— «Некоторые девушки любят, когда на них смотрят мужчины». Так ты сказал? А откуда тебе это известно? — Бриони отвернулась, а это значило, что она очень сердится. — Иногда мужчины просто отвратительны, и у них такой мерзкий взгляд.
— Для тебя все мужчины мерзкие, — ответил Баррик. Он прекрасно понимал, что ему лучше остановиться, но был крайне зол и несчастен. — Ты ненавидишь их. Отец говорил, что не может представить себе человека, за которого ты согласилась бы выйти замуж и который смирился бы с твоей бессердечностью и твоими мужскими повадками.
Бриони громко вздохнула, и наступила мертвая тишина. Теперь девушка вообще не хотела разговаривать с братом. Баррик ощутил острый укол совести, но решил, что Бриони сама виновата. К тому же это правда: Бриони ко всем придворным дамам относится презрительно, а к мужчинам — и того хуже.
Сестра молчала еще шагов пятьдесят, и Баррик забеспокоился. Близнецы были очень близки, и, несмотря на природную вспыльчивость, обидеть друг друга для них означало обидеть себя. Словесные бои часто переходили в потасовки, но потом брат с сестрой обнимались, не дожидаясь, пока раны затянутся сами.
— Извини, — буркнул принц. В его интонации пока не чувствовалось раскаяния. — Зачем тебе брать в голову, что думают Саммерфильд, Блушо и другие придурки? Они ничтожные людишки, лгуны и хвастуны. Начнется война с автарком, и все они сгорят, как прошлогодняя трава на поле.
— Какие страшные вещи ты говоришь! — бросила в ответ Бриони. На ее бледных щеках появился румянец.
— Ну и что? Мне на них наплевать, — запальчиво отозвался Баррик. — По правде говоря, я зря повторил слова отца. Он сказал это в шутку.
— А мне не до шуток!
Бриони еще сердилась, но принцу было ясно, что гроза миновала.
— Баррик, — вдруг сказала девушка, — ты еще увидишь, как за тобой будут бегать толпы женщин. Ты принц, и даже незаконно рожденный от тебя ребенок стал бы для них великим счастьем. Ты понятия не имеешь, что собой представляют девушки, о чем они думают, на что способны…
Баррика удивила пугающая искренность Бриони. Значит, она хочет защитить его от коварных женщин! С одной стороны, это его огорчило, а с другой — позабавило.
«Она, кажется, даже не замечает, — подумал он, — что у прекрасного пола пока нет никаких проблем со мной».
Они уже подошли к невысокому холму, где располагалась обсерватория Чавена. Подножие холма находилось у Новой стены, а вершина возвышалась над всеми постройками, кроме четырех главных башен, самой высокой из которых была башня Волчий Клык. Близнецы взбирались вверх по ступенькам, и дистанция между ними и тяжеловооруженными охранниками увеличивалась.
— Эй! — крикнул Баррик солдатам. — Лентяи! А если наверху нас поджидают убийцы?
— Не будь таким жестоким, — укорила брата Бриони, еле сдерживая смех.
В лучах яркого света, льющегося сквозь крышу обсерватории, они увидели Чавена. Наверное, у него имелось и другое имя — с улозийскими «ас» и «ос», но близнецам никто его не называл, а они не спрашивали. Купол обсерватории был открыт, хотя небо заволокли темные тучи и первые капли дождя падали на каменный пол. Помощник Чавена, высокий угрюмый юноша, удерживал сложное приспособление из веревок и деревянных рукояток. Сам врач стоял на коленях перед огромным деревянным ящиком, изнутри обитым бархатом и наполненным чем-то вроде тарелок различного размера. Заслышав шаги, Чавен поднял голову.
Он был маленького роста, толстый, с большими проворными руками. Глядя на него, близнецы часто шутили над непредсказуемостью провидения: высокий костлявый Пазл, вечно угрюмый и задумчивый, отлично подошел бы на роль королевского астролога и врача, а веселый, живой, сообразительный Чавен стал бы великолепным шутом.
