Андрей Махов, 37 лет. Россия, Москва. «Мне бесконечно повезло стать одним из первых осчастливленных, проявленных Гусеницами. Я побывал у Красной площади в великий исторический момент. Приехал из Брянска с приятелем, чтобы, стыдно вспоминать, биться насмерть с кровожадными пришельцами. Вот как пропаганда нам мозги промыла. Двое суток мы по Москве по жаре от вокзала до площади ползли, а вернее, пробирались в толпе единомышленников. Метро закрыто. На улицах никаких машин, только люди, как мигрирующие муравьи, заполнившие все улицы, ведущие к Красной площади. И солдаты с полицаями по обочинам, офицеры с мегафонами, они нам не препятствовали, только направляли и следили, чтобы хулиганства никакого не случалось. Говорят, в Москву половину действующей армии пригнали.
Никакой давки не было, просто мы шли очень медленно и подбадривали друг друга, потому что очень устали. Нам из окон и с балконов москвичи еду и воду в бутылках кидали, а то бы мы не дошли. Очень наше шествие мне напомнило советскую первомайскую демонстрацию. Я в младшей школе успел в таких поучаствовать. Только ползли мы сейчас раз в десять медленнее. Я потом узнал, ну когда с площади возвращался, что по другим улицам народ обратно направляли. Но там-то с другим настроением люди шли. Не шли — летели на крыльях счастья. Несли домой вести радостные. Пока я до площади тащился, растряс все свои бравые воинственные настроения.
А на подходе к Красной площади снизошло на меня полное прозрение, понял всю свою глупость и низость, жизнь свою прокрутил, как диафильм, столько там дерьма разного увидел, и ведь большая часть по моей вине. Что ж я делаю? Опять иду в толпе с чужими людьми, руками машу, кричу чего-то, а зачем? Счастье — оно же рядом. Увидел красавиц небесных, на булыжниках площади валяющихся, и обомлел. Огромные, спокойные, никого не боятся, лежат тихонечко, светятся добром и лаской. Меня, словно фотографию, проявили. Раньше я был сплошной негатив, а на гусениц взглянул и проявился наконец из меня позитивный счастливый человек. Каждая клеточка во мне счастьем затрепетала, душа любовью заполнилась. Люблю весь свет — гусениц, траву, собак, речку, поле, маму, бабушку Люблю ребят со двора, девчонку из соседнего дома, рыжую, веснушчатую, с толстой косой. Жену люблю, детей, даже тёщу люблю, начальника, прапора Рака и певца Пенкина.
Стою, слёзы катятся, забыл, где я, зачем пришёл, только от любви и счастья меня внутри распирает, аж выворачивает наизнанку. А все плохие мысли разом исчезли из головы, словно их там никогда и не было. Вот спасибо вам, Гусенички! Вправили мозги. А народ вокруг меня, смотрю, так же себя ведёт, чувств благородных своих не стесняется. Кто слёзы по лицу размазывает, кто на колени упал — молится. Те, кто семьями пришёл, стоят обнимаются. Так бы и остался там, да в спину следующие проявленцы толкаются, значит, нужно нам уходить, дать другим своё счастье получить, а мне к семье пора возвращаться и работать нужно с удвоенной силой. Я на бойне работаю, забойщиком, а Гусёнам скоро много мяса понадобится, им ещё сколько людей осчастливить-проявить надо. Миллиарды! А для этого им нужно силами запастись. Я биологию в школе плохо учил, а тут видение мне прямо в голову пришло. Как будто на доске училка написала, вижу: “Гусеницы прекрасные сплетут вокруг себя коконы из нитей типа шёлковых, что специальные железы у них во рту вырабатывают, коконы эти лучшие из лучших людей охранять будут, пока из них Бабочки не вылетят и не полетят по свету осчастливливать тех, кто к гусеницам прийти не смог”. А никаких представлений цирковых, как в Европе и Штатах, я на Красной площади не видел. И считаю, что так правильнее. Честнее так. Западным гнилым людям, им шоу подавай, они по-другому уже ничего не понимают, а у русского человека душа — как песня красивая, можно с ней тихо спеть вполголоса в унисон, главное — не фальшивить. А цирка нам не надо. Мы и так всё душою чувствуем».
После вчерашнего внепланового заседания совета безопасности ООН, посвящённого ситуации с гигантскими гусеницами, на котором единогласно приняли резолюцию о всемирной поддержке уникальных разумных насекомых, способных оптимизировать настроение и укреплять моральный дух людей, последовал ряд отставок глав правительств и руководителей военных ведомств, как в большинстве развитых, так и в развивающихся странах и государствах. Министр обороны Японии сделал сеппуку онлайн в фейсбуке, машину премьер-министра Великобритании третий день закидывают тухлыми яйцами на улицах Лондона. В Алжире и Никарагуа разгневанный народ захватил и линчевал своих бывших военных руководителей. Министр обороны США публично раскаялся в том, что не смог правильно разобраться в ситуации и пытался нанести вред добрейшим Гусёнам. Остаётся только недоумевать, как столько некомпетентных людей умудрились добиться такого высокого положения во всём мире.
Людей, прибывающих к площадям за своей порцией бесплатного счастья, перестали считать, потому что они до краёв заполнили все улицы больших городов. Жизнь мегаполисов парализована, но никто не страдает. Потому что теперь у всех, кто взглянул на Гусён, есть миссия, есть тот самый смысл жизни, который человек искал веками. Гусеницы принесли нам счастье, но увидеть их своими глазами и принять щедрый дар могут немногие, очереди растянулись на сотни километров. Но и у остальных землян есть надежда стать счастливыми, потому что скоро Гусёны Великолепные превратятся в Бабочек Великолепных и разлетятся по всему миру, по самым дальним и недоступным его уголкам. Все, кому удалось пообщаться с воплощением счастья земного, говорят в один голос: наш долг, наше счастье и наша воля — холить и лелеять, помогать во всём, уберечь от непогоды, накормить и обогреть воплощения наших чаяний, Гусён Великолепных. Их всего-то около миллиона в нашем бренном мире. Теперь мы все будем счастливы всегда, если всё в порядке будет с нашим счастьем. А кто наше счастье? Правильно! Гусёны Великолепные!
Глава 26
Крик № 5. Розово-чёрная любовь
Если ты очень боишься что-то потерять, так обязательно и случится. Я всегда боялась потерять её — свою единственную настоящую любовь. И всегда готовилась к её потере. Но пока она со мной, и я счастлива. Счастлива нечестным, незаслуженным, ворованным счастьем, с которым мне скоро придётся расстаться. У меня его заберут. Я знаю. И я готова. Главное, чтобы ей было хорошо. Она, в отличие от меня, честно заслужила своё счастье.
Мой прадедушка по маминой линии контр-адмирал, прабабушка — оперная дива, дедушка — адмирал. Мама прервала династию, выйдя замуж за моего отца, своего однокурсника по филфаку универа. Они подружились в университетском театре на первом курсе и поженились, как только маме исполнилось восемнадцать. Она была первой красавицей на курсе. Он тоже красавчик, к тому же полон амбиций по покорению Северной столицы. Сам-то он из холодного Города архангелов. Через год зимой родилась я. Начались тяжёлые девяностые. Родители вместе бросили универ, вместе попытались поступить в театральный на Моховой. Вместе провалились. Мама успокоилась и занялась мной, а отец ещё пять лет пытался поступать, набивая шишки и растрачивая самомнение. Наконец маме надоело тянуть семейную упряжку одной. Хотя тянула она её на дедушкины деньги. Дед, давно уже в отставке, потихоньку проживал наследство в виде коллекции монет.
