Книга Глаз бури, страница 77. Автор книги Тэд Уильямс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Глаз бури»

Cтраница 77

Никогда не привязывай дом к определенному месту, сказал тогда старик, слишком разомлевший от летнего тепла даже для того, чтобы пошевелить пальцем, устраивай себе дом в собственной голове. Когда-нибудь ты поймешь, что твой дом нуждается в меблировке — воспоминаниях, друзьях, которым ты доверяешь, любви к учению… и прочее в том же духе. Моргенс улыбнулся. Все это останется с тобой, куда бы ты ни отправился. Тебе никогда не понадобится дом — конечно, если только ты не потеряешь голову.

Он до сих пор не мог понять, что имел в виду доктор; сейчас по крайней мере больше всего на свете ему хотелось иметь дом, который можно было бы назвать своим. Пустая каморка отца Стренгьярда всего за неделю стала для него настоящим домом. И все-таки было что-то соблазнительное в идее жить свободным, в дороге, и каждое место, где останавливаешься, превращать в дом, как хирка — торговец лошадьми. Но он был готов к другому. Начинало казаться, что сам он долгие, годы провел в пути — и в самом деле, сколько же именно?

Он старательно отсчитывал перемены луны, прибегая к помощи Бинабика в тех местах, гае не мог вспомнить сам, и был ошарашен тем, что прошло… меньше двух месяцев. Невероятно, но факт: тролль подтвердил, что прошло только три недели ювена, и Саймон точно знал, что все его ужасное путешествие началось в злополучную Ночь камней, в последние часы авреля. Как сильно изменился мир за какие-то семь недель! И — подумал он мрачно, уже погружаясь в сон, — главным образом к худшему.

* * *

Утром путешественники пытались преодолеть массивную ледяную плиту, которая упала с плеча горы, и теперь лежала посреди тропы, как выброшенный кем-то сверток. В этот момент Урмсхейм нанес им новый удар. Внезапно раздался страшный треск, сине-серая трещина расколола плиту как раз под ногами Гримрика, и огромный кусок плиты отвалился и скользнул, крошась, вниз по склону горы. Эркинландер успел только коротко изумленно вскрикнуть, мгновением позже он исчез в проломе. Саймон ни о чем не успел подумать, он только почувствовал, как его с силой потащило вперед. Он свалился, отчаянно выбросив руку, чтобы схватиться за ледяную стену. Черная расщелина неуклонно приближалась. В беспомощном ужасе Саймон увидел сквозь трещину туманные очертания гор в полумиле внизу.

Он закричал и медленно покатился вперед, бесполезно цепляясь пальцами за скользкую тропу.

Бинабик шел во главе процессии; услышав звук ломающегося льда, он бросился на землю с быстротой, которую может дать только большой опыт, и теперь растянулся лицом вниз, вонзив свой топорик и шипы как можно глубже в лед. Широкая рука Хейстена схватила Саймона за пояс, но даже тяжесть тела огромного стражника не могла остановить их неотвратимого скольжения. Подвешенный на тонкой веревке над вихрящейся снегом пустотой Гримрик жалобно кричал, но тело его неумолимо тянуло вниз остальных. Замыкающий цепочку Слудиг спешно делал зарубки, чтобы хоть как-то остановить движение Саймона и Хейстена, и тревожно звал ситхи.

Аннаи и принц Джирики быстро вернулись назад по горной тропе, двигаясь по пушистой поверхности легко, как снежные зайцы. Они вонзили свои топорики глубоко в лед и привязали к ним концы веревок Бинабика. Освобожденный таким образом тролль вместе с ситхи обошел вокруг расщелины, чтобы помочь Слудигу.

Саймон почувствовал, что его все сильнее тянут за пояс, и страшная пропасть медленно начала отступать. Юноша скользнул назад. Он не умрет — по крайней мере не сейчас. Встав на ноги, он ухватился за одну из вырванных у него веревок. Голова его раскалывалась от боли.

