За ночь никто не подошёл, не присоединился. Ни Муспелль, ни Нифльхейм. Клятвы забыты и отброшены. С врагами как с врагами. Им можно лгать, их можно предавать, обещания, данные им, ничтожны.
Старый Хрофт не сыплет пустыми угрозами «отомстить» или «посчитаться». Пять царств пришло на Боргильдово поле; двух не хватает, что ж, постараемся обойтись без них.
Далеко проникает взор Отца Дружин, дальше, чем смогли бы пробраться любые разведчики. Ведущий с Боргильдова поля путь стягивается в нитку, и там-то, на этой нитке, вдруг рождается движение. Слабое колыхание, словно туман под лёгким, легчайшим ветерком.
Потом там появляется свет. Яркая сияющая точка, небесная звезда, вдруг покинувшая высокие хрустальные сферы. Она растёт, ширится, вот это уже не точка, а небольшой круг, дневное светило, вдруг спустившееся на землю.
Отец Дружин поворачивает коня. Высоко подъят Гунгнир, копьё, не знающее промаха.
Наконечник копья, в свою очередь, наливается пламенем. Старый Хрофт чувствует незримое присутствие Локи, бог огня спешит на помощь.
Спасибо, младший брат.
Пламенный столб поднимается высоко над бесчисленными шлемами воинства Хьёрварда. Его видят все, кто собрался под стягами Асгарда, видят люди и гномы, эльфы и великаны, видят древние боги и видят эйнхерии. Умолкают разговоры, и бойцы выдыхают даже с каким-то облегчением — окончено мучительное ожидание, высасывающее душу, лишающее покоя. Все знают теперь — враг у ворот.
Семеро пришли.
И тотчас же за спинами воинства Большого Хьёрварда, в свою очередь, звучит рог. Хрипло, низко, страшно.
Оборачиваются задние ряды, оборачивается и сам Отец Дружин — по оставшейся за спинами войска дороге спешит ещё один отряд.
Черны воины в нём, в щелях меж частями доспехом ярится пламя. Огромный великан, чьи глаза — как уголья, возглавляет их, и над головой его подъят исполинский огненный меч.
Сурт, повелитель Муспелля.
Облегчённо вздохнула Лаувейя; пальцы великанши коснулись разложенных перед нею руниров — новых, специально для Семерых.
Семь рун на светлых дощечках — и против них пять на тёмных. Сейчас она достаёт из кожаного кошеля шестую руну. Последняя, седьмая, пока остаётся где и была.
Испуганно ржут кони. Расползается вокруг явственный запах серы. Огненные великаны идут молча, жуткие, одинаковые, словно големы, сработанные из чёрного вулканического камня, глаза — что обсидиан, за которым тлеющие уголья.
Их множество, многие сотни и тысячи. Над плечами покачиваются в такт тяжёлым шагам увесистые палицы.
Чёрный Сурт останавливается возле Отца Дружин, салютует вскинутым клинком, столб пламени взвивается почти до самых небес.
— Ты позвал, мы пришли. Мать Локи, я знаю, достала нашу руну. Укажи нам наше место в общем строю, великий бог Один.
— Хвала тебе, Сурт, владыка Муспелля, что почтил нас, что решил сражаться рядом с нами. Встань вот здесь, позади эйнхериев. Туда, где будет труднее всего, пошлю я вас.
Сурт молча кивнул.
— Пусть Мудрый Ас подаст сигнал. А твоё копьё пусть укажет, куда направить удар.
Шесть царств здесь. Шесть из семи. Может, подоспеет и Нифльхель? Или коварная дочь Локи всё-таки не сдержит данного слова, обретя супруга после многих веков одиночества?
(Комментарий Хедина: признаюсь, нелегко было всё это читать. Помня нашу первую встречу со Старым Хрофтом, его глубокое, беспросветное, всеобщее одиночество. Тогда мне казалось, что для него вообще исчез весь внешний мир, и существует он лишь потому, что не может сам прервать собственное бытие — это не во власти бога, пусть даже и бывшего. Сейчас я не знаю, что думать. Лицедейство никогда не числилось среди талантов Владыки Асгарда, но кто знает?..)
На огненных великанов косились с недоверием и страхом. Знаменит Муспелль, во множестве песен пелось, как Сурт, его владыка, явится и сожжёт в пламени весь мир. А вот смотри-ка, не остался в стороне, пришёл, встал под стяги Асгарда!
Но даже появление рати чёрного Сурта не привлекло к себе надолго; потому что ведущую из неведомой дали на Боргильдово поле дорогу всё увереннее заливал слепящий белый свет, поглощая всё — землю, лес по обочинам, не оставляя ничего, кроме лишь самого себя.
Отец Дружин и Мудрый Ас, сын Лаувейи и носитель Мьёлльнира, великаны, люди, эльфы и гномы — все до рези в глазах вглядывались в это сияние. Руки до боли сжимались на эфесах и древках, пот заливал лбы, холодело внутри. Пока враг неведом, он страшен вдвойне.
Сияние приближалось, оно уже прорывалось и на само Боргильдово поле. Свет залил полнеба, и вот наконец в нём проступили семь огромных фигур, истинных великанов, куда там гримтурсенам!
Хекса Лаувейя недрогнувшей рукой взялась за семь белых рун, готовая их двигать и перекладывать. Рядом с собой мать Локи положила небольшой кривой ножичек, отточенный так, что больно было смотреть. Он потребуется отворить её жилы и окропить руны кровью — когда придёт решительный момент.
Фигуры приближались, огромные, нависающие над всеми, над ничтожными червями, дерзнувшими бросить вызов истинным хозяевам мира. Свет поглотил всё, что за ними, Отец Дружин не мог разглядеть даже, следует ли за Семерыми их воинство, явленное ему в видении.
Семь исполинов, кажущихся самим воплощением Света, медленно, не торопясь, вступали на Боргильдово поле. Семеро — против неисчислимой армады, собранной против них. Они казались сейчас храбрецами, истинными героями, выходящими на безнадёжный бой, готовые сражаться за нечто, превыше их собственных жизней.
Медленно, неспешно, из облака слепящего света, стали проявляться фигуры и лица.
Пятеро мужчин и две женщины. Все с мечами в руках, вычурные клинки смотрятся нелепо на поле боя. Войско Хьёрварда затаило дыхание, вглядываясь в тех, против кого их позвал на смертный бой владыка Асгарда.
Нет, это не чудовища, не страшилища из кошмарных снов, не жуткие ходячие утробы с окровавленными клыками и когтями. Они высоки и стройны, тела их совершенны, лица — красивы и открыты. Они улыбаются и не прячут улыбок.
Остальных, явленных ему в видении — Ялини, Ярдоз, Ялвэн, прочие — он пока не видел.
Отец Дружин тронул поводья Слейпнира. Пришёл твой час, бог Один.
Ярко сияет наконечник Гунгнира. Земля гудит под копытами восьминогого жеребца. Подобно утренней звезде, он несётся — один — навстречу врагам, и Старый Хрофт чувствует, что настало время платить.
Платить за всю кривду и всю неправду, всё «меньшее зло», все увёртки и уловки, накопившиеся за долгие века власти над Большим Хьёрвардом. Что ж, муж не страшится ответить за содеянное. Лишь бы это спасло и сохранило других, отдавшихся его власти.
«Слишком поздно, бог Один».
Он помнит, он помнит этот голос! Но… никак не ожидал услыхать его именно сейчас. Гулльвейг! Проклятая ведьма, откуда ты взялась?! Впрочем, сейчас не до тебя, твои речи я больше не желаю слушать.
