Но Рейчел знала, что причина не только в неотесанных новых обитателях замка. Если в дневное время замок был заполнен задирами-солдатами и надменными вельможами, то по ночам он казался таким же необитаемым, как кладбище за стенами Эрчестера. По коридорам разносились эхо и странные голоса. Шаги раздавались там, где никто не ходил. Рейчел уверяла, что запираются они от пьяных солдат, но и она, и остальная прислуга знали, что тщательно проверяемые болты на дверях и общая молитва перед сном были вызваны чем-то большим, нежели страх перед подвыпившим тритингом.
Больше того, хоть она ни за что не признается в этом своим — Боже сохрани их и помилуй! — подопечным, Рейчел несколько раз за последние несколько недель заблудилась, потому что пришлось бродить по незнакомым коридорам. Это Рейчел-то! Она, которая исшагала весь замок вдоль и поперек за эти долгие десятилетия, теперь могла заблудиться в собственном доме! Это признаки либо безумия, либо преклонного возраста… либо дьявольское проклятье.
Рейчел сбросила с плеч мешок с мокрыми простынями и прислонилась к стене. Трое пожилых священников обошли ее, разговаривая между собой по-наббанайски. Они уделили ей не больше внимания, чем уделили бы дохлой собаке на дороге. Она посмотрела им вслед, пытаясь отдышаться. Подумать только, что на старости лет ей приходится таскать тюки с мокрым бельем, как какой-нибудь прачке из подвала! Но дело-то нужно делать. Кто-то должен продолжать борьбу.
Да, все перевернулось с того дня, как умер Саймон. И лучше не становится. Она нахмурилась и снова взвалила груз на плечи.
* * *
Рейчел закончила развешивать мокрое белье. Глядя, как оно развевается на вечернем ветру, она подивилась прохладной погоде. Месяц тьягар, середина лета, — а дни холодные, как в начале весны. Это, конечно, лучше, чем смертоносная засуха прошлого года, но даже несмотря на такое утешение, она жаждала жарких дней и теплых ночей, которые положены каждому лету. У нее и так болят суставы, а в холодные утра особенно. Сырость, казалось, проникает потихоньку в самые ее кости.
Она перешла поляну, не понимая, куда подевались все ее помощницы. Где-нибудь у них посиделки и болтовня, не иначе, в то время как она, главная над всей женской прислугой, работает, как ломовая лошадь. Хоть Рейчел и не так здорова, в правой руке у нее хватит силы, чтобы призвать к порядку нескольких девиц!
Очень жаль, размышляла она, медленно шагая вдоль наружной стены, что не находится человека, способного взять замок в крепкие руки. Элиас казался подходящим для такого дела, когда умер старый король Джон, да благословит Господь его память, но Рейчел была горько разочарована. Но не удивлена. Таковы мужчины, и ничего не поделаешь: самонадеянные и хвастливые, как мальчишки; если разобраться, даже взрослые, они мало чем отличаются от этого простака Саймона. Они совершенно неспособны справиться с серьезным делом, и король Элиас — не исключение.
Взять, например, это безумие с его братом. Ну, Рейчел-то принц Джошуа особенно никогда не нравился: на ее вкус он был слишком серьезен и учен, он-то уж себя непременно воображал шибко умным. Но посчитать его предателем — это уж чистейшая глупость, каждому ясно! Джошуа был чересчур большим книгочеем и парил слишком высоко в заоблачных высях для такой ерунды. Но что же делает его брат Элиас? Несется на север с армией и с помощью какой-то нечистой силы сносит замок Джошуа в Наглимунде, и всех убивает, и все сжигает. И с чего вдруг? Из-за какой-то дурацкой гордыни короля Элиаса. А теперь в Эркинланде полно вдов, неурожай, а все жители Хейхолта — да простит ей Господь Узирис подобные мысли, но все это истинная правда, — все жители Хейхолта попадут в ад.
Наружная сторона Нирулагских ворот возникла перед ней, окрашивая длинными тенями стены по обе стороны. Коршуны и вороны ссорились над ними из-за остатков голов, насаженных на острия решетки.
Рейчел невольно передернулась и осенила себя знаком древа. Вот еще одно изменение. Никогда за долгие годы правления короля Джона, которому она служила верой и правдой, не было такой жестокости по отношению ко всяким там предателям, как теперь, при Элиасе. Их всех избили и четвертовали на Батальной площади в Эрчестере в присутствии неспокойной и смущенной толпы. Не то чтобы кто-то из казненных вельмож был очень популярен, например, уж как ненавидели барона Годвига за его жестокое управление Келлодширом, но все прекрасно чувствовали шаткость королевских обвинений. Годвиг и другие шли на казнь в каком-то удивлении. Они качали головами и продолжали настаивать на своей невиновности, пока дубинки эркингардов не выбили из них остатки жизни. Теперь, вот уже две недели, их головы высятся над Нирулагскими воротами, а птицы-падальщики, как маленькие скульпторы, склевывают все лишнее с поверхности их черепов. Немногие из проходящих в ворота подолгу смотрят на них. Большинство из поднявших голову быстро ее опускают, как будто видят вместо наглядного урока, как того желал король, что-то постыдное.
Предателями назвал их король, и как предатели они должны были умереть. Рейчел понимала, что горевать по ним особенно не будут, но их смерть делала туман отчаяния еще гуще.
Когда Рейчел спешила пройти, отвернувшись, через ворота, она чуть не столкнулась с молодым господином, ведущим лошадь по дорожной грязи. Прижавшись для безопасности к наружной стене, она повернулась, чтобы посмотреть на подъезжавших всадников.
Все они были солдатами, кроме одного. В то время как на всех была зеленая форма эркингардов, на нем полыхало яркое алое одеяние, поверх которого был накинут черный дорожный плащ, а на ногах высокие черные сапоги.
Прейратс! Рейчел замерла. Куда направляется этот дьявол со своей почетной стражей?
Этот священнослужитель как бы плыл над своим окружением. Солдаты разговаривали и смеялись, а он не смотрел ни вправо, ни влево, его безволосая голова казалась острием копья, а черные глаза были устремлены на ворота.
Да, все пошло кувырком, когда появился этот поп в красном, как будто Прейратс сам накинул на Хейхолт злые чары. Рейчел даже подумала как-то, не Прейратс ли, который так не любил доктора Моргенса, спалил его покои. Мог ли человек, принадлежащий к Матери Церкви, совершить это? Неужели он способен убить невинных, таких как ее Саймон, просто из ненависти? Но действительно ходили слухи, что его отец — дьявол, а мать — ведьма. Рейчел снова осенила себя знаком древа, глядя вслед удаляющейся кавалькаде.
Может ли один человек навлечь зло на всех? раздумывала она. И почему? Просто чтобы выполнить дьявольский замысел? Она осторожно огляделась и плюнула, чтобы отогнать зло. Какая разница? Разве может что-то сделать такая старуха, как она?
Она проследила, как Прейратс и остальные проехали ворота, повернулась и зашлепала к замку, думая о проклятиях и холодной погоде.
* * *
Предвечернее солнце клонилось за лес, окрашивая листву. Лесная дымка, наконец, рассеялась. Какие-то птички рассыпали грели в верхушках деревьев. Деорнот, чувствуя, как утихает боль в голове, встал.
Мудрая Джулой все утро провозилась со страшными ранами Айнскалдира и наконец оставила его заботам герцогини Гутрун и Изорна. Риммера охватила лихорадка и мучил бред. Джулой приложила к его ранам примочки, и теперь он лежал тихо. Она не была, однако, уверена, что он выживет.
