— Да в чем дело, Орландо? Я тебя уже спрашивала: почему тот город — или что ты там увидел — для тебя настолько важен, черт подери? Ты ведь подписался несколько лет отработать на какую-то там компанию, так почему бы не разобраться с ним постепенно, понемногу?
Орландо криво усмехнулся — у «Индиго» столько же шансов дождаться, пока он отработает на них несколько лет, сколько — выжать кровь из бильярдного шара. Потом гнев внезапно испарился, оставив после себя напоминающую вакуум пустоту. Здесь, в своей темной комнате, всего в нескольких ярдах от родителей и с другом, ждущим ответа на другом конце линии, он неожиданно ощутил себя полностью и абсолютно одиноким.
— Я не могу объяснить, — тихо пробормотал он. — Или плохо смогу.
— Попробуй.
— Я… — Он набрал в грудь воздуха, прочистил горло. Когда дело дошло до сути, то оказалось, что объяснить ее никак нельзя. — Мне снятся сны. Я все время вижу во сне тот город. И… во сне я знаю, что в городе что-то есть… нечто важное… и я должен это отыскать. — Он снова судорожно вдохнул. — Обязан.
— Но почему? Даже если ты и в самом деле… должен отыскать этот город, то к чему такая спешка? Нас ведь совсем недавно вышвырнули из Скворечника — может, выждем немного?
— Я не могу ждать. — Произнеся это, он осознал, что, если Фредерикс сейчас спросит, он расскажет все. Слова повисли в воздухе. Казалось, он видел их, точно светящиеся цифры часов.
— Не можешь ждать? — медленно проговорил Фредерикс, уловив что-то в его голосе.
— Я… мне недолго осталось жить. — Орландо словно публично разделся — сперва страх, потом нечто вроде свободы, от которой по коже бегут мурашки. — Я умираю. — Молчание настолько затянулось, что если бы Орландо не видел сим Фредерикса, то решил бы, что тот отключился. — Ну что молчишь, скажи хоть что-нибудь.
— Орландо, мне очень… Господи, это правда?
— Правда. Но тут нет ничего нового… то есть я-то давно об этом знал. Я родился с… короче, это генетическая болезнь. Называется «прогерия». Может, ты о ней слышала или видела документалку…
Фредерикс молчал. Орландо с трудом перевел дыхание. Молчание затянулось, невидимо и мучительно связывая две спальни, разделенные тремя тысячами миль.
— Прогерия, — повторил он наконец. — Это означает, что человек становится стариком, еще не успев повзрослеть.
— Стариком? В каком смысле?
— А в любом. Выпадают волосы, усыхают мышцы, становишься морщинистый и тощий, как скелет, а потом помираешь от сердечного приступа или пневмонии… или от чего там еще умирают старики. Большинство из нас не доживает до восемнадцати. — Он попытался рассмеяться. — Большинство из нас… ха! Да таких, как я, на всей планете всего человек двадцать или двадцать пять. Мне, пожалуй, следует гордиться.
— Я… не знаю, что сказать. А разве нет никакого лекарства?
— Ты мало что можешь сказать, старина Фредерико. Лекарство? Да, есть нечто вроде лекарства от старости. В том смысле, что старение можно немного замедлить, и это единственная причина, по которой я еще жив, — почти никто из больных прогерией не доживает до двенадцати-тринадцати лет. — Орландо сглотнул. Ну все, слова сказаны. Отступать слишком поздно. — Что ж, теперь ты знаешь мой гадкий секретик.
— И ты выглядишь?..
— Да. Хуже не бывает. И давай больше не будем об этом. — Голова заболела сильнее прежнего, как будто ее стискивали в горячем кулаке. Орландо вдруг захотелось заплакать, но он не позволит себе этой слабости, пусть даже его нормальный на вид и не пораженный прогерией сим скроет слезы от Фредерикса. — Давай… вообще оставим эту тему, ладно?
— Орландо, мне так жаль.
