Лэйгин чувствовал, как горит его кровь то ли ожиданием, то ли какой-то нездешней жаждой. Не стоялось ему на месте, не слушалось речей лорда Тая, как всем остальным островитянам. Ланс не смог себя заставить даже сравнить увиденное с описанным в подарочной инкунабуле господина почмейстера. Не до того и не сейчас!
Спина и затылок зудели, будто в них были устремлены пристальные взгляды. Так, пожалуй, чувствует себя совершенно голый человек, коего вытолкали из спальни на всеобщее обозрение.
Ланс вертелся-крутился, и беспокойство его по мере развития действа лишь росло, пока не обратилось в чистейший ужас. И не от кровавого зрелища, когда ветеринарша недрогнувшей рукой резала горло козлу, и вовсе не от запаха жженой плоти у мурранца застыла в жилах кровь. Прямо на глазах клубящиеся дымные языки, словно по команде, устремившихся ввысь. И там они необыкновенно быстро растаяли, будто за далеким пределом липкий серый дым жадно выхлебал кто-то ненасытный. Черно-синие бабочки тоже не остались голодными. Ланс сощурился. Так и есть! Летучие твари лакали из чаши, и археолог готов был поклясться Великой Мельницей, что хоботки у них с раздвоенным концом, а каждая лапка заканчивается острейшим коготком.
— Вы это видите?
— Что такое? — недовольно прошелестела Верэн.
— Они кровь пьют.
— Кто?
— Бабочки.
Девушка только озабоченно головой покачала.
— Вы совсем уже сбрендили на почве учености. Даже я — сельская девушка, знаю, они цветочным соком питаются.
Спорить Ланс не стал. Бабочки и так уже хихикали над ним. Летали вокруг и хихикали. И судя по хищному блеску их фасетчатых глазок, примеривались продегустировать самого мурранца.
— Ну, вот и всё, а ты боялся, господин ученый, — усмехнулся ветеран. — Мы — люди мирные, практичные и чтим традиции.
Ничего против традиций Лэйгин не имел. Тем более что ничего такого экстраординарного в эспитском погребальном обряде не имелось. Он насмотрелся на разнообразные обряды, в сравнении с которыми эспитские похороны — невинная детская забава. В странах менее цивилизованных жена самоубийцы отправилась бы в его костер живьем. А если не обращать внимание на жутковатых кукол, бросаемых в огонь к покойнику, то огненное погребение вполне эстетское зрелище.
От вытаращенных пуговичных глазок игрушечных удавленников, выпущенных из кукольного живота шелковых кишочек, оторванных ножек и ручек Ланса мутило больше, чем от черных обугленных костей, оставшихся от мертвеца. Островитяне соревновались друг с другом, кто сделает куклу отвратительнее, кто умертвит тряпочное существо с наибольшей жестокостью. Словно отыгрываясь на игрушках из-за невозможности расправиться с живым человеком. Ведь во многих древних культурах считалось, что боль и муки жертвы угодны богам, и только истошные крики истязаемого проникают за твердую корку небесной тверди, чтобы усладить слух духов. Тут эспитцы и впрямь проявили чудеса практичности. Куклы, они же почти как люди: две руки, две ноги, голова, лицо. Просто они изначально немы. Но если их воплей не слышат люди, то это не значит, что их не слышат боги, верно?
«Как? Как они умудрились сохранить древние обычаи, в то время как и Вирнэй, и Мурран уже несколько тысяч лет обретаются в лоне учения о Вечном Равновесии? — вопрошал Ланс. — Как такое может быть, если все они пришлые на этом острове?»
«Калитар!» — было единственным логичным ответом. Эти люди хранили тайны Калитара. И задача же Ланса Лэйгина вытянуть из них эти тайны. Для начала просто заглянуть в таинственные пещеры и убедиться окончательно. А лучше всего — найти материальное подтверждение своей теории. Оно есть, должно быть!
«Эх, нужно что-то существенное — статуэтка, украшение, оружие, которое можно предъявить миру. Пусть даже эта вещь отправится прямиком в Императорский Музей. Пусть! Но об этом узнает весь мир, и тогда сюда можно будет вернуться с экспедицией».
— Угощайся, милая наша куколка, — мурлыкала госпожа Матэи, подсовывая девушке пирожок.
— Ой! На мышку похоже, — беззаботно смеялась та, надкусывая угощение. Вишневый джем начинки окрашивал зубы Верэн в ярко-алый цвет.
— Да, да, на мышку.
— Какая прелесть!
Видимо, пирожки и впрямь вкунейшие были, потому что хадрийка совершенно не замечала, как смотрит на неё госпожа Матэи. Глаза по-охотничьи блестят, губы поджаты, и даже чуть-чуть приплясывает на месте, один в один кошка, караулящая мышь. Жаль, у островитянки хвоста нет, полосатого такого, а то бы кончик его точно мелко подрагивал от нервного напряжения.
— А что вы в тесто кладете? Так пахнет приятно.
«Кошачью мяту», — подумалось археологу.
— Корень ириса, милочка, это он.
У Ланса отчаянно заурчало в животе. Но никто и не подумал его угостить. Госпожа Матэи вообще сделала вид, будто не знакома с мурранцем. Но корзинку с пирожками в другую руку взяла. Чтобы, значит, ничьи загребущие руки не дотянулись до печеных «мышек».
Впрочем, остальные островитяне утратили всякий интерес к незваному гостю. Будто и нет никакого Ланса Лэйгина. Так… ходит тут кто-то… непонятно кто… Ну и пусть ходит, коли не лень.
И самое бы время незаметно улизнуть и прогуляться в поисках места на побережье, где можно спуститься к пещерам, прикинуть, что потребуется из оборудования. Эпитцы на празднике, никто не помешает. Мурранец осторожно оглянулся вокруг. Пепел уже собрали в урну и поместили в склеп, теперь островитяне отправятся на поминки, и если аккуратно отстать от толпы, а потом шмыгнуть в кусты, то…
— Хочешь прогуляться по некрополю?
Ланс не отказался бы разглядеть эспитское кладбище поподробнее. Резные узоры на стенах склепов вызывали у него живейший интерес. Но его-то никто на прогулку не приглашал. Это Рэджис распетушился весь перед девицей, совершенно забыв про хромоту и моментально излечившись от нервного случая. И ластился, подлец, к юной хадрийке, будто кот-гуляка, только щекой не терся об девичье бедро. С премерзкими целями, не иначе.
Как тут прикажете заниматься Калитаром?
— Эй! Верэн, вас дама Тенар искала!
Ничего умнее Лансу экспромтом не придумалось.
— Ой! Правда? Где она?
Хил Рэджис бросил на археолога ледяной взгляд, как сквозь прицел, метя точно между глаз. Такой не промажет.
— Идем, куколка, найдем нашу суровую Лив. Раз искала, значит, по делу. Верно?
Отчего-то ветеран собирался искать эмиссаршу в тех же кустах бузины, где только что намеривался гулять. Но подозрительным его поступок показался только Лансу.
Он впился в ручонку Верэн, как клещ в собачье ухо. Девчонку надо было спасать, причем срочно.
Потому что эспитцы вились вокруг барышни Раинер, словно синие парусники над чашей с жертвенной кровью. И где, скажите, гарантия, что они не собирались вкусить её крови… и плоти? В прямом смысле слова, да и в переносном тоже. С другой стороны, только слепой не заметил бы повышенного интереса к хадрийке. Её обхаживают, угощают пирожками, делают комплементы, ластятся. Только глухой не услышал бы вкрадчивых интонаций и приторного добродушия.
