— Привет, Тим.
Фейвал втиснулся в фургон и тут же принялся стягивать через голову рубашку.
— Вид у тебя какой-то растерянный. Помочь тебе надеть платье? Я думал, ты справишься самостоятельно.
Фейвал, как главный исполнитель женских ролей, был знаком с премудростями дамских туалетов лучше самой Бриони, которая обычно одевалась с помощью горничных.
— Нет, спасибо, — покачала она головой, радуясь тому, что насущные заботы отвлекли ее от тяжких дум. — Я просто задумалась. Сейчас начну одеваться.
— Народу набился полный двор, — сообщил Фейвал и с равнодушием актера, привыкшего переодеваться на людях, стянул с себя штаны.
С тех пор как Бриони прибилась к бродячей труппе, ей не раз приходилось любоваться обнаженными мужскими телами. Тем не менее девушка так и не привыкла к этому зрелищу и поспешно отвернулась. Она успела заметить, что Фейвал хорошо сложен и обладает прекрасно развитой мускулатурой. Если бы не застенчивость Бриони, смотреть на него было бы приятно, призналась она самой себе.
«Наверное, Баррик прав и мне в самом деле следовало родиться мальчишкой, — вздохнула принцесса. — Похоже, я так же ветрена, как представители мужского племени, и так же неравнодушна к телесной красоте».
Впрочем, порой в душе Бриони пробуждались желания, непонятные ей самой. По ночам, лежа без сна девушка испытывала приступы тоски, не имеющие ничего общего с тоской по отцу и братьям. В такие минуты ей отчаянно хотелось, чтобы рядом был не просто красивый мужчина, но человек, способный согреть ее своим теплом и защитить от всех напастей. Образ этого неведомого друга и защитника был туманным и расплывчатым.
Но изредка перед внутренним взором Бриони возникали, к ее изумлению, знакомые черты. Она видела лицо не прекрасного принца, но самого обычного человека — капитана королевских гвардейцев, так скверно справившегося со своими обязанностями. Причуды собственной души выводили принцессу из себя. Кто он такой, чтобы она думала о нем? Она даже не знает, жив он или погиб.
«Нет, нет, Феррас Вансен жив, — поспешно возразила себе Бриони. — Иначе и быть не может. Он жив и здоров. И сейчас он рядом с моим братом, охраняет и защищает его».
И все-таки девушка поражалась тому, как хорошо она помнит его лицо, далекое от идеала мужской красоты. Нос капитана, похоже, был сломан в одном из давних боев, глубоко посаженные глаза под насупленными бровями устремлялись то в землю, то к небесам. Он как будто боялся, что принцесса обожжет его взором.
Бриони затрясла головой, отгоняя назойливые мысли.
«У меня слишком разыгралось воображение», — сказала она себе.
— Ты закончил переодеваться, Тим? — донесся до нее голос Фейвала.
— Да, то есть нет, — пробормотала Бриони. — В этом платье так много булавок. И все они норовят меня уколоть.
«Похоже, я схожу с ума, — пронеслось у нее в голове. — Надо во что бы то ни стало вырваться из плена этого безумия. Даже если Феррас Вансен жив, он пропал без вести, как и мой брат. Прошлая жизнь закончилась, все, что в ней происходило, отдалилось, словно случилось не со мной, а с другим человеком. Упиваться воспоминаниями — бессмысленное занятие. Сегодня я бродячая актриса, занимающая в труппе самое скромное положение. Моя главная задача — заработать себе на стол и ночлег. С этим надо смириться».
— Теперь мы находимся за границей королевств Пределов, так что произносите слова своей роли громко и отчетливо, иначе зрители вас не поймут, — наставлял участников спектакля Педдир Мейквелл. — Кстати, где Пилни?
Актеры собрались в узком переулке за таверной. В фургоне, превращенном в гримерную, для всех не хватало места, а двор был наполнен зрителями. Горожане уже закончили дневную работу и с нетерпением ожидали, когда же начнутся празднества Кернейи. Один конец переулка упирался в глухую кирпичную стену, в другом возвышалась гора строительного мусора, и можно было не опасаться, что сюда забредут случайные прохожие. Однако жители стоявших в тупике домов то и дело выглядывали из окон, бросая любопытные взгляды на актеров в причудливых разноцветных костюмах.
— Куда запропастился этот олух Пилни? — сердито повторил Мейквелл.
Пилни — он был моложе Фейвала, но значительно уступал ему и в красоте, и в наглости — молча поднял руку. В сегодняшнем представлении этому крепко сбитому румяному юноше досталась роль бога Хорса. На сцене ему приходилось много общаться с Бриони, однако в жизни он до сих пор не обменялся с ней и парой слов.
— Вижу, — важно кивнул Мейквелл. — На этот раз, парень, давай поосторожнее, когда будешь играть сцену смерти. На прошлом спектакле ты безнадежно перепачкал кровью и мой костюм, и занавес. Когда станешь умирать, сделай милость, отползи от меня подальше, прежде чем раздавить бычий пузырь. Не то после спектакля так тебя отделаю, что узнаешь цвет собственной крови.
Пилни выпучил глаза и поспешно закивал головой.
— Если ты кончил запугивать несчастного юнца, Педдир, не позволишь ли мне дать исполнителям несколько ценных указаний? — с преувеличенной вежливостью спросил Финн Теодорос.
— Костюмы стоят кучу денег, их надо беречь! — немедленно вступилась за брата Эстир Мейквелл.
— Точнее сказать, кучу денег стоит костюм дражайшего Педдира, — возразил Финн. — А всем остальным приходится довольствоваться линялыми тряпками.
— В конце концов, чье имя носит труппа? — проскрежетал Педдир. — Кто все время на виду? Кого хотят увидеть зрители?
— Разумеется, непревзойденного трагика Педдира Мейквелла, — с комическим благоговением изрек Финн. — Ты правильно сказал мальчику: надо быть осторожным с бычьей кровью. Первейшая обязанность всякого любимца публики — пленять взоры зрителей роскошным нарядом. Правда, когда твой герой выходит из жестокой схватки с врагами, не обагрив одежд кровью, это выглядит несколько неправдоподобно. Но кого волнуют такие пустяки?
— Твои тупые шутки мне изрядно надоели. Если бы ты сам стирал костюмы, у тебя бы убавилось остроумия.
— Раз ты так дрожишь над своим костюмом, дружище Мейквелл, почему бы тебе не надеть поверх фартук мясника? — вставил Невин Хьюни. — Этот наряд тебе очень подойдет. Ведь ты орудуешь мечом, как представитель этого славного ремесла.
— Довольно! — перекрикивая поднявшийся смех, вскинул руку Финн Теодорос. — Потрудитесь успокоиться и выслушать меня. К вашему сведению, я внес в пьесу кое-какие изменения. Милейший Хьюни! В первом акте, когда Зосим приходит к Перину и описывает ему укрепления замка Хорса, вместо «покрыт сияющими кристаллами льда» извольте сказать: «покрыт кристальным льда сиянием». Это лучше соответствует стихотворному размеру. Что касается вас, о всемогущий Перин, умоляю сделать над собой усилие и запомнить, что «сребристая луна» и «ребристая луна» — это отнюдь не одно и то же. Вы постоянно путаете эти два слова, отчего ваши реплики приобретают, мягко говоря, странный смысл.
Эти слова вызвали новый взрыв смеха, однако на сей раз Педдир Мейквелл счел за благо не обижаться.
