— Это твоя девушка?
— Я не хандрю, — отвечаю я, поднимаясь на ноги.
Нет, правда не хандрю!
— Наш Дэмиен влюбился… — поет Амалия, убегая на кухню.
Я мчусь за ней. Суматоха привлекает внимание Алекса, и он, оторвавшись от экрана, бежит за нами, чтобы посмотреть, что происходит.
Мне удается зажать Амалию в углу у холодильника. Она шире меня в плечах, но, думаю, я все-таки сильнее. Не дожидаясь атаки, она нажимает кнопку вызова. Я бросаюсь на нее, но она, выставив локоть, больно бьет меня в ключицу. Я корчусь от боли.
— О, гудки пошли, — констатирует Амалия.
О боже. Прячу лицо в потных ладонях.
— Амалия, отдай телефон. Сейчас же, — требую я.
Прижимаю ее к холодильнику и начинаю щекотать. Это помогает. Амалия начинает смеяться, и говорить ей трудно.
— Привет, — говорит она, преодолевая приступ смеха, — ты не могла бы поговорить с моим дураком-братом, чтобы он перестал маяться.
— Я не маюсь! — кричу я, стараясь дотянуться до телефона, но Амалия, увернувшись, не позволяет мне забрать его.
— Он влюбился по уши.
— Черт возьми! — кричу я, вырывая у нее из руки телефон, но в этот момент открывается входная дверь, и в кухню врываются Хелен с Гордоном. Хелен в слезах, а у Гордона такое лицо, что если бы оно не было таким злым, я бы спросил, кто умер.
— Дети, немедленно по комнатам! — командует Гордон.
Гордон практически не может говорить от гнева. На меня он указывает простым кивком головы.
— А ты… — произносит он, не в силах даже закончить предложение. Чтобы успокоиться, Гордон закрывает глаза и делает глубокий вдох. — В гостиную!
Отключаю телефон, даже не попрощавшись с Кэт.
* * *
Мне нехорошо. Я бы отдал все, что угодно, лишь бы здесь оказалась мама и разрезала меня на куски своими лазерными глазами. По крайней мере, так бы я умер сразу и не пришлось терпеть эту пытку.
Хелен не может меня видеть. Она плачет в три ручья, а когда ей все-таки удается на меня посмотреть, потоки слез лишь усиливаются. Она ни разу не упрекнула меня в том, что я наполовину злодей и что я незаконнорожденный ребенок ее мужа. Она позволила ему привести меня в дом и вела себя со мной безупречно. И что она получила взамен? Я вламываюсь в ее магазин, чтобы украсть уникальный трофей, напоминающий ей о днях былой славы и о сверхспособностях, которыми она пожертвовала во имя добра. Неважно, что все было несколько не так. Я это знаю, а она — нет, и ей от этого ничуть не легче. Теперь Хелен будет считать, что такова плата за доброе отношение к суперзлодею.
Испытывая желание провалиться сквозь землю, вжимаюсь в кушетку. Гордон показывает мне фотографию, сделанную камерой наблюдения. На ней изображен я. Камера запечатлела меня в момент, когда я разбивал витрину.
— Это ты? — спрашивает Гордон. Говорить он уже не может, только кричать. Я киваю. — Значит, это ты. В костюме суперзлодея.
В принципе понятно, почему он так решил, хотя на фотографии всего костюма и не видно. Вряд ли мне удастся объяснить Гордону, что на самом деле это был костюм супергероя.
Скомкав фотографию, Гордон в ярости бросает ее на пол.
— Да о чем ты вообще думал? Это что, какая-то извращенная форма мести за то, что я излишне настойчиво пытался научить тебя летать? Имей в виду, этим поступком ты обидел не только меня.
Мне не нужно объяснять, что удар в основном пришелся по Хелен и что она этого ничем не заслужила — это и так ясно. В ее присутствии мне еще хуже — лучше бы уж она вышла.
— Ты пытался что-то доказать? — продолжает Гордон. — Тебе неприятно находиться здесь, с нами, так?
Я открываю рот, чтобы возразить, но вместо слов из горла вырывается только сдавленный хрип.
— Черт бы тебя побрал, Дэмиен, — говорит Гордон вскакивая и расхаживая передо мной, словно тигр по клетке. — Я думал, ты что-то понял после пожара. Я думал, ты заслуживаешь уважения, что в каком-то смысле мы стали с тобой на одну ступень. Хорошо хоть там оказался супергерой, которому удалось тебя остановить.
Интересно, он говорит «там оказался супергерой», чтобы дать мне понять, что я таковым никогда не стану? В принципе я и не хотел, но мне все равно почему-то неприятно это слышать.
— Да, хорошо, — соглашаюсь я, стараясь не смотреть Гордону в глаза.
— Я даже не хочу думать о том, что бы случилось, если бы его там не было. Представляю себе, как далеко ты мог бы зайти, чтобы насолить нам. Я тебе доверял. Неудивительно, что твоя мать так легко согласилась тебя отпустить.
— Гордон, — говорит Хелен предупреждающим тоном. Она укоризненно качает головой, вытирая слезы целым пучком бумажных платков.
Замечательно. Теперь она еще и защищает меня. Понятно, что она ничего плохого не имела в виду, но мне становится еще хуже.
Гордон ее не слушает.
— Она, очевидно, вдоволь натерпелась от тебя.
— Гордон, хватит! — говорит Хелен громко.
Чувствую, как к горлу подкатывает комок. Не отрываясь, смотрю на свои колени. Сквозь пелену слез трудно даже разглядеть их форму.
— Он мой сын, я имею право его ругать! Дэмиен, отправляйся в свою…
Не закончив фразы, Гордон вспоминает, что у меня нет своей комнаты. Раз уж мне некуда «отправиться», может, он сейчас скажет, чтобы я паковал чемоданы. Вернее, рюкзак. Больше у меня багажа нет. Но нет, Гордон этого делать не собирается.
— Телефон, — приказывает он, протягивая руку.
Отдаю ему телефон. Я его выключил, потому что знал — Кэт будет звонить.
Лоб Гордона покрывается морщинами. Он явно пытается сообразить, чем еще меня можно наказать.
— Сегодня остаешься без ужина. И… никаких гостей.
Гордон делает паузу. Ясное дело, гости ко мне тоже не ходят.
— Наверное, не стоит даже говорить, что выходить из дома ты не имеешь права.
Гордон, очевидно, охотно сказал бы что-нибудь еще, но вместо это он уходит в спальню и с грохотом захлопывает дверь.
Хелен подходит и садится рядом со мной. Кладет руку мне на плечо.
— Он не хотел, — говорит она глухим от слез голосом. — Скоро успокоится.
Я не заслуживаю ее сочувствия. Отодвигаюсь к краю кушетки, сажусь, обняв колени руками, и прячу в них лицо.
15
Вероятно, со стороны я выгляжу, как лицо без определенного места жительства. Кажется, так вежливо называют бродяг. Сижу на скамейке в парке воскресным утром рядом с Кэт и жадно пожираю сандвичи с арахисовым маслом и желе, которые она принесла. Смотаться из дома было относительно нетрудно, так как утром все ушли в церковь. Гордон хотел в наказание захватить меня с собой, но Хелен убедила его не делать этого. Значит, она опять мне поверила, а я снова ее предал и сбежал. Ну, по крайней мере, это в последний раз, потому что назад я не вернусь. Все, что у меня есть, включая останки мистера Вигглса, я взял с собой, упаковав в рюкзак. В доме Тайнсов остался только телефон, который Гордон спрятал от меня.