— Да, жизнь штука суровая. Я хочу быть нормальным парнем — да и ты тоже, по крайней мере, в онлайновом варианте. Надеюсь, хотя бы у одного из нас исполнится волшебное рождественское желание Буратино.
— Не говори так, Орландо. Ты не похож на себя.
— Слушай, я устал и плохо себя чувствую. И мне пора принять лекарство. Короче, ты знаешь, где я встречаюсь с теми малышами. Если хочешь там быть — приходи.
И он отключился.
* * *
Кристабель махнула рукой. Из оффициальных чисов члена каманды дядюшки Джингла вырвался луч, спроецировав цифры на потолок. Кристабель тут же замахала перед глазами дядюшки Джингла, пока его записанный голос не выкрикнул время. Шум ей ни к чему.
Итак, сейчас 00:13. Ждать еще долго. Кристабель вздохнула. Как будто ждешь рождественского утра, только страшновато. Девочка провела рукой через луч, и цифры на потолке исчезли. В спальне снова стало темно.
Она услышала, как в соседней комнате мать что-то говорит про машину. Ей ответил отец, низко и ворчливо, так что слов Кристабель не разобрала. Она сползла по подушке и натянула одеяло до подбородка. Лежа в постели и прислушиваясь к разговорам родителей, она всегда ощущала безопасность, тепло и уют, но сейчас она боялась. А что, если они не пойдут спать даже когда часы покажут 02:00? Что ей тогда делать?
Отец что-то сказал, мать рассмеялась. Кристабель сунула голову под подушку и попробовала вспомнить слова песенки, которую принц Пикапик пел в Выдрогороде.
Проснувшись, она не сразу поняла, где находится. Ей приснилось, как дядюшка Джингл гонится за принцем Пикапиком, потому что принц выдр не пошел в школу. Дядюшка Джингл с широкой безумной улыбкой догонял Пикапика, а Кристабель бежала к нему, собираясь объяснить, что принц Пикапик не человек, поэтому ему не нужно ходить в школу. Она бежала изо всех сил, но почему-то не приближалась ни на шаг, а ухмылка дядюшки Джингла становилась все шире, и зубы у него так блестели…
Мрак сменился светом. На полу что-то мигало. Кристабель перекатилась к краю кровати. Мигающий свет исходил из книгоочков, лежавших на ковре рядом со шкафчиком. Их линзы несколько раз вспыхнули и потемнели, и тут она вспомнила.
Кристабель села в постели, сердце ее колотилось. Она проспала! Только этого еще не хватало! Когда она провела ладошкой над часами, на потолке вспыхнули цифры: 02:43. Опоздала! Кристабель откинула одеяло, выскочила из постели и бросилась к книгоочкам.
— Так ты хочешь знать, который час? — крикнул дядюшка Джингл. К счастью, одеяло удачно прикрыло ему рот, но все равно его голос прозвучал, как ей показалось, громче всего на свете.
Кристабель пискнула, откинула одеяло и махнула перед глазами дядюшки, чтобы тот не выкрикнул время. Потом присела на корточки и замерла в темноте, в любую секунду ожидая, что проснутся родители.
Тишина.
Кристабель подождала еще чуть-чуть, потом подползла к мигающим на полу очкам, надела их и увидела скользящие слева направо слова: «КРИСТАБЕЛЬ, ТЫ МНЕ НУЖНА». Она несколько раз включила и выключила очки, как велел сделать в прошлый раз мистер Селларс, но ничего не изменилось.
Одевшись и натянув спрятанные под кроватью туфельки, она осторожно, чтобы не стукнули вешалки, достала из шкафа пальто, потом открыла дверь и на цыпочках выбралась в коридор. Дверь в спальню родителей оказалась приоткрытой, и Кристабель, когда кралась мимо, даже затаила дыхание. Отец храпел: взз-з-з, хрр-р-р, взз-з-з, хрр-р-р — точно как мистер Папаплакса. Мама лежала тихо, но Кристабель разглядела и ее — спящий холмик рядом с отцом.
