Димка, который имел возможность сравнивать, был вынужден признать, что товарищ Речник все-таки пока шел по узкой грани между полной анархией и кровавым угаром, именуемым революционным террором. Здесь не отменялись как пережитки прошлого армия, налоги, таможня, пошлины, брак, семья и одежда. Хотя разумеется, были горячие головы, которые предлагали проекты один лучше другого. Были и те, кто считал, что для полного счастья нужно собрать всех дворян, священников, богачей и несчастных и утопить посреди моря в одной барже. Можно в двух.
Откуда такие сведения у Джона, Димка не знал (непохоже, что из городских слухов, слишком серьезный человек), однако подозревал, что Остров черных эльфов не зря казался похожим на Сицилию и у островитян в столице организована своя черноэльфийская мафия. Ушастый спрут.
Это все были хорошие новости. Хорошие, потому что пока не касались лично Димки и его товарищей. Были и плохие.
Розыскные листы на господина Шарля и Димку по-прежнему лежали в полиции. Слово «лежали» на первый взгляд радовало, однако не стоило расслабляться: их периодически доставали, смахивали пыль, делали копии и развешивали на стенах домов. Димке даже стало интересно, в какую сумму оценивали его голову, но таких подробностей Джон не знал.
В столице был объявлен комендантский час. И гуляющий после заката солнца рисковал наткнуться на патруль. Если такой несчастный не имел ответа на вопрос: «Ваши документы?» – или определенной суммы денег, то мог оказаться в ближайшее время в участке. Где из него быстро выбивали и имя, и фамилию, и адрес.
Тот, кому повезло не столкнуться с патрулем, мог встретиться с расплодившимися ночными грабителями, которые к тому же предпочитали огнестрельное оружие.
Периодически по городу проходили облавы, во время которых гребли всех более-менее подозрительных.
Радовало только одно: здешние революционеры еще не завели себе милой привычки отрубать голову за невосторженный образ мыслей. Чтобы попасть под национальную бритву, здесь нужно было совершить что-то на самом деле серьезное и контрреволюционное. С другой стороны, оказаться обвиненным в чем-то несерьезном и угодить в камеру – тоже мало приятного.
Хотя нет, была еще одна, пожалуй, самая хорошая новость. Черный эльф Жозеф, старый приятель господина Шарля, бывший антиквар и нынешний начальник революционной полиции, по-прежнему был на своем посту, не оказался ни смещен, ни арестован, ни казнен. Впрочем, казнями своих сотоварищей товарищ Речник не баловался.
– Значит, нам нужно встретиться с Жозефом, – подытожил господин Шарль. – Других путей к господину Речнику не осталось.
Димка подумал, что товарищ Жозеф (как там его в партии звали, Кузнец?) вполне может оказаться слишком верным товарищу Речнику и сдать своего старого друга в собственную полицию.
Революция – такое время… Верить нельзя никому.
Хотя…
Господин Шарль и так никому не верит, правда?
Где живет начальник революционной полиции в городе, в котором действует монархическое подполье?
На работе. Чтобы его не смогли поймать ни дома, ни по дороге. На работе безопаснее.
Так думал черный эльф Жозеф. До сегодняшнего утра. В его рабочем кабинете, надежно запертом на ночь (Жозеф ночевал в комнатушке без окон), на столе лежала сложенная вчетверо бумажка.
Вчера ее не было.
Эльф осторожно дотронулся до нее, как до острейшего бритвенного лезвия. На врагов непохоже… Те, если бы сумели проникнуть в его кабинет, оставили бы здесь бомбу или отраву, но уж никак не записку.
Жозеф осторожно, кончиком кинжала поддел ее и развернул. Знакомые буквы складывались в незнакомые слова. Незнакомые тем, кто не владел языком Острова черных эльфов.
Привет с родины.
Иногда такие приветы опаснее бомбы.
Жозеф присмотрелся. Не может быть…
«Нужна встреча. Сегодня. Десять дня. Моя квартира. Ч.».
Чарльз?
Тихая улочка, тихий дом.
С топотом копыт к крыльцу подлетают кареты с символами революционной полиции. Одна, вторая, третья…
Окажись здесь случайный наблюдатель, мог бы подумать, что вернулись времена короля, одновременно с внезапным приступом дальтонизма: из карет выскакивали слаженно и отработанно бойцы, обмундированные точно так же, как в свое время гвардейцы из эльфятника, кроме разве что кружев на рукавах. И зеленого цвета формы. Шлемы, похожие на старые мотоциклетные каски, короткие двуствольные ружья – верхний ствол заряжен пулей, нижний – картечью…
Гордость начальника революционной полиции – Особый отряд.
Обученные, дисциплинированные бойцы, убежденные партийцы… Как жаль, что их только два десятка. И тех Жозеф собирал чуть ли не по крохам, лично отбирая каждого.
Убеждения есть у каждого революционера, а вот дисциплина…
Бойцы Особого отряда быстро перекрыли улицы, часть вбежала на крыльцо и рванулась вверх по лестнице, блокируя двери квартир. Командир отряда, рослый эльф, постучал в дверь хозяйки:
– Гражданка Мулен?
– А что случилось? – приподнялась в воздух старая летунья.
– Революционная полиция.
– Чем могу помочь? – В старые времена хозяйка понесла бы по кочкам любую полицию, но сейчас приходилось быть вежливой. Гильотина на площади Георгинов способствует уважению к захватившим власть.
– Кто живет в квартире сверху?
– Это та, в которой раньше жил господин Шарль?
– Да.
– Никого… Как ваши ее запечатали, так никто и не живет.
Запечатали?
– Благодарю. – Командир выбросил руку вперед и, взмахнув косой, двинулся на второй этаж.
Дверь была просто забита толстыми гвоздями. На замке была наклеена бумажная полоска с непонятной печатью (революционные символы в круге) и выцветшими корявыми буквами, завершавшимися кляксой.
– Хыгр… Ломайте.
Дверь заскрежетала и развалилась. Революционные омоновцы умели взламывать любые двери, но не умели делать это аккуратно.
Бойцы прижались к стенам, но ни взрыва, ни выстрелов не было.
– Внутрь.
Быстрый обыск квартиры показал, что здесь никто не появлялся, по крайней мере, с конца лета. Толстый слой пыли, затхлый воздух, паутина, местами превратившаяся в элегантный полог.
Никого.
– Можно входить.
Из кареты вышел черный эльф. Товарищ Кузнец. Жозеф.
Сопровождаемый бойцами, он прошел в квартиру своего старого друга. В своих ребятах Жозеф был уверен, если они никого не нашли в квартире, значит, там никого не было.
– Оставьте меня одного. И дверь повесьте на место!
Жозеф прошел на кухню. Смахнул пыль с табурета и сел.
