— Даже без посредников? — спросил Мидль с сомнением.
— Только, — ответил Клемент непреклонно, — если подтвердят свои полномочия! Хотя зачем они? Создатель может говорить, как объяснил сэр Ричард, с каждым напрямую. Значит, в Храм Истины…
— Надо успеть, — сказал я настойчиво. — С королем поговорю сам, объясню, что мне надо отбыть, потому если не будет коронации немедленно, то он останется в оккупированной стране! И, скорее всего, снова вынужден будет скрываться.
Альбрехт сказал, морщась:
— Коронация нужна и нам. Армия перестанет считаться захватчиками, если вы станете наследником Леопольда. Думаю, Его величество тоже не склонен оттягивать такое мероприятие. А то вдруг передумаете, вы же получаете указания, как оказалось, свыше, нам не угадать…
Он поднялся, поклонился. За ним встали и остальные. Мидль сказал вежливо:
— Ваше высочество, спасибо, что внесли ясность.
— Мы почти терялись в догадках, — пояснил Альбрехт. — Всяких, разных… ну, вы же понимаете, какие приходят в первую очередь.
— Храм Истины, — проговорил Сулливан задумчиво, — да, понимаю. Надо. Такого, думаю, даже у вас еще не было.
Я проводил их до дверей лишь взглядом, в голове вихрем носятся мысли насчет этого экзотического совмещения человека и народа, как случилось с Аскланделлой, такое существовало, как мне казалось, только в наидревнейшие времена у каких-то там ацтеков или инков.
Там король всегда был красив и здоров, так как от него зависело, каким будет народ и страна, а когда старел и слабел, его убивали и заменяли молодым здоровым красавцем.
Не знаю, как здесь, но у слишком многих народов здоровье и внешность правителя служат как бы вывеской, витриной всей страны. Потому короли почти всегда — могучие здоровяки, что сами водят войска в битву, первыми вступают в бой и последними выходят из сечи…
Однако то, что Аскланделла как-то олицетворяет собой империю Вильгельма Блистательного… это вообще как обухом по голове. Надо узнать подробности. Похоже, здесь не только олицетворение, а что-то более серьезное.
Глава 4
После обеда мы с Аскланделлой, сидя на тронах, принимали всяких просителей, а я все старался понять, как это получилось, что мы вот сидим рядом и решаем их вопросы, пусть даже решаю я, а она помалкивает, но у нее такой вид, что вне этого зала решает она.
Похоже, я по своему обыкновению отнесся слишком легкомысленно к ритуалам. Увидел два кресла с высокими спинками, в одно сел сам, в другое пригласил Аскланделлу, дескать, пусть рядом красивая женщина, в Сен-Мари всегда оттуда одаряла всех улыбкой королева турнира, а эта и поярче любой королевы турнира, да еще и настоящая императорская дочка…
Но я все еще простак, а здесь умеют из малейшего промаха извлекать выгоду и наращивать преимущество: Аскланделла цветет на троне и одаряет всех улыбкой, в самом деле настолько блистательна, красива и величественна, что затмит любую королеву турнира, однако же помимо улыбаемости еще и раздает вполголоса оценки собравшимся, очень точные, что злит еще больше.
Пару раз даже подсказала более верное решение, словно она коренная сакрантка и знает все реалии, а я с Луны упал, и хотя подсказала шепотом, я все равно накалился и ждал конца приема, чтобы взорваться или же ее разорвать на части.
Наконец Альбрехт, ориентируясь по истончившемуся потоку просителей, провозгласил:
— Прием окончен! Его высочество принц Ричард и ее высочество принцесса Аскланделла удаляются на отдых.
Я стиснул челюсти, что он несет, это я удаляюсь, нечего мне пристегивать еще кого-то, это же умаление моего достоинства и, главное, моей власти, плюс неясный намек, что мы с нею будем как-то отдыхать вместе, ага, каждый в зале это понимает не просто по-своему, а как раз все одинаково…
Мы прошли через короткий узкий зал, больше похожий на коридор, я смотрел на приближающуюся дверь апартаментов, которые я занял по праву силы, и считал секунды, когда она закроется за нами, и я дам волю своему гневу.
За мной вдвинулись помимо Аскланделлы мои лорды, я открыл было рот, набирая в грудь воздуха и раздуваясь от гнева, но Аскланделла произнесла чистым ангельским голоском, хотя и с неким брезгливым интересом:
— Неужели ваша трусость, принц Ричард, настолько велика, что и на этот раз откажетесь от королевской короны?
Альбрехт, Клемент и Сулливан довольно закивали, дескать, как точно принцесса выразила их мнение, только они помалкивают, мужчины, это женщину я не ударю…
Я поперхнулся заготовленными словами, засопел, сжал мышцы и кое-как удержал рвущийся наружу гнев.
— Что значит, — поинтересовался я злым голосом, — и на этот раз? На что вы намекиваете… ваше высочество?
— Вам ее уже предлагали, — пояснила она. — Неоднократно. Разве не так?
Сулливан прогудел мощно:
— Даже при мне!
— А при мне раз десять, — сказал Альбрехт и тоже, как и Сулливан с Клементом, посмотрел на Аскланделлу как на предводительницу их небольшого кружка заговорщиков. — Да, было, было…
Я проигнорировал друзей, они только подвякивают, инициатор разговора сейчас она, посмотрел на нее уничтожающе, на что Аскланделла ответила прямым и чистым взглядом невинного ангела.
— Ваше высочество, — произнес я настолько скромно, что прозвучало, как предельное высокомерие и чванство, — у меня среди титулов есть нечто повыше!
Она спросила с живейшим интересом:
— Что же это? Неужто император Священной империи?
— Дефендер Веры, — отчеканил я, — а это повыше любых королевских и даже, уж простите, императорских!
Лорды переглянулись, Аскланделла сказала с лицемерным сочувствием:
— Да-да, понимаю.
— В самом деле? — спросил я с недоверием.
Она вздохнула.
— Когда в светской жизни или мирской, как говорят церковники, возвыситься не удается, многие убогие ищут утешения в служении Господу. Там промахи не так заметны.
Лорды посмотрели на нее с укором, а я, чувствуя, как они уже не столь рьяно поддерживают ее натиск, сделал вид, что глубоко уязвлен ее словами, просто смертельно ранен в самое сердце. Лорды, видя мои страдания, сердито засопели.
— Не удается? — переспросил я. — Что же мне мешает? Танцевать вроде бы умею. Хоть и плохо. Зато хорошо.
— Обыкновенная трусость, — сказала она безжалостно. — Боязнь отвечать за нечто большее, чем у вас есть.
Я подумал и сказал, глядя ей в глаза:
— Ваше высочество, вы абсолютно правы. Если предельно честно, что вообще-то не в моих правилах, я в самом деле не чувствую себя вполне готовым отвечать за… слишком многое. И так ломаю иногда слишком много всего и всякого.
