Разжечь костер оказалось нелегко. Лес отсырел, валежника нашлось мало. Феррас Вансен посмотрел на кучку веток, сложенную в центре круга из камней, и с тоской перевел взгляд на огромные ветви над головами. Топора не было. Они могли бы часок помучиться и нарубить дров мечами — столько, сколько нужно. Но деревья будто наблюдали за ними и ждали чего-то. Казалось, Вансен слышит шепот; такой шелест листвы иногда вызывает ветер.
«Как-нибудь обойдемся валежником», — решил он.
Коллум усердно трудился возле пирамиды из сучьев, пытаясь высечь огонь кремнем. Звуки ударов камня о металл отдавались эхом по поляне, словно под землей били молотом. Вансен невольно вспоминал истории, что слышал в детстве про Иных: они прятались в густых лесах, в пещерах и холодных земляных норах.
— Получилось! — раздался крик Дайера.
Коллум наклонился, чтобы раздуть язычки пламени. Туман вокруг чуть поредел. Над высокими кронами деревьев выглядывало небо, в его бархатной глубине мерцали звезды. И никакой луны.
— Как по-вашему, капитан, который теперь час? — спросил Дайер, опускаясь на землю рядом с Вансеном.
Костер разгорелся, но огонь был слабым и переливался странными цветами: разными оттенками зеленого и синего.
— Мы здесь уже несколько часов, — прибавил он. — А все еще вечер.
— Нет, стало чуть темнее, — сказал Вансен и протянул руку к огню, но тепла от него почти не ощутил.
— Я не могу ждать проклятого рассвета. — Дайер пожевал кусочек вяленого мяса. — Не могу.
— Мы можем и не дождаться. — Вансен вздохнул и прислонился к дереву.
Костер, пусть и совсем слабый, казался раной на туманной сумрачной поляне. Капитан чувствовал, что лес стремится залечить эту рану и выровнять углубление, поглотить пламя и двоих людей, прикрыть поврежденную землю мхом и влажной безмолвной темнотой.
— Не думаю, что здесь бывает настоящий день, — вымолвил Вансен.
— Но над нами небо, — решительно возразил Дайер, хотя в его голосе звучали нотки неуверенности. — А значит, наступит день и взойдет солнце, пусть даже мы его не увидим. Никакой туман не может это изменить.
Вансен не стал возражать. Коллум Дайер, ветеран многих кампаний, не раз игравший со смертью, сейчас перепугался, как ребенок. Вансен, который был старшим братом в семье, знал: в таких случаях не надо спорить по пустякам, пока опасность не миновала.
«Это называется „по пустякам“! Пустяк — никогда больше не увидеть солнца», — с горькой иронией сказал себе Феррас.
— Я буду дежурить первым, — сказал он вслух.
— Надо позвать остальных. — Дайер встал и пошел к краю поляны, рупором приложив руки ко рту: — Э-э-эй! Адкок! Саутстед! Э-э-эй!
Вансен невольно поморщился от громкого звука, хотя шум тотчас поглотили деревья. Инстинкт подсказывал Феррасу, что двигаться нужно медленно, не привлекая внимания.
«Как мышка по столу, — подумал он и печально усмехнулся. — Если не хочешь никого разбудить».
— Думаю, они уже разбили лагерь, — сказал он. — Если бы они были на расстоянии крика, то нашли бы нас еще несколько часов тому назад.
Дайер вернулся к костру и сел.
— Они нас найдут, — заверил он. — Они нас ищут. Даже Саутстед, хотя вы в нем сомневаетесь, капитан. Королевский гвардеец не успокоится, пока не узнает, что случилось с товарищами.
Вансен кивнул. Его куда больше беспокоило другое: он подумал, что гвардейцы, а с ними несчастный Реймон Бек и сумасшедшая девушка тоже чувствуют себя потерянными и боятся. Феррас хотел надеяться, что им хватит здравого смысла оставаться на месте и не бродить по лесу. Он начинал понемногу понимать, что случилось с девушкой и даже с тем сумасшедшим из их деревни, вернувшимся из-за Границы Теней.
— Постарайся уснуть, Коллум. Я посторожу.
Сначала он подумал, что это продолжение странных снов, одолевавших его, несмотря на все более отчаянные попытки не засыпать. Темнота была не полной — туман пронизан светом луны. Она появилась на небе, круглая и бледная, как отполированный череп. Определенно ночь подходила к концу. Вансен должен был разбудить Дайера еще несколько часов назад, но вместо этого сам крепко заснул. Очень опасно в столь необычном месте оставлять лагерь без присмотра. Может быть, это продолжается сон? Так казалось оттого, что даже ветер напевал песню без слов, то усиливаясь, то успокаиваясь.
Что-то двигалось среди деревьев на краю поляны.
У Вансена перехватило дыхание. Он нащупал меч и протянул руку, чтобы разбудить Дайера, но того не оказалось на месте. Вансен едва успел осознать жуткое значение этого открытия, а неясное движение у кромки леса уже превратилось в белую фигуру в капюшоне. Фигура светилась так же таинственно, как туман. Фигура была похожа на женскую. Сначала Вансен подумал, что это Уиллоу ходит во сне около лагеря, а значит, Дайер прав и отряд где-то поблизости. Но волосы у него зашевелились на затылке от какого-то странного чувства, и он увидел, что ноги неизвестного существа не касаются земли.
— Смертный, — услышал он.
Голос звучал прямо у него в голове — может быть, где-то за глазницами, но вовсе не в ушах. Невозможно было определить, кому он принадлежит: молодому или старому человеку, женщине или мужчине.
— Тебе здесь не место, — сказал голос.
Вансен хотел ответить, но не смог. Он почти не видел лица — лишь бледные неясные очертания, словно за несколькими слоями светящейся вуали. Он разглядел только огромные и черные, нечеловеческие глаза.
— Старые законы больше не действуют, — продолжало свою речь привидение. Весь мир, казалось, провалился в черный туннель, в противоположном конце которого светилось полупрозрачное лицо. — Все загадки решены. Ничем больше не заслужить славы. Мир движется к концу. Слабые голоса, что когда-то противились этому в мире людей, смолкли.
Фигура приблизилась к Вансену. Сердце его бешено колотилось, тело готово было разорваться на части, но он не мог пошевелить ни одним мускулом. Полупрозрачная рука прикоснулась к его волосам и как будто прошла насквозь, холодная и колючая. Он почувствовал на щеке уколы, словно от горячих искр.
— Я когда-то знала человека, похожего на тебя. — В этом голосе звучало что-то знакомое, но Феррас так и не сумел ничего вспомнить. — Он был со мной долго, пока солнце его не закатилось. Потом он уже не мог оставаться.
Вблизи фигура казалась сотканной из лунного света. Вансену хотелось закрыть глаза, но он не мог. На миг он ясно увидел лицо, но все равно не понимал, кто перед ним: такая красота подобна остро заточенному клинку, черные глаза сверкают, как звезды на ночном небе, улыбка бесконечно печальна. Он почувствовал, как ледяные пальцы сжали сердце и превратили его во что-то бесформенное. Он знал, что уже никогда не станет прежним. Он попал в объятия смерти… но смерть была прекрасна, невероятно прекрасна. Душа Ферраса Вансена нырнула в ее темные глаза, в ее звездный свет. Так лосось сражается с горным потоком, не думая о том, что его поджидает на другой стороне.
