– Как-то ночью я набрался до чертиков, – сказал
он, – и вдруг почувствовал себя ужасно одиноким. Не хотелось оставаться
одному, поэтому я пополз искать кого-нибудь или что-нибудь – огней, движения,
звуков. Я добрался до цыганского табора, это было как раз то, что надо.
Свернулся под кибиткой, рассчитывая провести там ночь, а утро вечера мудренее.
Но подслушал обрывки разговора в кибитке, которые заставили меня забраться
наверх и пролезть в щель между досками пола. Я случайно выбрал ту самую
кибитку, и там сидели два сторожа. Иногда они говорили на своем языке, иногда
по-английски – младший хотел попрактиковаться. Я провел ночь в кибитке, а не
под ней. Но узнал всю историю. Я даже нашел отверстие, сквозь которое видел
гроб.
– Он у цыган?
– Да. Они охраняют его днем, когда он спит, и сторожат
ночью, когда Граф улетает.
– Так значит, он фальсифицировал свою смерть, –
сказал я. – Одел тот скелет, который мы нашли, в свою одежду, и сам
проткнул его колом.
– Да, тот разваливающийся скелет, который уже лежал
там.
– …И поэтому на нем не оказалось кольца.
– Да, и здесь он тоже был в безопасности. Любой, кто
нашел бы останки, подумал бы, что кольцо взял убийца.
Меня пробрал холод.
– Шипучка, он ведь устроил все это уже после смерти
луны, да?
– Да. На твои расчеты это не повлияет.
– Хорошо. Но вот чего я не понимаю: Граф убил Оуэна,
потому что викарий убил Растова. Отражает ли это конкретные симпатии Графа? Или
он просто намерен сдерживать викария и не давать распространиться насилию?
– Не знаю. Об этом ничего не говорили.
Я тихо зарычал.
– Сложная задача, – сказал я.
– Согласен. Теперь тебе известно все, что знаю я.
– Спасибо. Хочешь пойти со мной?
– Нет. Я и правда вышел из Игры. Удачи тебе.
– И тебе, Шипучка.
Я слышал, как он уползает прочь. После обеда прошел
небольшой дождик, который прекратился вскоре после захода солнца. Я вышел из
дома, чтобы посмотреть, взошла ли луна, и Бубон пошел со мной. Но ее все еще закрывали
облака, и мы увидели только большое яркое пятно света на востоке. Дул холодный
ветер.
– Значит, время пришло, – сказал Бубон. – К
утру все будет решено.
– Да.
– Хотел бы я участвовать в Игре с самого начала.
– Хотел бы луну с неба, – заметил я. – Может,
так оно и было. Ты же играл, в каком-то смысле. Ты обменивался информацией,
наблюдал за ходом событий, так же, как и все мы.
– Да, но не делал ничего по-настоящему важного, как вы
все.
– Важнее всего те мелочи, которые, складываясь вместе,
дают нам окончательную картину.
– Наверное, – сказал он. – Да, было забавно.
Как ты думаешь… Нельзя ли мне тоже пойти? Мне бы хотелось увидеть, как это
произойдет, чем бы все ни кончилось.
– Извини, – ответил я. Мы не можем взять на себя
ответственность еще и за непосвященного. Думаю, борьба будет жесткой.
– Понимаю, – сказал он. – Я так и думал, что
ты это скажешь, но должен был спросить.
Через некоторое время я покинул его, а он остался смотреть
на небо. Луна все еще пряталась.
И вот… Мы вышли до полуночи, конечно, Джек и я, он надел
теплую куртку и взял сумку с принадлежностями. В другой руке у него было
несколько небольших поленьев для костра. Мы ушли, не заботясь об оставшейся не
запертой двери.
Небо над головой начало проясняться, хотя луна по-прежнему была
закрыта. Тем не менее, ее проникающее сквозь облака сияние вполне сносно
освещало нам дорогу. В спину дул прохладный, влажный ветер.
Вскоре показалось Гнездо Пса, и Джек решил, что мы должны
обойти его и подняться по восточному склону.
Так мы и сделали, и когда поднялись на вершину, то в кругу у
камня с надписью уже слабо мерцало пламя. Подойдя поближе, мы увидели викария
Робертса, Морриса и Маккаба, суетящихся вокруг небольшого костра, который явно
только что разожгли и раздували, чтобы расширить пределы его влияния. Теперь
ухо викария уже не было забинтовано, и свет просачивался сквозь два больших
отверстия. Груда хвороста стала гораздо выше, чем тогда, когда мы приходили
сюда с Серой Метелкой.
Гибельный костер – необходимая часть нашего дела. Он берет
начало в туманной глубине истории наших игр. Обе стороны нуждаются в нем,
поэтому, в некотором смысле, он – нейтральное орудие. После полуночи он уже
горит не в одном нашем мире, и мы можем бросать в него те предметы, которые
прибавляют нам силу и служат достижению наших целей. Он привлекает существа из
других миров, симпатизирующие обеим сторонам, а также нейтральных духов,
которые могут принять чью-либо сторону в ходе событий. Через него могут
проходить голоса и возникать картины, и он служит второстепенным,
вспомогательным пунктом проявления для открывающего или закрывающего объекта,
каким бы он ни был. Как правило, мы все приносим что-нибудь, чтобы бросить в
него, и он взаимодействует со всеми нами на протяжении всего ритуала. Например,
я помочился на одну из наших палок за несколько дней до этого. Случалось, что
языки пламени нападали на игроков; и я помню случай, когда одного из игроков
защитила созданная им стена огня. Он еще годится для уничтожения вещественных
доказательств. Полезен он и в особенно холодные ночи.
– Добрый вечер, – сказал Джек, когда мы
приблизились, и добавил к груде хвороста свои поленья.
– Добрый вечер, Джек, – отозвался викарий, а
Моррис и Маккаб кивнули.
Линет лежала на спине на алтаре, голова повернута к нам,
глаза закрыты, дыхание замедленное. Наркотики, конечно. На ней было длинное
белое одеяние, черные волосы распущены. Я отвел взгляд. Очевидно, протест был
отклонен. Принюхался к запахам в воздухе. Пока никаких следов Джил и Серой
Метелки.
Костер разгорелся ярче. Джек положил свою сумку и пошел
помогать у костра. Я решил быстро обойти дозором местность и сделал большой
круг. Ничего необычного не обнаружил. Пошел посмотреть на огромный камень. Как
раз в этот момент из-за облаков показался краешек луны. Его свет упал на
камень. Знаки опять стали видны – черные на фоне освещенной поверхности. Я
вернулся и сел возле сумки Джека.
