— Значит, войны не будет? — Тоби будто не заметил открытого сарказма Чавена, словно тот говорил на чужом языке. Он не решался посмотреть хозяину в глаза и поэтому опустил голову, как упрямый баран, не желающий проходить в ворота. — Вы говорите правду, хозяин? Вы уверены?
— Я ни в чем не уверен, — ответил Чавен. — Ни в чем. Так что иди и принеси вина, кусок сыра, хлеб и вяленую рыбу. А потом оставь меня, мне нужно подумать.
Чавен задвинул портьеры на окнах. На улице было темно, хотя уже чувствовался утренний бриз. Рассвет должен был рассеять смятение, но этого почему-то не случилось. От вина лучше не стало, лишь свело скулы. Сегодня ночью многие испытали ужас, узнав о смерти регента, но из всех присутствовавших в замке один Чавен знал, что Граница Теней сдвинулась. Врачу казалось, что он стал свидетелем катастрофы. Она только началась, но в скором времени наберет силу — и тогда ее не остановить. Однажды Чавену довелось побывать в эпицентре бедствия (правда, не в Южном Пределе), и ему не хотелось бы пережить это снова.
Прежде чем отправиться спать, необходимо получить ответы на некоторые вопросы. Очень необычные вопросы.
С того момента, как врач увидел мертвое тело Кендрика, его терзала одна и та же мысль. Она преследовала его как наваждение, она была гораздо сильнее, чем та потребность в вине, которую он только что удовлетворил. Чавен пытался побороть эту жажду, он не хотел сдаваться так скоро и в то же время говорил себе, что сегодняшняя ночь — исключение, когда правила не действуют. Врач говорил себе: то, что он сейчас узнает, спасет его собственную жизнь и, возможно, даже спасет королевство.
— Кло? — негромко позвал он. — Где ты, моя госпожа?
Она появилась не сразу — наверное, обиделась на его грубость и на то, что Чавен неожиданно сбежал из их общей постели и позвал Кло лишь через час после возвращения домой.
— Прости меня, — попросил он. — Я вел себя безобразно.
Наконец кошка сдалась, появилась из-за занавески и потянулась. Она была пятнистой, как леопард черно-серого окраса, с белыми кругами возле глаз. Чавен и сам не понимал, почему считает ее необыкновенно красивой. Врач еще раз щелкнул пальцами — и Кло подошла к нему нарочито медленно, словно старалась показать, что он нуждается в ней больше, чем она в нем. Он почесал ей шейку, и кошка не удержалась, замурлыкала.
— Иди ко мне. — Чавен дал ей кусочек рыбы и посадил к себе на колени. — Нам с тобой предстоит работа.
Ни единая живая душа, кроме самого врача, не видела этой комнаты в замке Южного Предела: темное тесное помещение, расположенное глубоко под зданием обсерватории. Дверь выходила в тот самый коридор, через который в дом попали фандерлинг Чет и его странный подопечный. Вдоль стены комнаты от пола до потолка тянулись полки. На них стояли какие-то предметы, прикрытые темной тканью. Чавен закрыл за собой дверь, задвинул засов, поставил подсвечник и взял в руки один из предметов — он был слишком велик, чтоб уместиться позади остальных, и потому его прислонили к стене. Кло обошла комнату, обнюхала углы, забралась на одну из верхних полок и свернулась клубком, внимательно глядя по сторонам блестящими глазами.
Врач очень осторожно снял с предмета бархатное покрывало. Там оказалось большое зеркало. Поставленное на пол, оно доходило Чавену до пояса. Врач раскрыл боковые створки, чтобы сделать его устойчивым.
Чавен опустился на пол перед зеркалом и довольно долго молчал, пристально вглядываясь вглубь стекла. Пламя свечей странным образом меняло обычные вещи и отбрасывало длинные шевелящиеся тени. Если в зеркале что-то и появилось, не каждый наблюдатель сумел бы это заметить.
Чавен очень долго молчал. Наконец, не отводя взгляда от стекла, он обратился к кошке:
— Кло! Подойди сюда, моя госпожа. Подойди.
Кошка снова потянулась, соскочила с полки и не спеша направилась к хозяину. Когда она остановилась, врач протянул руку и легонько стукнул по зеркалу:
— Ты видишь? Смотри сюда, Кло! Мышка!
Кошка вплотную подошла к зеркалу и уставилась в него горящими глазами. Ее уши подрагивали. И в самом деле, в дальнем темном углу отраженной комнаты что-то шевелилось. Кло присела, шевеля хвостом и наблюдая за движущейся тенью за стеклом. Чавен, не отводя взгляда и затаив дыхание, смотрел в зеркало так же внимательно. Ни врач, ни Кло в зеркале не отражались. Там была видна пустая комната.
Вдруг Кло подалась вперед. Ее лапа словно двинулась сквозь зеркальную поверхность, но нет: она лишь наткнулась на холодное стекло. Кошка разочарованно зашипела. Чавен схватил ее, шлепнул и, открыв дверь, вышвырнул в коридор.
Кло раздраженно мяукнула, недовольная таким обращением.
— Подожди меня там. Здесь тебе делать нечего, — сказал ей Чавен, закрывая дверь. — Эту мышку тебе не удастся попробовать на вкус.
Он снова уселся перед зеркалом. Свеча уже догорала, и в комнате стало заметно темнее. Врач по-прежнему видел лишь отражение стен, и только у самой поверхности стекла, внутри зеркала, различал маленькое темное пятно.
Чавен пропел какие-то слова на древнем языке, помолчал и еще раз повторил песню. Затем вновь молча уставился на пятно. Он ждал.
Внезапно его ослепила вспышка бледного света. У Чавена были крепкие тренированные нервы, но он все равно не сдержался и едва слышно вскрикнул, словно от удивления. В глубине зеркала трепетали блестящие перья. Когтистая лапа наступила на дохлую мышь, и острый клюв схватил подношение. Некоторое время из клюва еще торчал мышиный хвост, но вот и он исчез. Из зеркала таращила глазищи — огромные и блестящие, как начищенная медь, — большая белая сова.
— Я не понимаю, — недовольно сказал мальчик, — почему мы опять пошли поверху? Мне нравятся туннели.
Чет оглянулся, желая убедиться, что они далеко отошли от группы фандерлингов-рабочих. Рассветное небо едва-едва начинало светлеть, придавая теням серебристую окраску, и большим людям, непривычным к темноте, пришлось бы освещать себе путь факелами. Товарищи Чета разговаривали о чем-то — вполголоса, но очень оживленно. Впрочем, в этом не было ничего необычного. Чет взглянул на мальчика и ответил:
— Видишь ли, когда мы работаем во внутреннем дворе, мы всегда проходим через ворота. Запомни: во внутренний двор невозможно попасть через туннели.
Он многозначительно посмотрел на мальчика. Про себя Чет молил Старейших сделать так, чтобы ребенок не начал болтать о подземном пути в обсерваторию Чавена, а главное, чтобы этого не услышали другие фандерлинги.
— Но мы могли бы почти весь путь пройти под землей, — сказал Кремень, упрямо мотая головой. — Мне нравятся туннели!
— Я очень рад это слышать. Если останешься с нами, ты проведешь под землей большую часть своей жизни. А теперь молчи — мы подходим к воротам.
У сторожевой башни Вороновых ворот их поджидал очень тучный человек — молодой священник Тригона. Похоже, он никогда ни в чем себе не отказывал. Он заговорил с Четом без обычного пренебрежения, и это, безусловно, было приятно. Кому понравится, если тебе на каждом шагу дают понять, что ты не вышел ни ростом, ни умом?
