Бобик ринулся обратно, выскочил на дорогу и понесся по накатанному снегу, весело взбрыкивая и поглядывая по сторонам, где бы отломить бревнышко и сунуть мне в руки, чтобы я бросал и бросал до ночи как можно дальше.
Арбогастр не успел разогнаться, как Бобик впереди остановился, весело гавкнул и оглянулся. Впереди лошадка, упираясь так, что трещит спина, тащит нагруженные хворостом сани, а сзади толкает мужик в короткой старой шубейке.
Как только сани выбрались на более накатанную дорогу, он забежал вперед, прыгнул на передок и, ухватив вожжи, бодро заорал что-то веселое.
— Бобик, — сказал я строго, — держись сзади. А то с перепугу застрянет так, что тебе же и вытаскивать…
Он послушно пропустил нас вперед, а мы догнали сани. Мужик оглянулся на стук копыт, сперва на лице мелькнул испуг, но по моему виду решил, что не грабитель точно, слишком добротно одет и на явно дорогом коне, рыцари крестьян на дорогах не грабят, у них грабеж красиво и благородно именуется налогами.
— Ваша милость? — вскрикнул он первым.
— Хорошая погода, — сказал я весело, — только как-то неспокойно здесь…
Он заметно напрягся.
— Ваша милость?
— Там в лесу встретил двух гарпий, — пояснил я.
Он оглядел меня с головы до ног, прежде чем ответить.
— Вы до них дотянулись первым, как погляжу?
— Ну да, — сказал я. — Мужчины двигаются быстрее, чем женщины.
— Если не слишком толстые, — уточнил он, — вон у нас есть один бугай… его жена постоянно лупит, а он ее даже не поймает. Но это хорошо, что вы их прибили. А то народ боялся в ту часть леса показываться. Не у всех же мечи и доспехи…
Я промолчал, что мечи и доспехи не помогают тем, кто не привык ими пользоваться, поинтересовался:
— А почему их так много?
Он насторожился, переспросил:
— Много?
— Вообще, — сказал я. — Я проехал всего пару миль, а прибил этих крылатых пару, а до этого одну какую-то, что превратилась в лед, и, думаю, это еще не все в этих краях.
Он вздрогнул, посмотрел на меня расширенными глазами. Я ответил беспечной белозубой улыбкой человека, которому все по фигу и потому как раз по плечу.
— Ого, — произнес он с тревогой и одновременно облегчением, — тогда вы почти полностью очистили этот лес…
— Да вот такой я чистильщик, — согласился я. — А почему они, а?.. А когда умирают, то все какие-то одинаковые?
— Ваша милость?
— Все примерно одного возраста, — сказал я, — все брюнетки… э-э… черноволосые.
Он зыркнул на меня исподлобья.
— Говорят, светловолосые добрее. Особенно те, у кого волосы словно из золота. А те, у кого волосы как ночь, — уже в душе ведьмы.
— Ну, — сказал я, — вообще-то все женщины — ведьмы, только в разной степени.
— Вот-вот, — подтвердил он, — золотоволоски чуть-чуть, а темноволосые… ух, только держись! А у кого волосы черные, как воронье крыло — этих и спрашивать не надо, ведьмы!
— Похоже, — согласился я, — кто-то из местных колдунов разделяет это мнение.
Он продолжал поглядывать на меня исподлобья, но помалкивал, только чаще подергивал поводья, не давая лошаденке переходить с бега на шаг.
— Угадал? — спросил я.
Он нехотя наклонил голову.
— Да… Вот там башня, сейчас покажется из-за вон тех берез, а в ней живет колдун. Даже не колдун, а, как говорят, чародей. Вообще-то вроде не злой, дважды мор отгонял от наших деревень, тучи с дождем пригонял, приплод у овец вдвое… Но все же поговаривают, это он забирает иногда молодых женщин, а вовсе не они сами заблуживаются в лесу…
— Женщин, — сказал я, — ну, а как же… Нормальные здоровые вкусы. А потом, когда они выказывают свои истинные натуры, превращает их в то, на что становятся похожи в процессе тесного общения, очень тесного общения? А затем и вовсе выпускает в лес?.. Вообще-то понятный способ рвать отношения, гм…
Дорога повернула, из-за березовой рощи выплыла на далеком холме исполинская башня из серого камня. Все глыбы прилажены настолько умело, что снегу негде зацепиться, только на остроконечной крыше совсем малость, а внизу чисто и не затоптано, хотя последний снег выпал несколько дней тому.
Мужик бросил на меня косой взгляд.
— Видите? Это все оттуда…
— Чародей живет там?
— Да.
— Он что, — спросил я, — на рынок не ходит? Следов совсем нет.
Мужик усмехнулся.
— Шутите?
— Шучу, — согласился я, — но все-таки надо спросить, почему не ходит на рынок. Это же наносит ущерб торговле. Все жители обязаны поддерживать местную промышленность. У вас какая промышленность?
Он сказал растерянно:
— Да вот охотой промышляем… рыбу ловим…
— Ну вот, — сказал я с укором, — а если не покупать такой товар, то зачем охотиться? Разве только для себя, а это упадок… Ладно, спасибо за информацию!
Он сказал торопливо:
— Не вздумайте туда ходить! Говорят, он там уже с полсотни лет совершенствует магию, с помощью которой…
— …покорит мир, — сказал я.
Он посмотрел на меня с изумлением.
— А вы откуда знаете?
— Да так, — ответил я, — вот взял и догадался. Или вещий сон был, не помню. Он сам карабкается или?
Он ответил с готовностью:
— У него трое помощников. И много слуг.
Я отмахнулся.
— Это статистика. Я имею в виду, сам додумывается или же какие-то старинные записи отыскал?
— Старинные записи, — подтвердил он и посмотрел на меня с почтением. — Именно их и разгадывает слово за словом, строка за строкой вот уже полсотни лет и, говорят, вот-вот закончит. А пока забавляется, превращая захваченных женщин в чудовищ.
Я пробормотал:
— Почему только женщин?
Он пожал плечами.
— Разве это не очевидно? Будь колдуном я, тоже возился бы только с молодыми и красивыми бабами. Так просто интереснее.
Я подумал, что не совсем так, у женщин больше животной магии, так как они ближе к природе. Мужчины больше способны к наукам, женщины к магии, но и в его словах есть резон: с женщинами просто приятнее работать, а когда превращает их в чудовищ, то объясняет им, что всего лишь вытащил наверх их настоящую суть…
Я повернул коня в сторону башни, а мужик прокричал с облегчением:
— Благослови вас Господь!.. Но вам туда лучше не ходить!
— Почему?
Он крикнул мне в спину:
— Он мужчин не любит!