Теперь, когда за веревки тянул весь отряд, они наконец подтащили Гримрика, уже потерявшего сознание, с безжизненным серым лицом, к тому месту, где он был в безопасности. Много времени прошло после того, как он пришел в себя, прежде чем солдат стал узнавать своих товарищей. Несчастный трясся, словно в лихорадке. Слудиг и Хейстен соорудили носилки из связанных вместе меховых плащей, чтобы нести Гримрика до того места, где они смогут разбить лагерь. Когда они нашли глубокую расщелину, уходившую внутрь до самого каменного сердца горы, солнце едва перевалило за полдень, но им не оставалось другого выбора — пришлось разбить лагерь пораньше. Они разожгли костер, едва ли выше колена, из дров, собранных у подножия Урмсхейма и вознесенных к его вершинам специально для такого случая. Дрожащий Гримрик лежал около него в ожидании снадобья троллей, которое Бинабик готовил, смешивая с растопленным снегом травы и порошки из своей сумки. Никто не скупился на драгоценное для Гримрика тепло.

По мере продвижения послеполуденного солнца к западу, когда его смутное серебро, падавшее в расщелину, стало подниматься все выше и выше по синим стенам и под конец совсем исчезло, спутников охватил более глубокий и более мучительный холод. Напряженные мышцы Саймона дрожали, как струны лютни, уши болели, несмотря на меховой воротник, юноша чувствовал, что проваливается — так же стремительно и беспомощно, как скатывался он к обнаженной пустоте пропасти, — в туманный, полный миражей сон наяву. Но вместо мрачного беспощадного холода, которого он ожидал, сон заключил его в теплые, душистые объятия.

* * *

Вокруг царило лето — как давно это было? Неважно, потому что времена года наконец вспомнили о своем естественном порядке, и упоительно горячий воздух был полон низким пчелиным жужжанием. Весенние цветы разбухли и перезрели, их окаймляла хрустящая коричневая корочка, напоминавшая о пирогах с бараниной, таившихся в духовке у Юдит. В полях под стенами Хей-холта желтела трава, начиная неотступное превращение, которое завершится осенью, когда ее соберут в ароматные золотые стога. Эти стога усеют всю землю, точно маленькие домики.

Саймон слышал сонное пение пастухов, вторящих пчелам, и блеяние их подопечных в теплых лугах. Лето! Он знал, что скоро наступит праздник… Лафманса Святого Сутрина, но сначала его любимый канун летнего солнцестояния.

Канун летнего солнцестояния, когда все менялось и принимало новые формы, когда закрытые масками друзья и переодетые враги смешиваются в затаившей дыхание темноте… когда музыка играет всю долгую бессонную ночь, когда сад украшен серебристыми лентами и смеющиеся, танцующие фигуры населяют лунные часы…

* * *

— Сеоман! — Чья-то рука осторожно трясла его за плечо. — Сеоман, ты плачешь. Проснись.

— Танцоры… маски…

— Проснись! — Его снова трясли, теперь уже сильнее. Он открыл глаза и увидел узкое лицо Джирики. Смутный свет падал под таким углом, что видны были только лоб и скулы ситхи. — Тебе, кажется, приснился страшный сон, — сказал принц, опускаясь на корточки рядом с Саймоном.

— Но… на самом деле нет. — Юноша дрожал. — Это было л-лето… Канун летнего солнцестояния.

— А! — Джирики поднял бровь, пожал плечами и достал из-под плаща — тем жестом, каким любимый дедушка достает игрушку, чтобы развлечь капризного ребенка, — блестящий предмет в деревянной рамке, покрытой искусной резьбой.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил Джирики.

— Зе-зеркало. — Саймон не знал, о чем спрашивает ситхи. Может быть, ему известно, что Саймон уже рассматривал зеркальце в пещере?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация