Вероятно, Джаир имел в виду нечто совсем другое, но Вансена это мало заботило — в этой безумной стране, стране безликих людей и говорящих птиц, следовать привычным правилам поведения было невозможно.
— Эта птица разговаривает точно так же, как говорили мой отец и мать! Для тебя это ерунда, а для меня нет. Таких речей я не слышал с тех пор, как был ребенком.
Вансен внезапно осознал, что соскучился по разговору — по самому обычному разговору, не похожему на бессмысленное общение с погруженным в себя принцем Барриком, каждый ответ которого лишь порождал новые вопросы. Одиночество так утомило капитана королевских гвардейцев, что он был готов подружиться хоть с говорящей птицей.
Но он сознавал, что в этой загадочной невероятной стране нельзя доверять никому — даже от птицы можно в любую минуту ожидать подвоха.
— Говоришь, не надо тебя убивать? — произнес Вансен, глядя в желтые глаза ворона. — Но почему? Ты проник в наш лагерь, явно желая что-то выведать. Говори, что именно, или я своими руками перережу тебе глотку.
— О нет! — В хриплом голосе птицы слышалось такое отчаяние, что Вансен почувствовал стыд. — Поверь, повелитель, у меня не было дурных целей! Я лишь хотел добыть пищу.
— Джаир говорит, от птицы пахнет так же, как от тех существ, что напали на него и убили его лошадь, — подал голос Баррик. — Их называют преследователями.
— Я не принадлежу к их числу, молодой господин! — Громадный ворон, сжатый могучими руками Джаира, казался беспомощным и жалким. — Я просто шел по пятам за этими мерзкими преследователями. Крылья мои утратили силу, я могу взлетать в воздух лишь на короткое время.
Ворон вновь попытался высвободить хотя бы одно крыло, и на этот раз Джаир позволил ему сделать это. В борьбе птица потеряла большую часть своих блестящих перьев.
— Мне трудно снискать себе пропитание, и посему мой печальный удел — подбирать жалкие остатки, — пояснил ворон на своем пышном старомодном языке.
— Но почему же ты пропитался запахом этих… преследователей?
— О повелитель, как я уже сказал, мне более не под силу взлетать высоко. Я следовал за ними, перелетая с ветки на ветку. Преследователи испускают сильный запах, и он пропитал все вокруг. — Ворон взъерошил клювом свои поседевшие перья. — Сам я не ощущаю их зловония. Бедный Скарн слишком стар, он теряет обоняние.
— Скарн? Твое имя Скарн?
— Да, именно так меня нарекли в юности. В ту пору, когда я был силен и пригож — Ворон указал клювом на Джаира. — Его народ изгнал из Северного Предела всех тех, кому необходим солнечный свет! О, я помню великую битву, столь благодатную для нас, воронов! Тогда я досыта наедался мертвечиной, ибо землю сплошь покрывали тела убитых. А потом все люди солнечного мира покинули свои прежние земли, и на Северный Предел опустились вечные сумерки.
Ворон раскрыл клюв и издал скорбный вопль, но в глазах-бусинках, неотрывно устремленных на Вансена, светилась надежда. Взгляд птицы напоминал взгляд провинившегося ребенка, который по выражению лица взрослого догадался, что тот готов сменить гнев на милость.
Ворон не ошибся: Вансен понял, что у него никогда не хватит духу лишить жизни это существо.
— Выпусти птицу, — обратился капитан стражников к Джаиру.
Однако тот и бровью не повел. Он даже не посмотрел в сторону Вансена — взгляд его был обращен к Баррику.
Вансен тоже обернулся к принцу.
— Прошу вас, ваше высочество, давайте сохраним птице жизнь. Прикажите ему выпустить ворона.
Баррик нахмурился и тяжко вздохнул.
— Хорошо, будь по-твоему.
Принц взглянул в глаза Джаиру и сделал величественный жест, показавший, что Баррик не потерял царственных манер даже в насквозь промокшем лесу.
— Выпусти птицу.
Джаир беспрекословно повиновался. Освобожденный ворон сделал несколько шагов, разминая затекшие лапы. Для своего преклонного возраста он передвигался достаточно проворно. Затем птица расправила крылья, словно удивлялась и радовалась тому, что они уцелели в опасной схватке.
— О, милостивые господа, благодарность моя поистине безгранична! — заявил ворон. — Можете не сомневаться, Скарн не останется в долгу. Он готов оказать вам множество услуг: привести в укромные места, где вы сумеете скрыться от врагов, отыскать гнездовья птиц и тихие заводи, полные рыбы. Что касается пищи, мне потребна самая малость! Вы и не заметите, что уделили Скарну несколько крох со своего стола.
— О чем он говорит? — в недоумении спросил Вансен.
Он ожидал, что птица немедленно скроется из виду, исчезнет в зарослях или взлетит в воздух. Ворон же вместо этого пустился в многословные изъявления благодарности, и в результате капитан гвардейцев не заметил, куда Джаир спрятал нож. Он видел лишь, что руки воина из страны теней снова пусты.
— Вы спасли ему жизнь, капитан. — Кривая усмешка исказила лицо Баррика, внезапно сделав его старым, точнее, лишенным возраста. — Теперь этот ворон — ваш покорный и преданный слуга. Наконец-то и вы узнаете, какое это удовольствие, когда ты господин и повелитель.
— Господин и повелитель, — эхом повторил ворон, озабоченно очищая перья клювом. — Да, вы стали моим господином и повелителем. И вы об этом не пожалеете.
Похоже, лесная тропа, по которой они ехали, некогда была широкой дорогой. Многие годы ее никто не использовал, и она поросла кустарником и тонкими молодыми деревцами. Большие деревья с крупными серебристыми листьями — Вансен про себя назвал их «листьями-кинжалами» — стояли вдоль тропы, и густые кроны образовывали подобие свода. Лошади передвигались по лесному пути почти так же легко, как если бы перед ними расстилалась Сеттлендская или любая другая дорога страны смертных. Путешествие проходило без особых затруднений, однако его никак нельзя было назвать беззаботным. Вансену не давала покоя мысль о том, что он совершил роковую ошибку, сохранив жизнь говорящему ворону, второй раз за последние дни. Первой его ошибкой, вне всякого сомнения, было решение последовать за Барриком в страну теней. Убедившись, что смерть ему больше не угрожает, Скарн болтал без умолку. Порой он сообщал довольно интересные и полезные вещи, но скрипучий его голос изрядно надоел Вансену, и капитан уже начал жалеть о том, что помешал Джаиру исполнить свое намерение.
— Что касается этих преследователей и прочей нежити, то ныне они пребывают в совершенной дикости, — донеслось до его слуха карканье нового слуги.
Скарн беспрестанно вертел головой и подпрыгивал на шее лошади, как кошка, которая пытается найти самое уютное место на лежанке. Как ни странно, кобыла Вансена не обращала на маневры птицы ни малейшего внимания — события последних дней сделали ее невосприимчивой к таким пустякам. Лишь иногда, когда ворон особенно досаждал ей своей наглостью, кобыла издавала возмущенное ржание.
— Эти невежды не владеют ни одним наречием и, разумеется, не имеют представления о языке солнечного мира, — продолжал разглагольствовать ворон. — О мой господин, взгляни на это растение! — воскликнул он, потеряв нить рассказа. — Никогда не вкушай его плодов и даже не прикасайся к ним, ибо они превратят твои внутренности в стекло. А теперь обрати свой взор на этот куст, покрытый желтыми ягодами. В сыром виде они не особенно приятны на вкус, но ежели сварить их вместе с мясом кролика или водяной крысы, получится неплохое кушанье. Тебе известно, повелитель, что вскоре ты попадешь на землю Джека Чейна? О, тамошние жители не слишком любезны. Они не питают расположения к высочайшим, к тому же они удручающе ленивы. Если и поднимают руку, то лишь для того, чтобы пролить чью-нибудь кровь. Да, кровь они обожают. Сделай милость, изволь обратить внимание на эту стену! Возможно, мы обнаружим гам птичьи гнезда и пригодные в пищу яйца…
