— Только по вашему приказу, принц Джошуа, — сказал Санпругол, останавливаясь. — Чтобы скрасить ее одиночество. Но, клянусь, я ничего не знаю о принцессе Мириамели!
Джошуа вошел в комнату и, не оглядываясь, захлопнул за собой тяжелую дверь. Не по возрасту ловкий Изгримнур успел отскочить.
— Хорошо, дорогая Воршева, не надо обращаться со мной так, как будто я один из тех мальчишек-возчиков, среди которых вы росли. Я постоянно слышал от вас, что бедная принцесса грустит, бедная принцесса скучает без своей семьи. Теперь Мириамель ушла из замка в обществе какого-то негодяя, а еще кто-то украл мой перстень с печатью, чтобы ее пропустили! Вы думаете, я глупец?
Темноволосая женщина не мгновение встретилась с ним взглядом. Потом губы ее задрожали, на глазах появились сердитые слезы, и она опустилась в кресло, шелестя длинными юбками.
— Прекрасно, принц Джошуа, — сказала она. — Вы можете отрубить мне голову, если хотите. Я помогла бедной девочке бежать к ее семье в Наббан. Если бы вы не были так бессердечны, то сами отослали бы ее в сопровождении вооруженных людей. Вместо этого с ней только один добрый монах. — Она вынула из-за корсажа платок и отерла глаза. — И все-таки там ей будет лучше, чем быть запертой здесь, как птица в клетке.
— Слезы Элисии! — выругался Джошуа, вскинув руку. — Вы глупая женщина! Мириамель просто хотела прославиться, она надеялась уговорить своих наббанайских родственников сражаться на ее стороне.
— Может быть, несправедливо говорить, что она хотела только ''прославиться", — возразил Изгримнур. — Мне кажется, что принцесса искренне хотела помочь.
— И что тут плохого? — защищаясь, спросила Воршева, — Вам же нужна помощь Наббана, разве нет? Или вы слишком горды для этого?
— Да поможет мне Бог, но наббанайцы уже с нами! Вы понимаете? Я час назад говорил с бароном Дивисаллисом. И вот теперь дочь Верховного короля бессмысленно блуждает по разоренной стране, в то время как войска ее отца готовы перейти в наступление, а шпионы его шныряют повсюду, словно мухи.
Джошуа раздраженно махнул рукой и рухнул в кресло, вытянув длинные ноги.
— Это уже слишком, Изгримнур, — устало сказал он. — Ты еще спрашиваешь, почему я не оспариваю трон у Элиаса? Я не могу даже сохранить в безопасности юную леди под моей собственной крышей!
Изгримнур меланхолически улыбнулся:
— Насколько я помню, ее отцу тоже не больно-то удалось удержать ее.
— Все равно. — Принц потер лоб. — Узирис, моя голова раскалывается от всего этого.
— Ну, Джошуа, — сказал Изгримнур, взглядом призывая остальных хранить молчание, — еще не все потеряно. Мы просто отправим большой отряд прочесать кустарники и отыскать Мириамель и этого монаха, этого… Цедрина или как его.
— Кадрах, — без выражения сказал Джошуа.
— Да, верно, Кадрах. Что ж, юная девица и благочестивый монах пешком далеко не уйдут. Надо послать за ними несколько всадников.
— Если только леди Воршева, присутствующая здесь, не припрятала для них лошадей, — мрачно сказал Джошуа. Он выпрямился. — Ведь вы этого не сделали?
Воршева не могла выдержать его взгляда.
— Милостивый Эйдон, — выругался Джошуа. — Это последняя капля! Я отправлю вас в мешке к вашему дикому отцу, дикая кошка!
— Принц Джошуа! — Это был арфист. Не получив ответа, он прочистил горло и предпринял новую попытку:
— Мой принц!
— Что? — раздраженно спросил Джошуа. — Ты можешь идти. Я поговорю с тобой позже. Ступай.
— Нет, сир… просто, вы сказали, что монаха зовут… Кадрах?
— Да, так его называл начальник стражи. Ты что, знаешь его, можешь сказать, где он скрывается?
— Нет, сир, но мне кажется, что юноша Саймон встречал его. Он мне много рассказывал о своих приключениях, и имя Кадрах знакомо мне. О сир, если это тот человек, о котором он говорил, то принцесса может быть в большой опасности.
— Что ты хочешь сказать? — Джошуа подался вперед.
— Кадрах, о котором говорил мне Саймон, был мошенником и карманным вором, сир. Он был одет как монах, но он не эйдонит, это точно.
— Этого не может быть, — сказала Воршева. Краска с ее ресниц потекла по щекам. — Я говорила с этим человеком, и он цитировал мне Книгу Эйдона. Он хороший, добрый человек, брат Кадрах.
— Даже демон может цитировать Книгу Эйдона, — сказал Изгримнур, скорбно качая головой.
Принц вскочил на ноги и двинулся к двери.
— Мы должны немедленно послать людей, Изгримнур, — сказал он. Потом остановился, повернулся и взял Воршеву за руку. — Пошли, леди, — приказал он. — Вы не можете исправить то, что случилось, но по крайней мере можете рассказать нам все, что знаете: где были спрятаны лошади и тому подобное. — Он заставил ее встать.
— Но я не могу выйти, — в ужасе сказала она. — Смотрите, я плакала! Я ужасно выгляжу.
— За то зло, которое вы причинили мне и, может быть, моей глупой племяннице, это небольшое наказание. Пойдемте.
Он быстро вышел из комнаты, подталкивая перед собой леди Воршеву. Изгримнур последовал за ними. Их сердитые голоса эхом разносились по каменному коридору.
Оставшись в одиночестве, Санпругол печально посмотрел на свою лютню. Длинная трещина бежала по изогнутой ясеневой спинке, и одна из струн повисла бесполезным завитком.
— Сегодня вечером у нас будет скудная и угрюмая музыка, — сказал он.
* * *
До рассвета оставался еще целый час, когда Лут подошел к ее постели. Она всю ночь не могла заснуть, сгорая от тревоги за него, но когда король наклонился и бережно коснулся ее рукой, она притворилась спящей, стремясь уберечь его от того единственного, от чего еще можно было его уберечь: она не хотела, чтобы он заметил, как она боится.
— Мегвин, — мягко сказал он. Ее глаза все еще были крепко зажмурены. Она подавила жгучее желание обнять его. Он был уже в доспехах, только без шлема, как она поняла по звуку его шагов и запаху смазочного масла, и ему было бы трудно выпрямиться, если бы она слишком низко притянула его к себе. Даже прощание она вынесет, хоть оно и будет горьким. Она не могла подумать о том, что в эту ночь он мог бы обнаружить свою бесконечную усталость и преклонный возраст.
— Это ты, отец? — спросила она наконец.
— Да.
— И ты уже уходишь?
— Пора. Солнце скоро взойдет, а мы надеемся к полудню достигнуть края Комбвуда.
Она села. Камин давно погас, и, открыв глаза, она почти ничего не видела в темноте. За стеной раздавался слабый звук рыданий ее мачехи Инавен. Мегвин взбесила эта показная скорбь.
— Да будет над тобой щит Бриниоха, отец, — сказала она, пытаясь на ощупь найти склоненное над ней лицо. — Я хотела бы быть мужчиной и сражаться вместе с тобой.
