Болтовня ворона слилась для Вансена в непрерывный скрежет, царапающий уши. Капитан уже не вслушивался в рассказ своего надоедливого спутника, однако упоминание о стене заставило его вскинуть голову. В самом деле, чуть в стороне от дороги возвышалось нагромождение камней. Стена значительно превышала человеческий рост и густо поросла терновником и еще каким-то вьющимся растением с толстыми красными листьями в форме сердец.
— Знаешь, что это такое? — обратился Вансен к ворону.
— Ты имеешь в виду эту старую стену, повелитель? Я был бы счастлив сообщить тебе, для каких целей она служила, но, увы, не располагаю сведениями на этот счет. Если память мне не изменяет, прежде это место называлось Илингсбарроу. Здесь жил твой народ.
Вансен натянул поводья. Искрошившиеся от древности камни выглядели так, словно возраст их существенно превышал два века. Даже в тех местах, где стена сохранилась лучше всего, она напоминала пчелиные соты благодаря бесчисленным отверстиям и выбоинам. Тут и там сквозь стену прорастали деревья, и корни их выталкивали камни, подобно кукушатам, выбрасывающим из гнезд птенцов приютившей их птицы. Буйная растительность и постоянная сырость разрушили стену, словно артель работников, вознамерившихся ее разобрать. Свалившиеся на землю огромные камни под действием влаги разрушались так стремительно, будто состояли из песка. Скоро все следы того, что некогда здесь обитали смертные, исчезнут.
— Почему мы остановились? — раздался недовольный голос Баррика.
С самого утра принц ехал бок о бок с Джаиром, и Вансен догадывался, что между ними происходит безмолвный разговор. Вероятно, безликий колдун давал принцу указания, а тот смиренно их выслушивал, как Вансен некогда выслушивал указания своего командира, старого капитана Донала Марроя.
— Посмотрите на эту стену, ваше высочество, — обратился Вансен к принцу. — По словам ворона, некогда она являлась частью города под названием Илингсбарроу. Скорее всего, от Северного Предела нас отделяет полдня пути или около того.
Вансен покачал головой, словно пытаясь отогнать прочь тягостное впечатление, которое произвела на него разрушенная стена. Глядя на нее, он не мог не думать о том, что вскоре все города, расположенные на севере, и даже сам Южный Предел, неминуемо постигнет та же горестная судьба, что и Илингсбарроу.
— Трудно поверить, что прежде тут жили люди, — пробормотал Вансен, обращаясь к принцу.
Баррик лишь пожал плечами.
— Их больше нет. Смертным здесь не место. Они возвели свой город, не спросив на то позволения. Неудивительно, что этот город подвергся разрушению.
Вансен удивленно уставился на принца, но тот уже повернул лошадь и снова поскакал вперед. Джаир последовал его примеру. На скаку он обернулся через плечо, но лицо его, лишенное рта и носа, было, как обычно, непроницаемо.
— Когда город пал, он шесть дней и шесть ночей горел синим пламенем, — сообщил Скарн. — Подобно древней звезде, что некогда упала в лес. Хранитель Камня Войны отнес эту звезду к Матерям-Шептуньям.
Вансен невольно вздрогнул, в последний раз оглянувшись на стену. Смысл слов ворона остался для него тайной, и он чувствовал, что эту тайну лучше не раскрывать.
Дождь начал стихать, когда, по расчетам Вансена, день уже клонился к вечеру. На сером небе по-прежнему не появилось ни единого проблеска солнца или лупы, так что проверить свою догадку у капитана королевских гвардейцев не было никакой возможности. Он накормил голодного ворона остатками собственных съестных припасов, а сам удовольствовался куском черствого хлеба и тоненьким ломтиком сушеного мяса. Конечно, такая пища никак не могла утолить голод, который все настойчивее давал о себе знать. Зато тревога, терзавшая Вансена, немного улеглась — ведь принц начал высвобождаться из-под гнета неведомых чар и временами походил на себя прежнего, а безликий Джаир за весь день не предпринял ни единой попытки убить своих спасителей. Тем не менее Вансен прекрасно сознавал, что проблем у них более чем достаточно. Одной из них, и далеко не самой серьезной, была угроза голодной смерти.
