– Славная кошечка, – произнес Великий Детектив,
хорошо поставленным фальцетом, – приходи как-нибудь к нам еще.
Серую Метелку поставили на ступеньки заднего крыльца, и
дверь захлопнулась. Я прочистил глотку, она еще некоторое время сидела там,
вылизываясь, потом пошла в противоположную от меня сторону. И неожиданно
очутилась рядом.
– С тобой все в порядке? – спросил я.
– Все отлично, – ответила она. – Давай
поговорим.
Я двинулся к югу.
– А у нее хорошая память, у этой старой дамы, –
наконец сказала Серая Метелка.
– В отношении чего?
– Ее слуга заметил меня, неожиданно вернувшись на
кухню, и она услыхала, как я мяукнула. Она пришла и позвала меня по имени. Была
очень мила. Даже дала мне блюдечко молока, которое я почла своим долгом выпить.
Кто бы мог подумать, что человек может настолько хорошо рассмотреть кошку,
чтобы потом узнать ее, не говоря уже о том, чтобы запомнить ее имя?
– Возможно, она любит кошек. Наверное, любит, раз
захотела накормить тебя.
– В таком случае, можно было ожидать, что она заведет
собственную кошку. Но ее там нет. Никаких признаков.
– Тогда у нее просто хорошее зрение и хорошая память.
Мы перешли через дорогу и пошли дальше.
– Наверное, – сказала она. – Итак, мне
удалось как следует все осмотреть, прежде чем они меня нашли.
– И что?
– Там есть комната без окон с широкой дверью и нишей в
дальней стене – она, между прочим, из камня. Этот старый дом много раз
перестраивали. И все же очень похоже, что в этой нише когда-то стоял алтарь.
Там даже высечены на камне несколько мелких крестиков и какие-то латинские
буквы – по-моему.
– Хорошо, – сказал я, – с одной стороны.
– А с другой?
– Ночной Ветер знает об этом. Он пролетал тут, пока ты
находилась в доме, и мы побеседовали. Между прочим, белую ворону зовут Текела.
– О, так он ее знает?
– …И ты оказалась права насчет викария. Это было
ритуальное убийство – дань за позднее вступление в Игру.
– Похоже, вы долго беседовали.
– Довольно долго. Мне лучше рассказать тебе все.
– Мы идем в этом направлении с какой-то определенной
целью?
– Да. Это входит в план.
Мы продолжали двигаться на юг, немного отклоняясь к западу,
и я рассказывал ей о том, что узнал. Воздух постепенно становился влажным, а
небо темным, как клякса, в этом особенном месте, над которым сверкала и гремела
небесная артиллерия.
– Так ты хочешь снова заглянуть в окна к Доброму
Доктору?
– Одним словом – да.
– Кошкам не очень-то нравиться мокнуть, – заметила
она, после того, как теплая погода сменилась прохладной.
– Собаки тоже от этого не в восторге, – сказал я.
Потом добавил:
– Кто бы ни победил, а дождь будет лить.
Она издала звук, наиболее близкий к смеху из всего, что я до
сих пор от нее слышал, – легкий, ритмичный, музыкальный звук.
– Это правда, – сказала она немного погодя, –
я уверена. Сколько раз в столетие Полная Луна светит в канун Дня Всех Святых?
– Когда как, – ответил я. – Более интересный
вопрос, сколько раз в этом случае собираются соответствующие люди, чтобы
попытаться открыть путь или удержать его закрытым?
– Я бы не смогла угадать. Ты в первый раз, конечно.
– Нет, – сказал я и не стал распространяться на
эту тему, зная, что именно я сейчас выдал.
Когда мы подошли поближе, я увидел, что дверь фермерского
дома распахнута, и из ее прямоугольника льется свет. И кто-то идет по дороге по
направлению к нам. Очередной разряд из грозовых туч одел здание в терновый
венец из света, и в его ослепительном блеске возник силуэт очень большого
человека, который двигался к нам неуклюжими, но очень быстрыми шагами. Одежда
на нем плохо сидела, и, насколько я разглядел во время короткой вспышки, лицо
его было изуродовано, скошено на сторону. Он остановился перед нами,
покачиваясь, вертя головой из стороны в сторону. Я зачарованно смотрел на него.
Дождь вымыл из воздуха все запахи, но теперь, когда мы подошли так близко, я
почувствовал его запах, и он показался мне еще более странным, потому что это
был тошнотворный, сладковатый запах смерти, который окутывал его, исходил от
него. Его движения не были агрессивными, и он рассматривал нас с выражением,
похожим на простодушное любопытство ребенка.
Внезапно в дверях фермы появился высокий человек,
вглядываясь в темноту, его лабораторный халат развевался на ветру.
Огромная фигура перед нами наклонилась вперед, уставившись
мне прямо в морду. Медленно, без угрозы, он протянул ко мне правую руку и
дотронулся до головы.
– Хо-ро-ший пе-сик, – произнес он хриплым,
надтреснутым голосом, – хо-ро-ший пе-сик, – и погладил меня.
Потом обратил внимание на Серую Метелку и быстрым движением,
совершенно не похожим на предыдущий жест, схватил ее, поднял вверх и прижал к
груди.
– Ко-шеч-ка, – произнес он. – Слав-на-я
ко-шеч-ка.
Он неуклюже погладил ее другой рукой, дождь струился по его
лицу, капал с одежды.
– Нюх! – взвыла Серая Метелка. – Он делает
мне больно! Слишком придавил! Он меня слишком придавил!
Я немедленно принялся лаять, надеясь отвлечь его, чтобы он
разжал руки.
– Эй! – донесся крик человека, стоящего у
дома. – Вернись! Ты должен сейчас же вернуться!
Я продолжал лаять, и человек побежал к нам.
– Он немного отпустил меня, но я все еще не могу
вырваться! – сообщила мне Серая Метелка.
Явно сконфуженный, громадный человек повернулся к
приближающейся фигуре, потом опять ко мне. Оказалось, сам Добрый Доктор бежал к
нам. Я продолжал лаять, поскольку это, по-видимому, сработало.
Подойдя к гиганту, Добрый Доктор положил руку ему на локоть.
– Собачья погодка, как я погляжу, – сказал
он. – И кошачья.
Я перестал лаять, а гигант повернул голову и уставился на
него, явно растерявшись от такой блестящей остроты.
