Рени пыталась сама для себя решить, что это, черт его дери, такое было, когда почувствовала маленькую лапу !Ксаббу — «его мохнатые цепкие пальцы», как неприязненно назвала их Эмили, сомкнулись на ее руке.
— Смотри, там, — сказал он, и шепот не смог скрыть его волнения и тревоги. — Они спускаются к воде, как семейство антилоп.
В нескольких сотнях ярдов впереди маленькая группа человеческих фигур осторожно появилась из-за укрытия растительности рядом с рекой. Еще не видя буксира, они крадучись спустились к краю воды. Кое-кто встал на четвереньки, чтобы напиться, остальные стояли на страже, опасаясь нападения, нервно озирая джунгли позади и ближайшую часть реки. Они были бледнокожие, грязные и голые, на них не было ничего, кроме украшений, которые Рени приняла за какие-то охотничьи трофеи: несколько человек носили хвосты, болтавшиеся на пояснице, у других были надеты на головы рога или уши, свисавшие по бокам лица.
Рени пригнулась, потом помахала рукой Азадору, чтобы он сделал то же самое. Он уселся на корточки рядом со штурвалом и стал наблюдать за происходящим, пока буксир приближался к людям на берегу.
Буксир в тишине прошел, вероятно, две трети расстояния до людей, когда его заметил часовой, украшенный рогами. Мгновение он смотрел на буксир с открытым ртом и отвисшей челюстью, потом издал приглушенный лающий звук. Остальные голые люди запрыгали в смятении, их хвосты мотались из стороны в сторону. Они сталкивались и пихали друг друга, мыча от ужаса, скрываясь в джунглях.
Судно дрейфовало дальше, теперь оно почти поравнялось с тем местом, где исчезли люди. Часовой последним из группы остановился на краю зарослей, чтобы посмотреть, как буксир пройдет мимо, готовый драться, чтобы прикрыть отход своих соплеменников. Казалось, что его рога изгибаются. Рени поначалу приняла это за игру света, но потом увидела, что то, что она считала ответвлениями рогов, на самом деле было… кистями рук, каким-то образом приживленных к голове у висков. Руки человека заканчивались у запястий — культи, покрытые шрамами.
Пальцы ужасных псевдорогов снова задергались, когда судно проплывало мимо, и глаза часового — одни темные зрачки, совсем без белков — встретили ее глаза безнадежным, запуганным взглядом проклятого существа, удирающего от опасности через мусорные кучи Ада. Потом Рени увидела его хвост — пришитую полосу кожи, когда часовой скользнул в темную чащу Леса.
Длинный Джозеф Сулавейо стоял на краю леса, уставившись на шоссе, и чувствовал себя так, будто просыпался ото сна.
Ночью, когда Джереми спал и высокие потолки этого проклятого Осиного Гнезда эхом откликались на каждый шаг Джозефа, все казалось таким простым. Он отправится повидать сына. Он убедится в том, что со Стивеном все в порядке. Рени как-то однажды сказала, что, может быть, Джозеф прогнал своего сына, напугал его до комы — или еще какую-то глупость, и хотя он отбросил этот вздор, выдуманный докторишками, он по-прежнему сидел в нем, как заноза. «Может, Стивен и вовсе уже проснулся», — сказал Джозеф себе, роясь в мелких пожитках, которые решил взять с собой. Что было бы, если бы он действительно проснулся? Какая жестокость — мальчик проснулся, а вся его семья исчезла! И когда Джозеф вытаскивал несколько последних купюр из кошелька Рени — ей же они без надобности, не так ли, пока она там внизу, в этой ванне с проводами? — все казалось преисполненным великолепного смысла. Он пойдет и проведает мальчугана. Он удостоверится, что с ним все хорошо. Теперь же, при свете позднего дня, когда в его брюках и волосах понабилось мелкого мусора, частиц растительности Драконовых гор, все обернулось совершенно по-другому. А что, если Рени выйдет из машины до того, как он сумеет вернуться обратно?
Она рассердится, она скажет, что он просто пошел искать выпивку и поставил их всех под угрозу. Но это же неправда, да? Нет, у него есть ответственность перед сыном, а Рени всего лишь другой его ребенок. Она же не была своей собственной матерью, что бы ей там иногда не втемяшивалось в голову. И женой его она не была, чтобы грызть его насчет того, как ему себя вести. Длинный Джозеф сделал несколько шагов по твердой обочине дороги. По-видимому, здесь ночь наступала рано: после полудня прошла всего пара часов, но солнце уже скрылось за гору, и вниз по склону вздыхал холодный ветер, поигрывая в деревьях и пробираясь под тонкую рубашку Джозефа, стараясь разорвать ему грудь. Он стряхнул с себя самые противные колючки и немного прошел по дороге, топая ногами, чтобы согреться.
Рени не знала, какой он смышленый — она думала, он дурак, прямо как все дети думают о своих отцах. Но он побывает в Дурбане и вернется обратно еще до того, как она узнает, что он ушел. Да ей-то разве не все равно? Она же не стоит и не ждет, когда он вернется. Рени его оставила, как оставили ее мать и ее брат. Все они рассчитывали, что он будет сидеть и дожидаться их. Как будто у него своей жизни не было.
Джозеф посмотрел, прищурившись, на пустынную дорогу в холмах, как будто, приглядевшись попристальнее, можно было обнаружить автобус, который он каким-то образом просмотрел.
Свет почти полностью померк. Джозеф так долго и так усердно топал ногами, что уже не мог понять, что же хуже: холод в пальцах ног или же боль в ступнях от топанья по полотну дороги. Мимо проехали всего две легковые машины и один грузовик, и хотя все смотрели на человека у высокой горы с удивлением, ни одна из машин даже не сбавила скорости. Теперь он стал видеть свое дыхание: белая дымка, которая каждый раз на мгновение повисала у него перед лицом, пока ее не уносило ветром.
Он как раз начинал подумывать о том, чтобы устроить себе ночлег где-нибудь в кустарнике, подальше от холодных сквозняков низины, когда из-за склона холма над ним показался грузовичок. В сумерках его фары горели удивительно ярко. Не раздумывая, Джозеф выскочил на середину дороги и стал размахивать руками. На мгновение показалось, что водитель не успел его вовремя заметить, и перед мысленным взором Длинного Джозефа промелькнуло видение: его переломанное и никем не замеченное тело лежит в кустах, как дохлая городская собака; но затем свет вильнул и уперся в обочину, и грузовик остановился, разбрасывая гравий из-под колес. Выпрыгнул водитель, коренастый белый мужчина в блестящей куртке.
— Черт, ты что за игры здесь устроил, сволочь сумасшедшая?
Джозеф вздрогнул, услышав акцент. Африканер. Но он слишком замерз, чтобы привередничать.
— Мне нужно ехать.
Водитель пристально вгляделся в него, потом оглянулся по сторонам, явно гадая, нет ли у Длинного Джозефа сообщников, поджидающих момента, чтобы выпрыгнуть из укрытия и угнать его грузовик или, возможно, сделать еще что похуже.
— Да? А где твоя машина?
На мгновение Длинным Джозефом овладела паника, он понял, что не придумал историю, которая объясняла бы его присутствие здесь, на одинокой горной дороге. Он ведь не должен никому говорить о том правительственном здании, это нужно держать в тайне, правда?
Водитель, встревоженный его молчанием, сделал шаг назад к грузовику.
— Тогда как ты здесь очутился?
