«А тут у них весело», — подумала зоркая хадрийка.
Несмотря на плачевное положение и грозящее наказание, Верэн остров понравился. Причем сразу, с первого мгновения, когда она увидела черные очертания прибрежных скал. И даже волны, в которые её подло уронил проходимец Лэйгин, плескались ласково и, похоже, были рады гостье. А уж домики эспитские так и вообще запали барышне в душу. Такие милые, такие чистенькие, такие аккуратные. И всюду, абсолютно повсюду цветы: гроздья глицинии и сирени, пышные шапки гортензий, душистая жимолость и все оттенки фиолетового, даруемые ипомеей.
У матери Верэн ничего, кроме бархатцев, на клумбе не росло принципиально. Госпожа Раинер искренне считала розы бесполезным баловством, а любую красоту — причудами богатеев. Впрочем, их дом и так был самым уродливым в округе и снаружи, и внутри.
— Сядь на место! — рявкнула эмиссарша на задумавшуюся девушку.
Скайра Лив. Эспит
Лив злилась, а потому огрызалась и рявкала. Проблема — одна из многих, но наиболее острая — заключалась в том, что злилась женщина на Берта, а рявкать приходилось на двух других арестантов. Потому что рычать на рыжего проныру было чревато последствиями, самыми разными — от пропуска свидания до простреленной ноги. Проходили уже, спасибо большое! Лечи его потом за счет эмиссариата! Доктор Исил Хамнет к благотворительности не склонен, сдерет три шкуры и не поморщится.
— Понавез опять всякой дряни! — ворчала Лив, насупив брови и растирая отбитые пальцы. — «Чулки фильд. — 28 пар». Ну-ка, отвечай! «Фильд.» — это «фильдеперсовые» или «фильдекосовые»?
— Неужели на ощупь не различаешь? — мурлыкнул Берт, нагло жмурясь и развалившись, насколько позволяла лавка. Намек прозрачный до неприличия — надо полагать, как раз он-то различает на ощупь. И готов продемонстрировать этот навык вот прямо сейчас.
— Хамишь, — сердито отметила эмиссарша. — Нарываешься.
Бертовы изъятые писульки представляли собой блокнот, исчерканный вдоль, поперек и даже по диагонали. Разобраться в нем, конечно, было можно, но времени это отнимало просто невероятное количество. Тем паче, что записи своих рейдов контрабандист вел настолько неряшливым и отвратительным почерком, что Лив не сомневалась — специально для нее. Такие каракули можно изобразить только умышленно. Люди так не пишут!
— На этот раз ты у меня в загоне поседеешь, — посулила она, с трудом разлепив слипшиеся странички. — И эта парочка — тоже! За компанию.
— Тётенька-а!..
— Молчать! — Лив заправила новый лист.
— Сударыня!
— Да заткнетесь вы уже?
— Лив, а, Лив? — Берт соскользнул с лавки и к решетке прильнул, поглядывая умильно. — Ну разберись ты сперва с пассажирами, а? Хотя бы девчонку отпусти. Это ж невозможно — с девкой в одной камере. Ведро-то одно!
— Никак стесняешься? — эмиссарша всплеснула руками и глумливо хохотнула. — Промазать боишься или ручонки с утра дрожат?
— Лив! — побагровев, арестант тряхнул решетку.
Проследив за струйкой трухи, осыпавшейся с потолка, Овчарка сменила гнев на милость.
— Ладно! Но после того, как я с ними покончу, нас с тобой ждет оч-чень долгий разговор. Итак… — она хищно прищурилась и прошлась острым взглядом по пленникам, будто бритвой полоснула. — А начнем мы, пожалуй, с вас, господин… — брезгливо раскрыв книжечку республиканского паспорта, Лив глянула туда и медленно, по буквам, напечатала: — Л-э-й-г-и-н Л-а-н-с.
— К вашим услугам, сударыня! — радостно подскочил тот и добавил совсем, на взгляд Лив, лишнее: — Целиком и полностью.
— Хм-хм…
Отметив, как побелели пальцы у вцепившегося в решетку Берта, эмиссарша приосанилась и очень строгим голосом принялась задавать вопросы. Потому как должность обязывает и формуляр заполнить надо.
— Подданство?
— Мурранская Республика!
Клац-клац! Дзень! Лив передвинула каретку и чуть не прищемила палец. Сколько энтузиазма в ответе, надо же!
— Возраст?
— Тридцать пять, — в голосе задержанного прорезалась этакая бархатистая игривость. — Полных.
— Пол?
— Мужской! — с обидой отчеканил археолог. — А вы сомневаетесь?
— Порядок есть порядок, — проворчала женщина, игнорируя мерзкий смешок контрабандиста и смущенное хихиканье барышни. — С какой целью незаконно пересекли рубежи Империи и вторглись на территорию суверенного домена Эспит?
— Помилуйте, я же уже объяснил! Но если вам требуются подробности… — и пленник принялся самозабвенно токовать, распушая хвост и топорща перья. На восьмой минуте прочувственной речи о мировой известности, международных публикациях, наградах, знакомствах, степенях и трудах Лив скривилась и гавкнула короткое:
— Хватит! Так и запишем: цель — личное обогащение.
— Но позвольте, судары…
— Хотите сказать, что древние клады вас не манят? — язвительно поинтересовалась дама Тенар. — Совсем-совсем? И если что найдете, вот прямо так и сдадите в казну? То-то же. Личное, стало быть, обогащение, и точка. Так, далее… Страдаете ли заболеваниями душевными, а так же половыми и заразными? Тифом давно болели? А как насчет вшей, платяных или же лобковых?
Берт подавился хрюканьем. Барышня, услыхав про вшей, отодвинулась как можно дальше от Лэйгина и вжалась в угол.
— Желаете лично осмотреть? — аристократическому льду в голосе оскорбленного ученого позавидовал бы десяток лордов.
— Доктор потом осмотрит, — безмятежно отозвалась Лив. — В ваших интересах не уклоняться от ответа прямого и честного. Ну так как? Насчет болезней?
— Я абсолютно здоров, сударыня. Как физически, так и психически, — заявил Лэйгин раздельно и четко, будто гвозди забивал.
Но за свою долгую службу Скайра повидала всяческих пройдох. Иные так и вовсе не то, что лордами — принцами смотрелись! А копнешь чуть глубже, не нутро, а целый зоосад! Тут тебе и обезьяньи ужимки, и козлиная вонь, и привычки натурально свинские. Не говоря уж о глистах.
— Ну, это доктору решать… А запишем мы следующее: половые и заразные болезни отрицает. Та-ак… — пробежав взглядом лист, эмиссарша удовлетворенно кивнула сама себе, дескать, да, вот такая я бдительная! И не забыла несовершеннолетней Раинер заметить со строгостью классной дамы: — А вы что это хихикаете, милочка? До вас очередь еще дойдет!
Девушка издала полузадушенный горловой звук, будто подавилась, и вновь притихла на своей лавке.
— Следующий вопрос… Имеете ли при себе денежные средства, как наличностью, так и банковскими чеками, из расчета 50 эви
[6]
на день пребывания?
Обыск задержанных правилами не возбранялся, а вот конфискация их наличности без веских оснований отнюдь не приветствовалась, потому о толщине лэйгинского кошелька Лив могла только догадываться. Ясно одно — после встречи с Бертом Балгайром кошелек тот изрядно похудел.
