Эта жуткая мысль и созерцание бледного призрачного лица Санасу так заворожили Бриони, что она чуть не вскрикнула, когда из тени выступил старый шут Пазл.
— О боги! Пазл! — только и смогла выдохнуть принцесса, с трудом успокоив колотившееся сердце, — Что вы тут делаете? Вы подкрались так незаметно, что до смерти перепугали меня.
— Простите, принцесса, я сожалею. Просто… Я как раз вас поджидал… — Шут замолчал, раздумывая, должен ли он опуститься на одно колено.
Бриони напомнила себе, что совсем недавно молилась Зории и просила богиню даровать ей терпение.
— Не извиняйтесь, я не умерла от страха, — сказала она. — В чем дело, Пазл?
— Я… дело в том… — Шут волновался не меньше пажа Баррика. — Мне сказали, что кто-то будет жить со мной, в моей комнате.
«Будь терпеливой и доброй», — со вздохом напомнила себе Бриони.
— Это вас обеспокоило? Решение принято неожиданно. Уверена, мы легко подыщем другое место для новенького. Я просто подумала, что он составит вам компанию.
— Он поэт? — Пазл колебался. — Что ж, посмотрим, ваше высочество. Не исключено, что мы сможем поладить. Мне не хватает общения, с тех пор как… как уехал ваш отец и… умер мой друг Роббен…
Он поморгал слезящимися глазами.
Возможно, король Олин был единственным человеком в Эоне, кто считал Пазла забавным и кого веселили его шутки. Как чувствуют себя люди, всю жизнь занятые абсолютно неподходящей для них работой?… Бриони невольно устыдилась, вспомнив о том, что они с Барриком много лет поддразнивали старого тощего шута.
— Если вам не понравится его общество, скажите Найнору. Он найдет для поэта другое место. Чистильщик, или как там его, молод. Скорее всего, он легко уживается с людьми, — сказала принцесса и кивнула Пазлу. — Мне нужно заняться делами…
— Моя госпожа, — старик упорно старался избегать ее взгляда, — я не об этом хотел с вами поговорить. Не только об этом.
— О чем же?
— Я очень сильно беспокоюсь, госпожа. Я должен был раньше сообщить вам то, что вспомнил. — Он остановился и сглотнул. Начать оказалось трудно, но после паузы Пазл все же заговорил: — Вы, наверное, знаете, что я навещал вашего брата в ночь убийства. Он позвал меня после ужина, и я пришел в опочивальню принца, чтобы развлечь его.
— Да, Броун говорил мне, — подтвердила Бриони. Теперь она была само внимание.
— И я ушел прямо перед приходом Шасо.
— Да? И что? Ради всех богов, Пазл, не заставляйте меня клещами вытягивать из вас каждое слово!
Он моргнул.
— Дело в том… ваш брат, да упокоят боги его душу с миром, в ту ночь прогнал меня. Он был… недобрым. Он сказал, что я скучный, что я всегда был таким, что мои шутки и фокусы… напоминали ему о том, какая неприятная штука жизнь.
Кендрик не сказал ничего нового — так оно и было. Но Бриони знала: только очень сильное беспокойство или усталость могли заставить брата говорить с Паз лом столь резко. Старший брат был самым сдержанным и воспитанным из их семьи.
— Тот день выдался слишком тяжелым для него, — успокоила Бриони старика. — уверена, на самом деле брат так не думал. Он беспокоился обо мне — помните? — о выкупе за короля… Решал, отдавать ли меня в Иеросоль.
Пазл смущенно и растерянно затряс головой. Сейчас он был без своей шутовской шляпы, но Бриони показалось, что она слышит знакомый звон колокольчиков.
— Я не об этом, ваше высочество. Когда лорд Броун расспрашивал меня о той ночи, я рассказал все, что помнил, но кое-что упустил. Я тогда очень расстроился из-за слов принца Кендрика. Услышать такое — тяжелый удар для человека, посвятившего жизнь семье Эддонов. Думаю, вы согласитесь со мной…
— Не важно. О чем вы забыли?
«Помогите мне, боги! Он испытывает мое терпение!» — мысленно воскликнула Бриони.
— Выходя из резиденции, я встретил герцога Гейлона. Он шел навстречу. Мы столкнулись в главном зале, поэтому мне не пришло в голову, что он направляется к вашему старшему брату, и я ничего не сказал лорду Броуну после… трагического события. Но я все время думаю об этом, не сплю ночами, беспокоюсь… Теперь мне кажется, что герцог шел не в том направлении, где расположены его покои. Думаю, он вполне мог идти к принцу Кендрику. — Он склонил голову. — Я был дураком.
Бриони не стала утешать его.
— Минуточку, позвольте мне разобраться, — сказала она. — Вы утверждаете, будто видели Гейлона Толли и он направлялся в сторону покоев брата, откуда вы как раз вышли. А Шасо вы не видели?
— В тот вечер — нет. Я сразу отправился спать. Вы сердитесь на меня, ваше высочество? Я уже стар и иногда становлюсь очень глупым…
— Довольно. Мне нужно подумать. Вы еще кому-нибудь говорили про Гейлона?
— Только вам. Я думал… что вы… — Он никак не мог облечь в слова то, что хотел выразить. — Нужно пойти и рассказать все лорду Броуну?
— Нет. — Бриони произнесла это слишком резко. — Нет, пока никому не нужно ничего говорить. Это наша с вами тайна.
— Вы не отправите меня в темницу?
— Думаю, жизнь в одной комнате с поэтом будет для вас достаточным наказанием. Ступайте к себе, Пазл.
Старик удалился на подгибающихся ногах, а Бриони осталась стоять в раздумье под портретами предков.
23. Башня Лета
СПЯЩИЕ
Ноги из камня, голова изо льда,
Сердце из ароматного кедра,
Взгляд устремлен вдаль.
Из «Оракулов падающих костей»
Ему пришлось прокладывать себе дорогу среди женщин, чтобы подойти к кровати Аниссы. Врач чувствовал их негодование: словно он был ее сбежавшим любовником, словно он излил в женщину семя, а потом бросил на позор и одиночество.
«Но отец ребенка — король, а не я, и Олин отсутствует не по своей воле».
Живот королевы Аниссы стал огромным, отчего ее хрупкое тело казалось еще меньше. Она лежала на кровати с задернутыми прозрачными занавесками, напоминавшими паутину. На мгновение Чавену показалось, что перед ним неподвижная беременная паучиха. Не очень лестное сравнение, зато точное.
— Это Чавен? — спросила королева.
Чтобы освободить ему место, она оттолкнула одну из своих собачонок — их было несколько рядом с ее круглым животом. Они спали, словно крысы, мечтающие украсть яйца из-под носа грифона. Собачка открыла глаза, зарычала, потом перебралась на другой край.
— Идите сюда, быстрее, — позвала Анисса. — Мне кажется, я вот-вот рожу.
Судя по ее виду, так оно и было. Под глазами королевы темнели круги, и в полутемной комнате, освещенной лишь свечами на алтаре, казалось, что Аниссу избили.
— Вам нужно больше воздуха. — Он взял ее руку в свою и почтительно поцеловал. Кожа была сухой и теплой. Слишком сухой и слишком теплой. — Мне кажется, вы недосыпаете, моя госпожа.
