Азадор посмотрел на нее с нарочитым безразличием.
— Боже милосердный, если это так, то ты должен рассказать мне! Мы должны отыскать наших друзей. От этого зависят жизни людей! — Она попыталась схватить его за руку, но Азадор стряхнул ее, — Ты не можешь держать это лишь для себя и позволять умирать людям — и детям тоже! Так нельзя!
— Кто ты такая? — Он отступил на шаг, нахмурившись. — Кто ты такая, чтобы говорить мне, что я должен делать? Ты назвала меня свиньей за то, что я сделал с глупой марионеткой. — Он стукнул по стене каюты, где лежала Эмили. — А потом, когда я уже рассказал тебе многое, ты требуешь, чтобы я сказал еще больше. Ты — приказываешь мне! Ты дура. — Он вызывающе уставился на нее.
Рени попыталась обуздать свою ярость. Она злилась в равной степени как на собеседника, так и на саму себя. «Когда же ты научишься, девчонка? — кипело у нее внутри. — Когда ты уяснишь, как держать язык за зубами? Когда?!»
— Я даже не знаю, кто ты, — продолжал Азадор, от злости его акцент усилился. Он оглядел ее сверху донизу с оскорбительной медлительностью, — Белая женщина, делающая вид, что она черная? Старуха, притворяющаяся молодой и красивой? Да и вообще, женщина ли ты? В Сети такая болезнь распространена, но, слана богу, не среди цыган, — он отвернулся и сплюнул за борт, едва не попав в !Ксаббу, который ответил ему непроницаемым обезьяньим взглядом. — Что я точно знаю, так это то, что ты чужая, ты не из нас. И при этом ты говоришь: «Скажи мне то, скажи мне это», как будто у тебя есть право знать наши тайны.
— Послушай, извини меня, — начала Рени, гадая, сколько раз ей придется извиняться перед этим человеком, когда в действительности ей так хочется влепить ему крепкую оплеуху, чтобы усы у него отвалились. — Я не стала бы так разговаривать, но…
— Никаких «но», — сказал он, — Я устал и чувствую себя так, как будто у меня все кости переломаны. Ты — предводитель? О'кей, тогда и веди эту поганую лодку. А я пойду спать.
Он бросил штурвал и обогнул каюту, по всей видимости направляясь на нос. Никем не управляемое, судно резко двинулось к берегу. Через несколько секунд Рени была так занята, изо всех сил стараясь вернуть его обратно на середину реки, что упустила всякую возможность бросить прощальную реплику, все равно какую — пренебрежительную или примирительную.
— В следующий раз ты с ним говори, — предложила она !Ксаббу. Рени казалось, что сердитое выражение навеки вырезано у нее на лице. — Похоже, я не очень-то хорошо с этим управляюсь.
Ее друг соскользнул с ограждения и, мягко ступая, подошел к ней, прикоснулся к руке.
— Здесь нет твоей вины. Он гневный человек. Может быть, он пострадал; я так думаю.
Рени прищурилась. Река и деревья впереди были такими темными, что их почти было невозможно различить в ночи.
— Быть может, нам следует остановиться. Бросить якорь, или что там еще делают. Я почти ничего не вижу.
— Сон — это хорошая мысль, — !Ксаббу кивнул головой, — Тебе нужен отдых. Нам всем нужен отдых. В этом месте никогда не знаешь, когда что-нибудь случится.
В голове у Рени пронеслось множество возможных ответов, саркастических и не очень, но у нее не было сил ни на один из них. Она заглушила двигатель и позволила судну дрейфовать к отмели.
Рени чувствовала, как солнце поджаривает ее незащищенную кожу. Она застонала и перевернулась на бок, не открывая глаз, в поисках тени, но нигде не смогла ее найти.
Она закрыла лицо руками, но все равно ощущала ослепительное сияние солнца и не могла не обращать на него внимания. Оно лилось на нее, как будто какой-то гигантский ребенок-садист фокусировал лучи при помощи титанического увеличительного стекла.
Рени села, бормоча проклятия. Горящий белый диск висел почти прямо над головой и был лишь слегка затянут тускло-серой дымкой — на палубе не предусматривалось укрытия от солнца. К тому же либо они сошли с якоря и их отнесло, либо река и ее берега претерпели мутацию, пока Рени спала; она не знала, какой вариант хуже. Река ужасно сузилась, так что до любого из берегов легко можно было добросить камень, а аккуратный лес тополей как-то незаметно превратился в дикую мешанину растительности — джунгли. Некоторые деревья вытягивались в сотню футов, а то и больше. За исключением открытого участка берега реки, в любом направлении взгляд ее не мог проникнуть в заросли более чем на несколько футов.
!Ксаббу стоял на задних лапах у поручней, наблюдая, как быстро джунгли проносятся мимо.
— Что произошло? — спросила она. — Нас сорвало с якоря?
Он повернулся и улыбнулся ей своей странной, но ободряющей улыбкой бабуина.
— Нет. Мы поднялись некоторое время назад, и Азадор снова управляет судном.
Человек, о котором шла речь, сгорбился над штурвалом на корме судна, сведя темные брови, вокруг него плавало облако сигаретного дыма. Он сбросил плащ. Нижняя часть его комбинезона была подпоясана веревкой, поскольку от верхней части остались лишь жалкие лохмотья. Его сим был очень загорелым, а руки и грудь — достаточно мускулистыми. Рени отвернулась, раздраженная его нелепой привлекательностью — было нечто подростковое в том, чтобы выбрать подобный сим, даже если в РЖ он был похож на него, в чем она сильно сомневалась.
— Все равно хорошо, что ты проснулась, — добавил !Ксаббу. — Эта девушка, Эмили, несчастна, но со мной она говорить не хочет, а Азадор не желает говорить с ней.
Рени снова застонала и поднялась на ноги, на мгновение приникнув к поручням из-за того, что у нее свело икру. Удивительно было ощущать столь сильную и разнообразную боль и при этом осознавать, что удары ей наносили не металлические кулаки и человеческие кости, упрятанные в плоть, а желеобразная субстанция, лишь симулирующая все эти вещи. Но боль от этого не становилась слабее.
Она дохромала до каюты. Девушка сидела на кровати, забившись в угол крохотной комнаты, как будто боялась мелких ползающих по полу тварей. Несмотря на то что на ее молодой коже блестел пот, она крепко прижимала к груди одеяло.
— Привет, Эмили. У тебя все хорошо?
Девушка посмотрела на нее широко раскрытыми, встревоженными глазами:
— Где обезьяна?
— Там, на палубе. Хочешь, я позову его?
— Нет!
Отказ Эмили прозвучал почти криком; потом к ней в какой-то мере вернулось самообладание, и она нервно рассмеялась.
— Нет. Я из-за него себя так жутко чувствую. Он совсем такой же, как летучие обезьяны Страшилы, весь такой маленький и мохнатый, и эти цепкие пальцы… Как ты можешь это выносить?
Рени секунды две раздумывала, не рассказать ли, как на самом деле обстояли дела с !Ксаббу, но потом решила не делать этого. Если девушка была марионеткой, то рассказывать ей что-либо о ВР и симах — значит просто сбить с толку и даже проявить ненужную жестокость. Если только…
— На самом деле он не обезьяна, — Рени постаралась успокаивающе улыбнуться и почувствовала боль в челюсти. — Он… он заколдован. На самом деле он человек, очень хороший человек, но кое-что плохое превратило его в обезьяну.