«Мною управляет некая сила, которую я не в состоянии постичь, — рассуждал про себя капитан. — Даже в плену у сумеречного народа мое положение не было бы столь удручающим. Будь я пленником, от меня, по крайней мере, ничего бы не зависело. Но того, что происходит со мной сейчас, я не пожелал бы злейшему врагу. Дом остался далеко позади, и мы углубляемся в страну вечной тьмы и безумия, хотя у нас нет на то никаких причин. Я понимаю, что это сумасшествие, однако ничего не могу изменить».
— Мы не должны дальше ехать по этой дороге, повелитель, — донесся до Вансена скрипучий голос ворона. Птица даже позволила себе потянуть его клювом за рукав. — Это невозможно.
— Но почему?
— Да будет тебе известно, она носит название Северной дороги, и я чувствую — Северный Предел уже недалеко. Как я сказал тебе, поблизости раскинулись земли Джека Чейна. — Глаза птицы обеспокоенно поблескивали, она возбужденно переступала по спине лошади. — Здесь нас подстерегает беда.
Северная дорога! Неудивительно, подумал Вансен, что ехать по ней было так легко, куда легче, чем по всем прочим дорогам. Под копытами лошади он видел лишь ковер из травы и опавших листьев, тем не менее волосы у него на затылке едва не встали дыбом. Узнав, по какой дороге они двигались в течение нескольких часов, он почувствовал себя так, словно вдруг очнулся в могиле. И все же какая-то часть его существа противилась тому, чтобы покинуть этот удобный путь.
— Название внушает страх, но для него, возможно, нет оснований, — вслух произнес капитан гвардейцев. — Уверен, уже очень давно здесь никого нет.
— Ты не понял меня, мой добрый повелитель, — проскрежетал Скарн и досадливо захлопал крыльями. — Эти земли отнюдь не пусты. Они принадлежат Джеку Чейну. Если он схватит тебя, твоя жизнь закончится.
Вансен передал слова ворона Баррику. Принц задумался на мгновение, словно прислушивался к советам безмолвного Джаира, потом кивнул и изрек:
— Мы разобьем лагерь и сделаем привал. Прежде чем продолжить путь, нам многое надо решить
* * *
Всего несколько дней назад, в обычном мире, где солнце восходит утром и заходит вечером, Баррик Эддон счел бы безликого воина из страны теней своим заклятым врагом. Принц сам не понимал, каким образом Джаир Штормовой Фонарь стал ему ближе, чем любой другой человек, ближе, чем родные.
Разумеется, за исключением Бриони — сестру он привык считать своей второй половинкой… Усилием волн Баррик попытался отогнать воспоминания о Бриони. Он уже решил: если ему суждено выжить, он должен стать суровее и тверже, а для этого необходимо безжалостно выкинуть даже самые драгоценные жемчужины воспоминаний. Он не может позволить себе слабости, как все остальные смертные, не может, подобно капитану Вансену, упорно цепляться за отжившие представления. Если он, Баррик, не сумеет измениться, то в новом мире, решительно наступающем на старый, он будет неуместен и смешон, как медведь, восседающий за столом с ложкой и чашкой в лапах. Именно так, до жути нелепо, выглядел сейчас бедняга Вансен. Баррик понимал, что Вансен сохранил жизнь этой птице, этой мерзкой твари, питавшейся падалью, по одной лишь причине: ворон говорил на человеческом языке, старомодном и витиеватом. Для принца это означало, что птица относится к разряду отживших созданий, а капитан чувствовал свое родство с пернатым болтуном.
