Рени поняла, что они его недооценили. Хотя ее взволновало, как легко их вычислили, у нее была надежда на то, что поиски все же увенчаются успехом. Брат Фактум Квинтус не был сумасшедшим мудрецом, как она предполагала. Возможно, он на самом деле может помочь обнаружить Мартину или, чем черт не шутит, пригодится при ее освобождении.
Все примолкли, обдумывая новую информацию, но ненадолго. Фактум Квинтус поднялся, как марионетка, которую дернули за веревочки.
— Я осмотрю Колокольню, пока вы разрабатываете стратегию, — сказал он.
— Вы? — подозрительно спросила Флоримель. — Но почему?
— Потому что я единственный, кого не знает похититель. Да, точно. Я никогда не работал с уборщиками пыли, у меня в заказниках более квалифицированные работники. Я не хочу подпускать детей к пергаментам. — Он тряхнул головой, его явно преследовали мрачные мысли. — Если я натолкнусь на того человека, что вы ищете, у меня есть шанс уйти целым. Вся Библиотека знает, что Фактум Квинтус сам не свой от старинных построек. Они, конечно, правы.
Он криво усмехнулся.
Рени была растрогана против ожидания.
— Будьте осторожны. Он… он маленький, но очень опасный. Нам всем вместе не удалось его удержать.
Монах вытянулся во весь свой рост.
— Я не намерен драться с бандитом. Мне нужны мои руки, чтобы определять вид лака и дерева, — он двинулся в сторону дальней двери. — Если я не вернусь, когда солнце опустится ниже окна, начинайте беспокоиться.
— Минуточку, — обратилась к нему Флоримель, — вы не можете так просто…
Но Фактум Квинтус уже ушел.
Где-то около часа они придумывали различные повороты событий и как будут реагировать, но это не принесло успокоения маленькой компании. Чем дольше не возвращался монах, тем яснее становилось, что пора идти за ним. А Рении чувствовала, что они совершают ошибку, игнорируя военную сторону вопроса. У них не было оружия, и они не побеспокоились взять что-нибудь на Библиотечном Рынке, когда была возможность, хотя Рени не знала, что они могли бы предложить в оплату. Нет ничего глупее, чем наброситься на убийцу Сладкого Уильяма, когда тому нечего терять, кроме соединения с симуляцией, а они могли потерять все.
Путешественники решили сломать несколько стульев, которые видели в одном из ближних коридоров, — у них хотя бы будут дубинки. Тут они услышали шум у той двери, куда скрылся Фактум Квинтус. У всех бешено заколотилось сердце, однако оттуда появился сам монах, но выражение на его лице было каким-то странным.
— Колокольня… она занята, — заговорил он.
— Мартина там? — спросила Рени, поднимаясь на ноги.
— Не вставайте! — Квинтус Терциус поднял руку. — Лучше, если вы не будете вставать.
В голосе Флоримель был тот же ужас, что испытывала Рени:
— В чем дело? Что случилось с?..
Монаха резко качнуло вперед, он растянулся на полу, и только увидев, как за ним через дверь начинают заходить какие-то люди, Рени поняла, что он упал не сам. Их было не меньше шести, да и в комнате за дверью было еще столько же. На них были разные пальто, меха и шарфы, настолько грязные и поношенные, что подобранные в сундуках наряды Рени и ее группы казались очень строгими. Большинство вошедших были мужчины, но среди них затесалось несколько женщин, у каждого было оружие и неприятный злорадный взгляд.
Самый высокий из них, с бородой, делающей его похожим на пирата, вышел вперед и направил свое, по-видимому, кремневое ружье на Флоримель, которая стояла ближе всех к неприятелям. Его грудь была шириной с дверной проем, но зато во рту не было ни единого зуба.
— Кто вы такие? — холодно спросила она бородача.
— Разбойники, — простонал Фактум Квинтус с пола, где он по-прежнему лежал.
— А ты — мясо для мамочки, — сказал бородач, обводя пистолетом всю компанию. Его хриплый смех подхватили остальные, у многих голоса были еще пьянее, чем у главаря.
— Сегодня мы веселимся. Матери Разбитого Стекла нужны кровь и вопли.
Код Дельфи. Начать здесь.
Я не могу даже шептать. Разобрать и восстановить эти беззвучные слова смогу только я, но боюсь, что не проживу так долго. А если я умру, то разницы не будет. Я уйду из жизни как тень. Когда это существо Дред убьет меня и мое сердце остановится, или как там смерть проявляется в виртуальной реальности на самом деле, никто не найдет моего тела. Даже если кто-то вознамерится искать меня в глубине Черных гор, он не пройдет охранную систему. Мое мертвое тело будет покоиться там вечно. Раньше я думала, что у меня много общего с людьми, построившими этот дом. Возможно, это один человек — хозяин Иноземья, который, по словам моего похитителя, появляется только в образе мумифицированного египетского бога. Он и есть мой истинный духовный товарищ. Вот к чему привело меня нежелание входить в этот мир — я буду вечно покоиться в каменном гробу.
Мысли о смерти не покинут меня, и не только потому, что мой кровожадный похититель спит на стуле всего в нескольких шагах от меня, а краденый сим Квон Ли кажется еще более обманчивым во сне. Нет, смерть гораздо ближе.
Из своего последнего похода он принес труп. Он втащил его в дверь с веселой сноровкой торговца, пытающегося внести тяжелый ящик с образцами в чью-то гостиную. Я подумала об этом, наверное, потому, что он принес образец для меня.
Это тело молодой женщины, она сидит, прислоненная к стене рядом со мной. Я думаю, что эта девушка из Служащих Верхней Кладовой, откуда сбежала Сидри, но точно не знаю. Над телом… производили действия, и впервые я благодарна судьбе, что мои ощущения не зрительные. Я вижу только внешний контур, странно изменившаяся форма фигуры, сидящей с вывернутыми ступнями и свешивающейся головой, вполне достаточно, чтобы я не хотела увидеть больше. Единственное, что радует, — это свешивающаяся голова — значит, это не окоченевший сим убитого пользователя, а труп полностью виртуального существа. Тем не менее, мне достаточно вспомнить голоса Зекиела и Сидри, когда они говорили про свою самоотверженную любовь друг к другу, или гордость, звучащую в голосе Эпистулуса Терциуса, когда тот рассказывал про Библиотеку, чтобы задуматься, чем же отличается ужас и агония смерти этих кукол от смерти реальных людей. Полагаю, это одинаково ужасно видеть, поэтому мой похититель и превратил куклу с хорошей симуляцией страхов и надежд в искалеченный трофей и притащил ее сюда, как кот, демонстрирующий свою добычу.
«Сейчас приберемся», — сказал он ей, усаживая добычу рядом со мной и устраивая безвольные конечности жертвы.
Он — чудовище, более верное черному злу, чем выдуманные огры и драконы. Мою безысходность сдерживает лишь горячее желание видеть это существо наказанным. Слабая надежда, но кто станет отвергать пусть даже такую? «И жили они с тех пор долго и счастливо…» может быть верным, только если на этом кончается рассказ. Но настоящие истории не так кончаются — они кончаются печалью, болезнью и смертью.