И, без сомнений, Чавен был очень умным — когда ему этого хотелось.
— Ну? — нетерпеливо обратился он к гостям, едва взглянув на них. — Вы что-то хотели?
Близнецам это было знакомо.
— Это мы, Чавен, — произнесла Бриони. Лицо врача осветилось улыбкой.
— Ваши высочества! Прошу прощения! — воскликнул он. — Я сейчас очень занят: только что привезли инструмент, с помощью которого можно с одинаковой легкостью разглядеть и звезду, и пылинку. — Он осторожно поднял одну из тарелок. Оказалось, что она сделана из толстого стекла, прозрачного, как вода. — Конечно, вы можете считать правителей Иеросоля ужасными людьми, но никто в Эоне не делает линз лучше, чем шлифовщики этого края. — Живое лицо Чавена помрачнело. — Простите, я сказал, не подумав, — ведь ваш отец томится там в плену…
Бриони присела около ящика и потянулась к одному из стеклянных дисков, блестевших в лучах солнца.
— Мы получили известие с тем кораблем… Письмо от отца. Но Кендрик не позволил нам его прочитать.
— Умоляю, госпожа! — почти закричал Чавен. — Не трогайте линзы! Мельчайшая царапина испортит их безвозвратно.
Бриони отдернула руку и задела край ящика. Она вскрикнула и подняла палец: красная капля скатилась на ладонь.
— Какой ужас! — встревожился врач. — Простите меня. Я виноват, испугал вас…
Чавен порылся в карманах своего просторного одеяния. Он вытащил оттуда горсть черных кубиков, потом изогнутую стеклянную трубку, затем пригоршню перьев и, наконец, платок, выглядевший так, словно им начищали старую медь.
Бриони поблагодарила его, рассеянно положила грязную тряпку в карман и принялась высасывать кровь из ранки.
— Значит, у вас пока нет новостей? — спросил Чавен. — Посол не объявится до полудня, — ответила Бриони. Баррик снова почувствовал раздражение и неловкость. Его беспокоило, что сестра поранила палец.
— Мы пришли с поручением, — напомнил он. — Вы нужны нашей мачехе.
— Ах вот в чем дело. — Врач начал оглядываться, словно не понимал, куда подевался его платок. Потом закрыл ящик с линзами. — Ну конечно. Я сейчас же отправлюсь к ней. А вы пойдете со мной? Я хочу услышать про охоту на виверну. Ваш брат обещал мне ее для изучения и препарирования, но тушу до сих пор не доставили. Говорят, что он раздает ее на трофеи, и этот слух меня беспокоит. — Он решительно направился к двери, бросив по пути помощнику: — Закрой навес, Тоби. Я передумал. Боюсь, сегодня слишком пасмурно, чтобы наблюдать за небом.
С видом отчаянной безнадежности молодой человек взялся за одно из огромных колес. Со скрипом, напоминавшим предсмертный стон сказочного зверя, створки купола начали медленно, дюйм за дюймом, сходиться.
Между тем стражники, отставшие от Бриони и Баррика, только подошли к дверям обсерватории. Едва они остановились перевести дыхание, как трио уже прошло мимо них — по направлению к башне Весны.
Девочка не старше шести лет открыла дверь в покои Аниссы, вежливо поклонилась и отступила в сторону. Комната была на удивление ярко освещена. Десятки свечей горели перед усыпанным цветами святилищем богини материнства Мади Суразем. В углах стояли свежие снопы пшеницы — они усиливали благотворное влияние Ярило, божества урожая. Шесть фрейлин молча бродили вокруг огромной кровати, словно крокодилы в одном из крепостных рвов Ксиса. Пожилая женщина, похожая на повитуху или знахарку, угрюмо поглядела на Баррика и сказала, что ему нельзя входить к Аниссе, так как это женская половина.
