Она отпрянула, уронив блюдо с едой и пыталась запахнуть на груди саронго, а потом быстро отошла от него. Джек сказал что-то отцу, и они взвыли от смеха. Я увидел, как Малуйя от стыда наклонила голову, и я захотел броситься туда и спасти ее; но я был слишком мал, чтобы справиться с ними.
После этого Джек стал вести себя еще наглее он хватал Малуйю сзади, когда она проходила мимо него, и рукой ласкал ее грудь. Малуйя ничего не говорила, но я видел безнадежность и стыд, которые она испытывает.
— Ну-ка, иди сюда. Обезьяна, — сказал Арчер через несколько дней. Я скрывался от них, как мог, все дни проводя с Кахану. Я надеялся, что они забудут меня но я ошибся. Неохотно я подошел к ним. Арчер отбросил в сторону свой «Стетсон» и, уперев руки в бока, стал рассматривать меня, как призового бычка.
— Черт меня побери. Обезьяна-то растет! — сказал он наконец с изумлением. — Он стал выше и сильнее. Может, наконец в нем проснулась кровь Кейнов? Тебе, сколько лет?
— Мне восемь лет, сэр.
— Восемь, да? — Он взглянул на Джека и спросил, ухмыляясь: — Сколько нам осталось ждать, Джек? — Потом, громко захохотав, он отвернулся от меня. — Кахану, — позвал он, — найди мальчишке работу. Если мы вынуждены терпеть его здесь еще десять лет, пусть он хотя бы приносит пользу.
— Да, сэр, мистер Арчер, — уважительно ответил Кахану.
Я отошел от них подальше и не появлялся им на глаза, все время держась возле Кахану. Иногда мы брали его маленькую лодку и ловили морских окуней, а потом запекали рыбу на костре, вдалеке от ненавистного дома. Все это продолжалось, пока Арчер не уехал в Гонолулу, а Джек, получив полную свободу, вновь начал охотиться за мной.
— Эй, Обезьяна, — заорал он, подобравшись ко мне и схватив меня за плечо, — а почему бы нам с тобой не порыбачить?
— У меня есть работа, — сказал я холодно.
— Да ладно, пойдем. Обезьяна, — сказал он легко. — Давай забудем наши ссоры. Ты теперь большой и сильный. Мы почти ровня, это я тебе говорю.
Я поглядел в его улыбающееся лицо, и предупреждающая дрожь пробежала по спине. Я не доверял ему.
— Я занят, — сказал я резко и отвернулся.
— Пойдем, Обезьяна.
Он пошел за мной, дружески положив руку мне на плечо. Я замер и повернул голову к нему. Джек трогал меня только тогда, когда хотел ущипнуть или толкнуть.
— Пойдем, парень, — сказал он вызывающе. — Не говори мне, что ты боишься.
Я был простаком. Меня разозлили его слова. В конце концов, мои походы с Кахану научили меня, как обращаться с лодкой.
— Ладно, — сказал я запальчиво.
Я пошел за Джеком по блестящему на солнце песку, и мы залезли в его маленькую лодку. Он отвязал канат и одним прыжком вскочил на борт. Мы поплыли, держа курс туда, где, как он сказал, множество морских окуней. Мне казалось, что мы уплываем слишком далеко, и я не реагировал на шутки Джека.
Спустя полчаса я немного расслабился.
— А зачем нам плыть за окунями так далеко? — спросил я. — Их тысячи прямо в бухте Шкипера.
— А те лучше, — сказал он, прикрывая глаза ладонью и вглядываясь в маленькую точку — остров, к которому мы направлялись.
Я тоже смотрел с интересом. Это было единственное другое место, которое я видел с тех пор, как три года назад попал на Калани. Ирчер решил, что я не покину остров, поэтому я не представлял себе, что такое город или школа.
Мои знания о мире, культуре и образовании остались на уровне пятилетнего ребенка. Я с волнением ждал встречи с этим новым местом, и когда лодка врезалась в песок, спрыгнул и побежал к берегу, а Джек остался сидеть в лодке с включенным мотором.
