— Вероятно, я уже просмотрела большую их часть. То, что я ищу, находится немного глубже.
Женщина приподняла брови:
— Можно поинтересоваться почему?
— Я веду расследование убийства. По моему мнению, не исключено, что на убийцу могли повлиять мифы аборигенов.
— И вы фактически полагаете, что убийца — темнокожий, не так ли? — Тон профессора остался ровным. — А вам не приходило в голову, что он может быть белым, имитирующим нечто такое, о чем он слышал или читал?
Каллиопа ощутила вспышку раздражения.
— Во-первых, профессор, я не уверена, что убийца — это он. Но, даже если это мужчина, мне совершенно все равно, какого цвета у него кожа — если только этот факт не поможет нам его поймать. — Она разозлилась больше, чем поняла сперва. Эта женщина не только не желает признать женскую солидарность, но и видит в Каллиопе лишь очередного белого копа. — По сути же главное здесь сама бедная девушка, которую он убил, и которая сама аборигенка — из народности тиви — а не то, что цвет кожи делает ее более или менее уязвимой. Или менее мертвой.
Виктория Джигалонг несколько секунд помолчала.
— Я извиняюсь за свое замечание. — Судя по голосу, это было не совсем так, и Каллиопа усомнилась, что женщина на другом конце провода вообще способна извиняться, — Почему вы думаете, что убийство как-то связано с туземными мифами?
Каллиопа объяснила, в каком состоянии было найдено тело, и повторила замечание жены священника.
— Калечение глаз известно и в других странах, других культурах, — сказала профессор. — В местах, где никто даже не слышал мифа о Вулагару.
— Я понимаю, что связь с фольклором аборигенов — лишь вероятность. Но кто-то убил Полли Мерапануи и кто-то проделал с ней такое, поэтому я буду расследовать все версии, какие у меня есть.
Темное лицо на экране осторожно промолчало еще несколько секунд.
— Эта история попадет в таблоиды? — спросила она наконец. — С заголовками типа: «Копы ищут аборигена-мифоубийцу»?
— Если я смогу это предотвратить — нет. Кстати, убийству уже пять лет. А печальная правда заключается в том, что до него никому нет дела, кроме меня и моего партнера, и если мы в ближайшее время не узнаем ничего нового, то дело вернется в архив нераскрытых убийств. Скорее всего, навсегда.
— В таком случае приезжайте ко мне в офис. — Приняв решение, женщина заговорила деловито и отрывисто: — Я расскажу все, что смогу. О времени встречи договоритесь с Генри — с ним вы говорили до меня. Он ведет расписание моих встреч.
И прежде чем Каллиопа успела сказать, что у нее тоже очень плотный график, профессор Джигалонг отключилась.
Каллиопа еще с полминуты просидела, уставясь на темный экран и переполненная бессильным отчаянием, потом связалась с ассистентом профессора и договорилась о встрече. Кляня себя за уступчивость — а ведь отец в детстве прозвал ее «бычком» именно за упрямство, — она пошарила в нижнем ящике стола, отыскивая печенье. К черту диету! Она станет есть, пока не растолстеет до такой степени, что эта Джигалонг содрогнется от одного ее вида.
Но после долгих и безрезультатных поисков в ящике она нашла не печенье, а расписку от Стэна Чана, датированную двумя днями раньше. Стэн писал, что украл и съел ее печенье, но обязуется возместить таким же и в том же количестве.
Похититель печенья работал сегодня по другому делу, поэтому Каллиопа отправилась в университет сама. Она опоздала на челночный вагон монорельса, курсирующий между автостоянкой и кампусом, и решила добраться туда пешком, а не ждать следующего.
Студенты выглядели одинаково хорошо одетыми — даже одежда, имитирующая «простой стиль», была дорогой и хорошо скроенной, и Каллиопа ощутила себя более чем неуютно в откровенно немодном костюме и практичных туфлях на низком каблуке.
Очень многие из этих молодых людей были родом из стран Тихоокеанского пояса, и хотя она знала, что в университете Нового Южного Уэльса учится много китайцев с материка (его даже прозвали «ПУСФ», то есть «Пекинский университет, Сиднейский филиал»), Каллиопу все еще немного пугало, когда она видела здесь столько китайцев. Страна действительно стала наполовину азиатской, хотя большая часть азиатов, подобно Стэну (кто бы ни был их бабушками и дедушками — китайцы, лаосцы или корейцы), ныне стали такими же австралийцами, как и прибывшие сюда сотню-другую лет назад белые. Они влились в главный поток — или, скорее, главный поток расширился. Любопытно, как такое произошло. Но, разумеется, влились в него не все — кое-кто, вроде племен аборигенов, по большей части остался за его пределами.
А первая реакция профессора Джигалонг напомнила Каллиопе, что всего два-три поколения назад и ее предки, греки-иммигранты, были лишь неуклюжими иностранцами, объектом шуток, а иногда и более грубого обращения. Собственно, если посмотреть на это глазами аборигенов, то и Каллиопа, и ее греко-австралийские предки не очень-то отличаются от всех прочих людей с белой кожей.
Кабинет Виктории Джигалонг оказался не просторнее большинства подобных академических каморок. Удивлял он лишь своим аскетизмом. Каллиопа ожидала, что он будет забит предметами искусства аборигенов, но, если не считать шкафа с несколькими полками старых бумажных книг и не очень чистого стола, здесь было пусто, как в монашеской келье. Бесформенное белое муслиновое одеяние профессора, показавшееся, когда она встала из-за стола, и длину которого подчеркивал ее рост, неожиданно напомнило Каллиопе какую-то церковную одежду. Каллиопа удостоилась твердого сухого рукопожатия и опустилась на второй из имевшихся здесь стульев.
— Итак. — Профессор нацепила почти антикварные очки. С линзами перед глазами и блестящим лысым черепом, она теперь казалась сделанной целиком из отражающих поверхностей. — Вам хотелось услышать миф о Вулагару.
— Гм-м… да. — Каллиопа предпочла бы для начала немного успокаивающей светской болтовни, но было ясно, что ее не дождется. — Он хорошо известен?
— Один из наиболее распространенных. В различных формах встречается в мифологии очень многих народностей аборигенов. Большинство версий имеет общие ключевые элементы — человеку приходит в голову создать искусственного человека и оживить его. Он мастерит его из дерева и вставляет каменные глаза, но все попытки оживить куклу с помощью магии не удаются. Но затем, когда человек уходит, преисполнившись отвращения, он вдруг слышит, что за ним кто-то идет. Это, разумеется, Вулагару, деревянный дьявол-дьявол, и он преследует человека. Тот в ужасе прячется, а Вулагару идет дальше, по камням и колючкам, и даже по дну реки, пока не скрывается из виду. — Она сплела пальцы. — Некоторые фольклористы не верят, что этот миф дошел до нас со Времени Снов, и полагают, что он более позднего происхождения.
— Извините, не могли бы вы немного подождать? — Каллиопа достала из сумки инфоблокнот. — Вы не возражаете, если я стану записывать?
Профессор Джигалонг взглянула на блокнот с отвращением, и на какое-то зловещее мгновение Каллиопа подумала, что ее сейчас обвинят в попытке похитить душу этой очень современной и впечатляющей женщины.
