша светлость, как пожелаете… – охотно закивал секретарь, но с колен не встал.
– Вставай!
Секретарь затрясся и робко приподнялся, преданно смотря мне в глаза.
– Ты можешь прочесть надпись на печати?
– Да, ваше… ваша светлость, – чуть ли не заикаясь, прошептал Понтий. – История письменности… увлечение с детства…
– Я так понимаю, остальные не смогут?
– Нет, ваше… ваша светлость, навряд ли найдется несколько человек на территории герцогства, но для криптографов императора Карла не будет тайной…
– Вот и хорошо, до императора далеко… Надеюсь, ты понимаешь, что воины должны остаться в неведении?
– Ваша светлость! – Парень рухнул на колени. – Вырвите мне язык, но позвольте служить вам! – И слезы брызнули из бесцветных глаз секретаря.
– Успокойся. Верю. Вставай. Я же назначил тебя личным секретарем, а герцог слово держит.
– Мой лорд, о большем и мечтать нельзя… служить… – Парень запнулся и закончил: – Герцогу.
– Отлично. Давай продолжим. – Я пододвинул следующий лист пергамента. – Где расписаться?
Понтий встал с колен и, часто кланяясь, что не могло не раздражать меня, приступил к работе.
Провозились пару часов. Скрепив подписью и печатью стопку документов, я с наслаждением выгнулся до хруста в спине и спросил:
– Надеюсь, бумаги будут иметь вес?
– Ваше… ваша светлость, несомненно. Никто не вправе оспорить дарованное вами, это не под силу и самому императору, – поклонился Понтий.
– Спрячь пергаменты в сундук, завтра грамоты понадобятся.
– Слушаюсь.
Понтий принялся аккуратно сворачивать листы, перевязывая получившиеся трубочки цветными шнурками.
Мне жутко захотелось подышать свежим воздухом. Запах смолы изрядно надоел. Накинув плащ, я покинул шатер.
Ночь воцарилась над спящим лагерем, раскинув покрывало звездного неба. Факелы, весело хлопая пламенем, освещали периметр. Запах деревьев и дыма перемешался в непередаваемый аромат, прогоняя назойливый дух смолы. Похрапывание коней, звон насекомых и бряцанье оружия часовых сплелись в умиротворенную музыку ночи.
– Мой лорд, вы устали? Разрешите составить компанию? – проворковал стоящий на часах рыжеволосый сержант.
– Эльза?! Что, больше некому охранять шатер? – искренне удивился я.
– Вы так заняты в последнее время, а мне так хотелось поговорить…
– Пойдем прогуляемся. Потуши факел, глаза устали. – Я шагнул в нахлынувший сумрак.
Эльза робко последовала за мной.
Очень хотелось побыть наедине с мыслями, но, видно, не судьба.
38
В молчании мы неспешно вышли на берег реки. Теплая ночь окутала мраком шумящую почерневшую воду. Галька захрустела под сапогами. Набрав пригоршню холодной влаги, я обмыл лицо. Свежесть взбодрила, пустив легкую волну мурашек.
