— Если это можно было назвать войной, — продолжала Мероланна. — Один из морских вельмож Перикала — отвратительный человек, не помню его имени, — совершал набеги на западное побережье. Король Остин попросил своего брата оказать помощь королю Сеттленда. Даман уехал, а я осталась в полном одиночестве и вынуждена была проводить день за днем в хмуром чужом замке, среди темных камней и наводящих ужас портретов. Но это не извиняет меня, как я уже говорила иерарху Сиселу. Вскоре… Через несколько месяцев я стала проводить много времени в обществе одного молодого придворного. Только он навещал меня, только он не относился ко мне как к чужой. Остальные считали, что раз я плохо говорю на их языке, то нечего ждать от меня умных слов. К тому же я слишком далека от двора, чтобы знать интересные сплетни. Тот молодой человек был единственным, кто восхищался мною — такой, какая я есть. И я влюбилась в него. — Герцогиня села поудобнее, по-прежнему глядя в потолок, и перестала махать веером. — Мало того. Я отдалась ему. Изменила своему мужу.
Баррик не сразу сообразил, о чем говорит тетка, а когда сообразил, почувствовал отвращение. Одно дело — знать, что немолодые люди в какие-то моменты своей жизни тоже испытывали вожделение; совсем другое — когда тебе рассказывают об этом, и волей-неволей приходится все себе представлять. Но прежде чем принц успел открыть рот, Бриони крепко стиснула его руку.
— Но вы же были одна в чужой стране, тетя, — очень мягко произнесла Бриони. — К тому же это случилось очень давно.
Баррик заметил, что сестра потрясена не меньше его.
— Нет, дело не в этом, — возразила Мероланна. — Тебе представляется странным, что женщина моего возраста еще помнит о таком? Когда-нибудь ты поймешь. Мне до сих пор кажется, что это произошло вчера.
Она посмотрела на Баррика, потом на Бриони. Что-то в выражении ее лица — потерянном, печальном, но одновременно вызывающем — заставило Баррика переменить отношение к ее словам.
— Или даже сегодня, — добавила она.
— Я не понимаю, — сказала Бриони. — Как звали того человека, тетушка? Вашего… любовника?
— Это не имеет значения. Он умер еще раньше, чем Даман. Все они умерли. — Мероланна печально покачала головой. — Во всяком случае, когда Даман вернулся домой, история уже закончилась. Остался только стыд. И ребенок.
— Ребенок? — изумилась Бриони. Пожилая женщина приложила платок к глазам.
— Да. Думаешь, мне повезло, и мой единственный проступок прошел безнаказанно? Ничего подобного! Я ждала ребенка. Сначала я надеялась, что смогу выдать его за ребенка мужа, потому что Даман должен был вот-вот приехать. Но его задержали непогода и распри между командирами, и он вернулся лишь через год. Сестры Зории помогли мне, да будут добры к ним боги. Они спасли меня: забрали к себе в храм в Хелмингси на последних месяцах беременности. В замке думали, будто я уехала домой в Фейл, ожидать возвращения мужа. Видишь, милая, как случается. Обман ведет к обману. Разве ты могла предположить, что твоя тетя — недостойная женщина? — Она рассмеялась. Баррику ее смех показался надломленным и режущим слух. — А потом… потом родился мой ребенок.
Мероланна помолчала, чтобы перевести дыхание и успокоиться.
— Естественно, я не могла оставить дитя у себя. Сестры Зории нашли женщину, которая согласилась его воспитывать. За это я должна была взять ее с собой в Южный Предел и поселить на ферме в горах, недалеко от города. Теперь ее уже нет в живых, но тогда мне каждый год приходилось продавать какой-нибудь из подарков мужа, чтобы платить ей. Даже после того, как ребенка забрали.
— Забрали? — Баррик снова заинтересовался. — Кто забрал?
— Я так никогда и не узнала этого. — Мероланна вновь приложила платок к глазам. — Иногда я навещала моего мальчика. Он был очень хорошенький, такой светленький! Но я не могла ходить к нему слишком часто: люди заметили бы. Человеческое любопытство вездесуще. Ведь моим мужем был брат короля. Поэтому, когда та женщина сказала, что ребенка похитили, я сначала не поверила. Думала, что жадность заставила ее спрятать сына, а потом шантажировать меня, если я не стану платить больше. Но вскоре я поняла, что она и сама очень переживает. Она была проста и суеверна, поэтому винила в пропаже сумеречное племя. «Его забрали феи!» — говорила она. Тогда ему исполнилось чуть больше двух лет. О боги! Подумать только. Минуло пятьдесят лет, а мне кажется, все случилось вчера! Графиня замолчала и вытерла лицо платком.
— Но ведь прошло столько времени. Почему это так терзает вас сейчас, тетушка? — спросила Бриони. — Конечно, история ужасная и печальная, но давняя. А вы даже заболели из-за нее!
— Такая боль не проходит, детка. Хотя… Ты права, моему сердцу есть отчего болеть. Милосердная Зория! Я недавно видела моего мальчика. На похоронах Кендрика. Я видела своего ребенка!
Баррик не мог отвести глаз от Бриони. Он чувствовал себя неловко, его мутило. Признания тетки еще больше запутывали их и без того сложную жизнь.
— Тени, — сказал он, пытаясь отгадать, какие сны приходили к Мероланне. — Замок полон ими.
— Вы хотите сказать, что встретили вашего взрослого сына? — спросила принцесса. — Так, тетушка? Но ведь никто и не говорил, что он умер.
— Нет, Бриони, я встретила ребенка. Но не совсем того, каким я видела его в последний раз. Он подрос. Правда, ненамного — на несколько лет.
Мероланна заплакала.
Баррик заворчал и снова посмотрел на сестру, ожидая от нее помощи, но та присела на кровать и обняла Мероланну.
— Тетя… — начала Бриони.
— Нет. — Мероланна пыталась побороть рыдания, готовые вырваться наружу. — Я, конечно, стара и, возможно, не в своем уме, но я не идиотка. То, что я видела — призрак, привидение или оживший кошмар, — было моим сыном. Мальчиком, которого я родила!
— Ох, тетушка.
К огромному огорчению Баррика, Бриони тоже разрыдалась.
В растерянности принц пошел и налил Мероланне еще немного вина, а потом встал со стаканом у кровати в ожидании, когда слезы иссякнут.
17. Черные цветы
ЧЕРЕП
Насвистывает, он насвистывает
Песнь ветра и грядущих времен,
Поэму пепла и жарких камней.
Из «Оракулов падающих костей»
Большой Почтенный Нос был выше и полнее своих приятелей крышевиков, но все равно не больше пальца Чета. По его мнению, от чужаков пахло злобой, а значит, встреча с королевой невозможна. Чет не знал, радоваться ему или огорчаться. Если честно, он вообще ничего не понимал. Сегодня утром, поднявшись с постели, он и помыслить не мог, что днем окажется на крыше замка в компании людей ростом меньше полевой мыши.
Услышав слова Носа, большинство крышевиков в испуге отшатнулись от огромных гостей. Кремень, как всегда, спокойно наблюдал за происходящим, никак не выражая своих мыслей и чувств. Один Жуколов напряженно думал, отчего на его крошечном лобике появились морщины.
