— Что происходит? — крикнул он Сангфуголу, которого людской поток протащил немного дальше.
— Точно не знаю, — отозвался тот. — Может быть, прибыл Гвитин из Эрнисадарка.
Один из толстяков повернул к Саймону красное лицо.
— Да нет, все не так, — весело крикнул он. От него здорово несло пивом и луком. — Тут дело из-за великана, которого убил принц. — Он показал на костер, сложенный во дворе.
— Великана-то не видно, — сказал Саймон.
— Так вот же они и тащат его, — ответил толстяк. — Я вот как раз и пришел вместе со всеми, чтобы уж как следует все разглядеть. Сын моей сестры сам помогал загнать этого зверя-дьявола! — добавил он гордо.
Новая волна криков прокатилась по толпе: кто-то стоящий впереди умудрился что-то разглядеть, и теперь новость передавали тем, кто еще ничего не видел. Шеи вытягивались, и спокойные грязнолицые матери брали на руки детей.
Саймон огляделся. Сангфугол исчез. Сам он стоял на цыпочках и к своему удивлению обнаружил, что только несколько человек из толпы выше его. За костром он увидел яркие шелка палатки и нарядные одежды придворных, сидевших перед ней. Они беседовали и, жестикулируя, взмахивали широкими рукавами, напоминая ветку со стайкой великолепных экзотических птиц. Он всматривался в лица, надеясь увидеть среди них Марию — может быть она уже подыскала себе благородную леди и состоит теперь при ней; вряд ли — девушка отправится в опасное путешествие к принцессе в Хейхолт или где там она находится. Однако ни одно из лиц не было похоже на нее, и, прежде чем он успел поискать в другой группе, в арке внутренней стены появился отряд вооруженных людей.
Теперь толпа загудела по-настоящему, потому что вслед за шестеркой солдат из арки появилась упряжка лошадей, тащивших высокую деревянную телегу. Саймон мгновенно почувствовал пустоту в желудке и тут же попытался отогнать неприятное чувство — нельзя же, чтобы его тошнило всякий раз, как он увидит обычную деревянную повозку.
Когда телега остановилась и вокруг засуетились солдаты, Саймон заметил там, где стояли придворные, за кучей поленьев, промелькнувшие волосы цвета воронова крыла и белую кожу. Он пригляделся получше, надеясь, что это Мария, но ряды смеющихся придворных сомкнулись, и видение исчезло.
Восемь стражников с трудом подняли шест, на котором, словно олень, пойманный в королевском лесу, висело тело великана, но им все равно пришлось сперва выгрузить на землю существо, распластавшееся на ложе телеги, чтобы удобнее уложить шест на плечах. Локти и колени гиганта были связаны, и когда он ударился спиной о землю, огромные руки махнули в воздухе, словно аплодируя. Толпа, прежде жадно тянувшаяся ближе, проталкиваясь вперед, теперь отшатнулась с возгласами ужаса и отвращения.
Саймон подумал, что теперь великан кажется гораздо более человекоподобным, чем в ту ночь, когда он горой возник перед ним в лесу. Кожа на темном лице теперь одрябла, угрожающий оскал сгладился, на лице застыло озадаченное выражение, как у человека, который только что получил совершенно необъяснимое известие. Как и говорил Стренгьярд, вокруг бедер чудовища виднелась повязка из грубой ткани. Пояс из каких-то красноватых камней волочился по пыли двора.
Толстяк рядом с Саймоном, призывающий солдат идти побыстрее, весело обернулся к юноше.
— Знаешь, чего у него болталось на шее? — крикнул он. Зажатый с обеих сторон Саймон молча пожал плечами. — Черепа! — сообщил человек с такой гордостью, как будто сам в свое время преподнес их мертвому великану. — Носил их, нроде как бусы, верно тебе говорю. А принц, он отдал их попам, чтобы они похоронили их по-эйдонитски, а уж чьи они, так этого никто на свете не знает. — И он снова углубился в созерцание разыгравшегося перед ним спектакля.
Еще несколько солдат взобрались на кучу дров, и помогли водрузить на место огромное тело. Положив его на спину на вершину кучи, они выдернули шест, на котором его несли, и разом отскочили в стороны. Когда последний солдат оказался на земле, великан немного съехал вперед, и это неожиданное движение заставило истошно закричать какую-то женщину. Несколько ребятишек заплакали. Офицер в сером плаще выкрикнул приказ; один из солдат наклонился и сунул факел в груду соломы, наваленную по краям. Пламя, странно бесцветное в свете послеполуденного солнца, изогнулось вокруг соломы и потянулось вверх, в поисках более ощутимой пищи. Струйки дыма обвивали тело великана, поток горячего воздуха согнул лохматый мех, как сухую летнюю траву.
Вот! Он снова заметил ее у костра! Силясь продвинуться вперед, Саймон получил сильный удар в ребра от кого-то, кто намеревался сохранить выбранный им наблюдательный пункт. Тогда расстроенный юноша остановился, не сводя глаз с того места, где, как ему показалось, он видел ее.
Потом он нашел ту, что искал, и понял, что это не Мария. Эта темноволосая женщина, закутанная в изысканно расшитый темно-зеленый плащ, была лет на двадцать старше ее. Тем не менее, она определенно была очень красива — кожа цвета слоновой кости и огромные раскосые глаза.
Пока Саймон ее разглядывал, она обратила взор к горящему великану, чьи волосы, по мере того как огонь взбирался по груде сосновых дров, начали скручиваться и темнеть. Дым поднимался все выше, завесой скрывая ее от глаз Саймона, а он все думал, кто же она такая и почему, когда все вокруг кричат и размахивают кулаками перед столбом дыма, она смотрит на разгорающееся пламя такими грустными и злыми глазами.
Глава 2. Советники принца
Хотя он успел здорово проголодаться, пока прогуливался по стенам замка в обществе Сангфугола, когда отец Стренгьярд повел его на кухню, выполняя свое давнее обещание, Саймон почувствовал, что весь его аппетит куда-то исчез. Запах костра все еще преследовал его, и липкий дым щипал глаза, когда он покорно шел следом за архивариусом.
Когда они возвращались через сырой двор, после того как Саймон без малейшего успеха поковырялся в тарелке с сосисками, поставленной перед ним суровой кухаркой, отец Стренгьярд изо всех сил старался поддерживать разговор.
— Я думаю, что ты просто… просто устал, мой мальчик. Да, наверное так оно и есть. Аппетит скоро вернется. У молодых людей всегда есть аппетит, знаешь ли.
— Я уверен, что вы совершенно правы, отец, — сказал Саймон. Он действительно устал, а иногда бывает легче согласиться с человеком, чем долго объяснять, что к чему. Кроме того, он и сам не понимал, почему он кажется себе сейчас таким никчемным неудачником.
Некоторое время они молча шли по мрачному внутреннему коридору.
— О, — сказал наконец священник. — Я давно уже собирался спросить тебя… Я надеюсь, ты не почтешь это за нескромность с моей стороны?
— Да?
— Видишь ли, Бинабик… Я хотел сказать, Бинабик говорил мне… говорил мне о некоем манускрипте — манускрипте, написанном доктором Моргенсом из Эрчестера… Такой великий человек, такая трагическая потеря для сообщества ученых… — Стренгьярд горестно покачал головой, потом, видимо, напрочь позабыл, о чем спрашивал, потому что несколько шагов прошел молча, погрузившись в мрачные размышления. Саймон наконец почувствовал, что должен прервать затянувшееся молчание.
