Эолер был огорошен:
— Отправиться к Джошуа?! Что вы говорите, госпожа? Мы не имеем представления о том, где он находится, да и вообще, жив ли он. Вы хотите, чтобы я бросил свой народ в таком беспомощном состоянии и отправился на бессмысленные поиски?
— Вы же сами заявили, что он жив, — холодно сказала она. — Еще совсем недавно вы мне читали лекцию о том, что он выжил. А теперь мы должны исходить из предположения, что он мертв?
При его умении держаться трудно было догадаться, что он думает. Мегвин набрала побольше воздуха, прежде чем продолжить:
— Во всяком случае, вы не поняли всей важности того, что нам здесь сообщили. Конечно, карты наших тоннелей важны, но теперь мы можем переслать Джошуа карты крепости Элиаса и тех тайных ходов, которые могут помочь свергнуть Верховного короля, — она слушала себя, и ей понравилась эта идея. — Вы знаете, что Скали никогда не ослабит хватку на нашей земле, пока Элиас правит за его спиной в Хейхолте.
Эолер потряс головой.
— Слишком много неясного, моя леди. Слишком много неясного. Есть, конечно, достоинства в вашем плане. Давайте все обдумаем. У нас уйдет несколько дней на копирование этих карт. Несомненно лучше было бы все это обдумать и обсудить с Краобаном и другими рыцарями.
Мегвин хотелось поглубже всадить крючок, пока Эолер колеблется. Она опасалась, что при наличии времени ему удастся придумать иное решение, а ей придется снова оказаться без очевидной цели. Когда она рядом с ним, сердце у нее, как камень. Ей нужно, чтобы он удалился, — она остро ощущала эту потребность: чтобы он ушел, чтобы боль и замешательство оставили ее. Как это ему удается так затуманить ее мозг?
На ее лице появилось холодное выражение.
— Мне не нравится, что вы сопротивляетесь моей воле, граф. Вообще-то вам, видимо, здесь нечего делать, раз вы находите время, чтобы спускаться за мной во всякие подземные норы. Вас, вероятно, разумнее использовать для выполнения заданий, которые действительно могут дать нам шанс на спасение, — Мегвин нарочито язвительно улыбнулась. Она была рада, что ей удалось так ловко скрыть свои истинные чувства, но в то же время подобная жестокость, какой бы необходимостью она ни была вызвана, казалась ей ужасной.
Ну и какой же я становлюсь? — спрашивала она себя, наблюдая за реакцией Эолера. И это называется умением управлять? На миг ее охватила паника. Не делаю ли я глупости? Нет, действительно будет лучше, если он уйдет; но если именно так короли и королевы достигают исполнения своих желаний, то, клянусь стадами Багбы, это ужасно!
Вслух же она изрекла:
— Кроме того, граф, если вы не забыли, вы поклялись в верности нашему дому. Если вы хотите пренебречь первой же просьбой в ваш адрес со стороны дочери Луга, я не смогу этому воспротивиться, но боги видят и рассудят нас. — Эолер попытался что-то сказать. Мегвин подняла руку, чтобы остановить его, — очень грязную руку, чего она не могла не заметить. — Я не собираюсь спорить с вами, граф Эолер. Или делайте то, что вам говорят, или не делайте — это все.
Глаза Эолера сощурились, как будто он увидел ее впервые и ему не понравилось то, что он видел перед собой. Его презрительное выражение пало ей на сердце тяжелым камнем, но она не могла повернуть вспять.
Граф долго ждал, прежде чем ответить.
— Хорошо, госпожа, — сказал он тихо, — я выполню ваше повеление. Не знаю, откуда этот внезапный каприз. Каприз? Больше похоже на безумие! Если бы вы обратились ко мне с этим как к члену семьи и выслушали мое мнение, я был бы счастлив выполнить вашу волю. Но вы обращаетесь со мной, как с вассалом, следовательно вы получите послушание, но в нем не будет ни капли приязни. Вы пытались изобразить королеву — а на деле это было выступление неопытного ребенка.
— Замолчите, — хрипло произнесла она.
Дворры с любопытством смотрели на Мегвин и Эолера, как будто те разыгрывали пред ними занимательную, но непонятную пантомиму. Свет в Зале Памяти на миг померк, и тени среди каменных лабиринтов стали чудовищно длинными. Когда он тут же снова вспыхнул, осветив дальние углы, тяжкая темная тень поселилась в сердце Мегвин и не уходила.
Когда парочку извлекли из трюма, экипаж «Облака Эдны» обошелся с Мириамелью и Кадрахом без излишней вежливости, но моряки не были особенно грубыми. Их, казалось, скорее развлекла неожиданная ситуация. Беглецы предстали перед ними в голубоватом свете раннего утра, и они стали отпускать ядовитые шуточки в адрес монахов, которые берут в спутники молодых девиц, и в адрес девиц, которые этому не противятся.
Мириамель с вызовом смотрела на них, не спасовав перед неотесанными манерами. Несмотря на общеизвестное пристрастие моряков к бородам, щеки многих членов экипажа «Облака» были гладкими — слишком молоды для бакенбардов, и она была уверена, что за последний год повидала больше, чем эти юнцы за всю свою жизнь.
Однако ей было ясно, что «Облако Эдны» — не тяжелое торговое судно и не галеон, держащийся вблизи берега и подпрыгивающий на волнах, как корыто, а легкое океанское судно. Дитя Меремунда, расположенного в устье реки и окруженного морями, Мириамель умела определить судоходные качества корабля по одному тому, как уверенно раскачивалась под ногами палуба и как хлопали над головой белые паруса, ловя предрассветный ветер.
Час назад Мириамель была в отчаянии. Теперь она с жадностью вдыхала свежий морской воздух, и ее сердце оживало. Она стерпит. Даже порку от руки капитана. Она жива и в открытом море. Солнце поднимается в утреннее небо, а солнце — всегда маяк надежды.
Взгляд на штандарт, развевающийся на главной мачте, подтвердил слова Кадраха: черно-золотая превенская скопа. Как жаль, что ей не удалось побольше поговорить с Диниваном, чтобы узнать все наббанайские придворные новости и выяснить, на чьей стороне дом Превенов и другие знатные дома.
Она обернулась, чтобы шепнуть Кадраху слова предостережения, но неожиданно оказалась перед деревянным трапом. Рядом с ней стоял матрос, несмотря на крепкий морской ветер сильно пахнущий солониной. Вдруг человек, стоявший на палубе, повернулся, чтобы взглянуть на них. Мириамель, потрясенная, шумно втянула воздух. Она не видела его раньше, да и он не мог знать ее. Но он был очень — очень! — красив. На нем были черные штаны, камзол и сапоги, все тщательно отделанное тонкой золотой канителью, и золотой парчовый плащ! Ветер играл его золотистыми волосами — этот странный вельможа казался богом солнца из древних легенд.
— На колени, ничтожные! — прошипел один из моряков. Кадрах немедленно выполнил приказание. Мириамель, пребывавшая в некотором замешательстве, также последовала его примеру. Она не могла отвести глаз от лица золотого незнакомца.
— Вот они, господин, — сказал моряк. — Те, которых обнаружила ниски. Как видите, один из них — девица.
— Вижу, — сухо произнес человек. — Оставайтесь на коленях, вы двое, — он указал на Мириамель и Кадраха. — А вы, матросы, поставьте дополнительные паруса, если мы хотим добраться до Гренаммана сегодня к вечеру.