Я выбрался на берег и обернулся посмотреть на него. Он, по пояс в воде, толкал лодку в море. Я бросился назад, но он быстро вскочил в лодку и рванул прочь, запустив мотор так, что лодка подпрыгнула. Я стоял по грудь в воде и наблюдал, как лодка уносится прочь от меня. Хотя я и был хорошим пловцом, мне не удалось бы догнать лодку.
Джек стоял на середине лодки. Я увидел, как он победно помахал мне рукой и услышал его смех.
— Ну-ка, посмотрим. Обезьяна, чему ты научился, — крикнул он и умчался, оставив меня на необитаемом острове.
Он вернется, убеждал я себя. Он же не может оставить меня здесь одного. Я обернулся на прибрежные мангровые деревья и вдохнул их тяжелый, сладкий запах. Они казались темной, полной опасностей массой и я бросился бежать по пляжу в поисках тени. Редкий кустарник — вот все, что я нашел, и в его тени я свернулся комочком и стал ждать.
Медленно тянулись часы. Я смотрел, как солнце клонилось к горизонту, пока наконец пылающий красный диск не коснулся линии моря, и вдруг мгновенно наступила полная тьма, как это бывает в тропиках. Тогда я понял, что Джек не вернется за мной. Я остался один на необитаемом острове. И страх овладел мной.
Сначала я думал, что умру от дневной жары, а теперь я начал замерзать. И страшно хотелось пить. На пляже поблизости нигде не было воды, и я не смел отлучаться, боясь, что Джек вернется за мной, а я пропущу его. Я ползал в почти полной темноте, но ничего не нашел. Тогда я вновь вернулся к своему камню, обхватил колени руками и жадно стал вглядываться в море.
Я уговаривал себя, что все будет нормально. Джек вернется утром. Малуйя скучает по мне, и Кахану тоже. Но до утра было еще очень далеко, а из тьмы за моей спиной доносились какие-то странные звуки, словно звери вышли на охоту. Мне мерещились подползающие аллигаторы, которые хотели схватить и разорвать меня. В своем воображении я видел, как ко мне подбираются тигры и львы и тяжело дышат над моим ухом; чудилось шипение змей, готовящихся к прыжку. Мне казалось, что я вижу скорпионов, отвратительных жаб, глядящих на меня, и огромных пауков. Моя новорожденная храбрость была погребена под тяжестью тысячи воображаемых ужасов, пока я сидел на остывающем пляже и ждал возвращения Джека.
Я вздохнул с облегчением, когда закончилась эта жуткая ночь, представляя, что, когда Джек вернется, я гордо проследую в лодку, словно ни капельки не испугавшись этой ночи, проведенной в одиночестве на пустынном острове. Я расскажу ему, что нашел фрукты и источник кристально-чистой воды за рощицей мангровых деревьев, что я обратил в бегство двадцатичетырехфутового аллигатора и ни капельки не испугался. Я хотел быть похожим на бывалого путешественника, этакого Робинзона Крузо, чью историю я хорошо знал, потому что это была одна из самых любимых книг Нэнни.
Солнце поднялось выше, а Джек все не появлялся. Я умирал от голода и жажды и вынужден был наконец пойти на поиски воды или фруктов. Все то, что я собирался насочинять Джеку, мне действительно пришлось делать. Но я не был Робинзоном Крузо, вокруг не было пресной воды, только протухшая вонючая лужа, а на деревьях я не видел фруктов.
Наконец я нашел кокосовый орех, добела вымоченный в соленой луже, и с радостью бросился к нему. Но тут я понял, что у меня нет мачете, чтобы его открыть. Я бросал его о камни вновь и вновь. Но мне удавалось лишь лизнуть струйки сока, вытекающие из трещин. Когда он наконец раскололся, большая часть молока пролилась прежде, чем я успел поймать. Всхлипывая от страха и разочарования, я принялся слизывать остатки.
