— Хорошо же вы отсиживаетесь!
— Это была вынужденная карательная экспедиция, — возразил я. — Вы не сможете отрицать, что это Мунтвиг напал, а мы вынужденно перешли к глубокой обороне… на его землях, так просто удобнее и гуманнее. Пусть патриотически настроенное население как следует ощутит на себе тяготы дранг нах юген!.. В другой раз не захочет участвовать даже в победных войнах.
— Ваши воины, — сказала обвиняюще, — врывались в дома, мужчин прибивали гвоздями к дверям, а женщин насиловали на их глазах!
— Общепринятая практика, — возразил я. — Мы действуем в русле культурной традиции, что выработалась не просто так, а по мере необходимости!.. А так как возникла в разных частях света вне зависимости друг от друга, значит, это не перверсия и даже не жестокость, а жизненная потребность, вызванная потребностями растущей культуры!
Она вздохнула.
— Да что вы говорите, сами себя хоть слышите?
Я возразил:
— А как иначе объяснить, они же неграмотные! А так вот наглядно чуточку понятнее, что воевать не всегда хорошо. Да и то, тупые, не всегда понимают с первого раза. Бывало, некоторые земли по десять раз разоряли и насиловали, пока там ничего не оставалось, вот тогда — полное понимание и приятие гуманизма! Ваш отец, вероятно, об этом догадывается.
Глава 12
Бобик перевернулся на спину, показывая, что разрешает почесать его и под челюстью. Аскланделла начала медленно почесывать, но смотрела не на него, а на меня с появившейся внезапно неприязнью.
— Наша просвещенная империя, — произнесла она сухо, — не воюет несколько столетий.
— Несчастные, — воскликнул я лицемерно, — что стряслось?
— Хотя могла бы, — продолжила она невозмутимо, — вывести войска через единственный проход, что в наших руках, и ударом с тыла захватить королевства Олдвуд и Гинтершелленберг, отделенные от империи моего отца только высокими горами.
— Это те, что отсюда сразу за Сакрантом?
Она взглянула с упреком.
— Не знаете или проверяете так примитивно?.. За Сакрантом раскинулась огромная и довольно пустынная Эстия, за нею — Аганд, Сизия и Меция, это смотря какой дорогой отправитесь на север, а уже дальше Олдвуд и Гинтершелленберг… Их тоже могли бы захватить с легкостью.
— Понятно, — сказал я, — но император ничего этого не захватывает. Верно?
— Спасибо, что догадались.
— А почему?
— Догадайтесь с трех раз, — предложила она любезно.
— Гуманист, — сказал я задумчиво, — или практик. Нет, правитель не может быть гуманистом, значит, почти такой же умный, как и я. Ну, в некоторых отдельных не весьма крупных вопросах.
— Сэр Ричард!
Бобик шире раскрыл глаза от ее гневного голоса, но убедился, что адресовано не ему, довольно зевнул и раскинул шире лапы, милостиво разрешая почесать ему и широкую, как у носорога, грудь.
— От захваченных королевств нет пользы, — сказал я невозмутимо, не замечая ее гнева. — Если нет хороших дорог с империей, то они так и останутся отдельными. Даже отделенными. А каких бы правителей император ни сажал на местные троны… что толку?
— А вы не дурак, — заметила она с холодным изумлением, — хотя с виду как раз самый-самый…
— И вы не самая последняя на свете дура, — ответил я любезностью на любезность.
— А как же, — спросила она с издевкой, — захват новых земель? Королевств? Утверждения своей власти?.. Победы в кровавых сражениях?
— Я расту быстро, — сообщил я. — Это уже в моем глубоком прошлом.
— Насколько глубоком?
— Да уже месяца два, как вырос, — сообщил я. — Все это время без кровавых битв и яростных криков мертвецов! Но это не значит, что отказываюсь от инстинктивной роли доминирования и нагибания всех несогласных! Просто хочу драться не с соседями, это мелко, а со временем, природой. Делать хотя бы свое отдельно взятое королевство круче других, богаче, развитее, просвещеннее, гуманнее, злее, культурнее, беспринципнее, свободнее во всех отношениях…
Она зябко повела плечами.
— Либо вы что-то не то говорите, либо… лучше бы захватывали и грабили королевства.
— Почему?
— Меньше вреда.
— Как гуманист, — сказал я с достоинством, — я должен переходить с простого и наивного грабежа на более изысканные и утонченные, что, оставаясь все еще грабежом, но это между нами, называются уже высокопарно и красиво экспортом демократии, общечеловеческих ценностей, защиты прав меленького человечка… Вам доступно, надеюсь?
— Надеетесь, что недоступно, — уличила она, — но напрасно. Мне доступно, как бы вы ни прятали смысл за непонятными пышными словами.
Я поклонился.
— Принцесса, я настолько вами восхищен, что поцеловал бы вам руку без спроса, если бы не боялся получить по морде. Может быть, можно будет начать с ноги?
Она поинтересовалась:
— А ногой по морде разве лучше?
Я подумал, вздохнул.
— Тогда с поцелуями подождем.
— Разумно, — похвалила она. — А вы не совсем дурак, кронпринц, хоть и… красивый.
— Такого комплимента еще не слышал, — признался я. — Когда вас увезут к родителям, мне будет вас как бы недоставать. Вот уж не думал, что такое скажу!
— Еще не то услышите, — ответила она мстительно. — А увезут, думаю, не скоро. Так что вам придется изыскивать другие способы, как от меня избавиться.
Бобик убедился, что чесать перестали и больше не намерены, несмотря на его ясные и недвусмысленные намеки, снова повернулся на бок, придавив спиной подол платья Аскланделлы, а ко мне обратившись мордой, что можно трактовать двояко: то ли защищает от меня и вообще от всего на свете принцессу, у которой такие чесучие пальцы, то ли смотрит на меня в ожидании приказов убивать и грабить.
Я повертел в уме так и эдак ее слова, внимательно всмотрелся в ее невозмутимое лицо.
— Увезут не скоро?
— Господи, — сказала она с сочувствием, — вы даже побледнели!
— Это снаружи, — заверил я, — а внутри так вообще почти обесцветился от ужаса. Значит, вас выгнали из дому?.. Круто! И что вы натворили? Дворец сожгли? Или весь город?.. Кровь христианских младенцев пили ведрами?
Она даже не улыбнулась, некоторое время смотрела мне в лицо, и я чувствовал, что надвигается нечто важное и даже опасное, когда шуточки просто застрянут в горле.
— Отцу предсказали, — произнесла она таким голосом, что у меня по спине побежали мурашки, — что всей империи грозит большая беда… если останусь во дворце. И даже… в пределах империи. Я должна исчезнуть на год, пока заклятие не уйдет.
— Ого, — сказал я. — Кажется, начинаю понимать некоторые странности и кажущиеся неувязки.
