«Лучше бы Котелок вышиб мне мозги… Лучше, чем…»
Монстр, вытаращив глаза, стоял прямо над Барриком. Морщинистое лицо, покрытое щетиной, походило на зад дикого вепря. Огромное чудовище закрывало собой свет, хотя и без того казалось, будто мир погрузился во мрак. Страшилище ткнуло Баррика дубиной, откатив принца на ярд в сторону. Оно как будто было удивлено и довольно тем, что он еще жив. Баррик слышал, как затрещали его ребра, когда тварь еще раз ткнула в них дубиной; видел, как снова поднялось страшное оружие. Дубина нависала над ним, словно выступ скалы, готовый отломиться и обрушиться вниз.
Баррик закрыл глаза.
«Бриони… Отец… Я хотел бы…»
37. Город во мгле
ЭХО В ХОЛМАХ
Считайте копья, разводите костры.
Но если потеряны копья,
Пойте вместе старые-старые песни.
Из «Оракулов падающих костей»
Даже без волшебной мантии на поле битвы было темно задолго до наступления ночи — об этом позаботились дети Тумана. Тьма, которую они сотворили как прикрытие, лишь слегка затрудняла обзор для Ясаммез, объезжавшей войска. Но она знала, что солнцепоклонники воспринимают творение детей Тумана иначе. Как слепоту. Как отчаяние.
Вокруг нее все еще шла битва, царил хаос из крови, тумана и лязга металла, но ничто не могло скрыться от взора леди Дикобраз. Они близки к победе. Решение смертных загнать ее армию на открытое пространство было мудрым (Ясаммез догадывалась, что у них наверняка есть несколько умных командиров), но солнцепоклонникам пришлось оставить пехоту, и удача им изменила, хотя они сражались храбро и на удивление умело.
«Лишь первый шаг, — думала она. — Пока совсем небольшой. А новый год уже не за горами. Король проиграл. Теперь все пойдет по-моему».
Сегодня Ясаммез обагрила кровью Белый Огонь, но она жаждала битвы вовсе не ради себя. Ее гнев слишком благороден, слишком чист, чтобы проявлять его таким грубым образом. Она оставила армию на попечение Джаира и других помощников, а сама поскакала на своем черном коне туда, откуда могла видеть город солнцепоклонников и замок, что раскинулся на каменной возвышенности, окруженной водой. Этот старинный холм, священное и ужасное место, скоро снова будет принадлежать ее племени. Она представила себе, как отшельники заставят вырасти над водой Колючий мост, как ее войско пройдет по нему под сенью густых ветвей и окажется у стен замка. Штурм унесет много жизней. Она очень бережно относилась к солдатам, поэтому решила, что это будет последняя крупная жертва. Но сначала нужно войти во внешний двор замка — материковую часть города солнцепоклонников. Сейчас там нет людей. Ее войска и последователи отдохнут там и залечат раны, потом будут танцевать и восхвалять в песнях свои победы, первые за многие века. Те части города, что им не нужны, они сожгут, и вид полыхающих домов лишит жителей замка последнего сна накануне гибели — это сама Ясаммез явилась в их кошмары.
Ее конь, не колеблясь, наступал на мертвые тела людей и соплеменников. А в сырой долине воины обеих армий продолжали сражение. Крики смешивались с воем сумеречных существ и похожим на жужжание пением стихий — оно казалось смертным особенно страшным. В самом центре битвы ее внимание привлек гигант из племени изначальных. Он был изранен, но и сам убил нескольких солнцепоклонников. Еще один смертный распростерся у его ног. Минута — и чудовище расправится с ним. Великан потыкал парня дубинкой, играя с ним, как кошка с мышкой. Ясаммез уже хотела отвернуться, но что-то в лице и одежде молодого человека остановило ее. Чудовище подняло красную от крови дубину.
— Остановись!
Изначальный никогда не слышал ее голоса, но он узнал госпожу и замер. Оружие слегка дрожало в его напряженной руке — оно весило не меньше, чем ствол большого дерева. Когда она приблизилась, смертный посмотрел на нее затуманенными глазами, сверкавшими на обескровленном бледном лице. На Ясаммез был простой шлем без всяких украшений, и она понимала, что в его испуганных глазах выглядит так же неестественно, как и великан: черные доспехи ощетинились шипами, в руке сияет меч Белый Огонь, похожий на окаменевший лунный свет. Она подняла щиток шлема и уставилась на избежавшего смерти солнцепоклонника. Глаза молодого человека ничего не выражали — только ужас и покорность судьбе. Увидев воительницу, он уже не мог оторвать от нее взгляд.
Ясаммез смотрела на него, а он на нее. Челюсть юноши двигалась, с губ не слетало ни звука.
Она вытянула руку, раздвинув пальцы. Изумленные и испуганные глаза смертного закрылись, он упал на мокрую траву и потерял сознание.
Праздник в честь Кануна зимы и сопутствовавшее ему богослужение начались рано утром. Полдень еще не наступил, а Бриони уже начала жалеть, что поддалась уговорам Найнора и согласилась с ним. Праздник вовсе не придал людям уверенности, как предполагал смотритель замка. Когда придворные собрались, слухи поползли гораздо быстрее, чем раньше. По словам Розы и Мойны, многие вельможи соглашались с утверждениями Толли о причастности Бриони и Баррика к убийству Гейлона, хотя никто открыто этого не признавал. Хендон и его сторонники не приняли участия в торжествах, что усугубило ситуацию. Выходило так, что бессердечная Бриони устроила праздник во время траура.
«Где же те, кого мы поддерживали, чью верность много раз оплатили? Неужели они забыли все, что сделали для них отец и Кендрик и что пытались сделать мы с Барриком за время нашего недолгого правления?»
В огромном саду были установлены шатры. Глядя на собравшихся людей, Бриони подумала, что это место напоминает военный лагерь. Она никак не могла отделаться от ощущения, будто все разговоры вокруг направлены против нее. Принцесса прекрасно знала, что ничего не может сказать в свое оправдание: попытки отрицать слухи лишь усилят их. Это выводило ее из равновесия.
— Я бы с удовольствием приказала высечь их кнутом — всех, кто предает нас, — пробормотала она.
— Что вы сказали, ваше высочество? — переспросил Найнор.
— Ничего. Сегодня прохладно, а я задыхаюсь в этом костюме.
Она похлопала по своему платью Королевы Зимы. В прошлом году его надевала Анисса. Широкую белую юбку на обручах и жесткий, как камень, корсаж покрывали перламутровые бусины, изображавшие капельки росы. За слишком короткий промежуток времени даже полдюжины швей не смогли подогнать наряд для фигуры Бриони, которая была крупнее Аниссы, и принцесса чувствовала себя крайне неудобно.
— Не пора ли объявить о завершении этого глупого представления? — раздраженно спросила принцесса. — Я проголодалась.
— Церемония почти закончена, ваше высочество. — Будучи опытным придворным, Найнор постарался придать своему голосу извиняющийся тон, хотя совсем не одобрял ее жалобы. — Скоро вам нужно будет… Нет, прямо сейчас идите и возьмите то, что предложит вам мальчик. Вы помните, что следует сказать?
— Слово в слово! — сердито сверкнула глазами Бриони. Она проследовала через двор и остановилась. Маленький Идрин, младший сын Гована из Хелмингси, вручил ей веточку омелы и букетик засушенных полевых цветов, а потом шепелявым голосом произнес слова о тех днях, когда снова появится солнце и зацветет земля. Ребенок был очень милым, но страдал сильным насморком. Бриони приняла дары и, к своему неудовольствию, почувствовала, что омела липнет к пальцам.
