— С чьей помощью, ваше величество? — не удержался Гутвульф. Он почувствовал прилив холодной ревности. — Прейратса?
Элиас как-то странно взглянул на него и расхохотался.
— Прейратс! Гутвульф, ты наивен, как ребенок!
Граф Утаньята прикусил щеку, чтобы удержаться от горячих и, возможно, смертельно опасных слов. Он сжимал и разжимал свои покрытые шрамами кулаки.
— Да, мой король, — выговорил он наконец.
Король снова уставился в окно. Над его головой темными гроздьями спали колокола. Где-то вдали бормотал гром.
— Но у попа есть-таки от меня секреты, — признался Элиас. — Он знает, что чем больше мне известно, тем сильнее моя власть, поэтому он пытается кое-что от меня утаивать. Видишь это, Гутвульф? — Он указал на что-то в окне. — Пламя ада, как же ты можешь что-нибудь оттуда видеть? — король разозлился. — Подойди поближе! Боишься, что ветер тебя заморозит? — Он странно рассмеялся.
Гутвульф неохотно выступил вперед, вспоминая, каким был Элиас до того, как его начало охватывать безумие: он был горяч, конечно, но не был непостоянным, как весенний ветер; он любил хорошую шутку, но только не подобные издевательские и непонятные остроты. Гутвульфу все труднее было вспоминать того, другого человека, своего друга. Как ни странно, чем более безумным Элиас становился, тем более он напоминал своего брата Джошуа.
— Вон. — Король указывал поверх мокрых крыш Хейхолта в сторону громады Башни Хьелдина, которая находилась у северной стены. — Я отдал это Прейратсу для всяких его опытов — его исследований, если хочешь, и теперь он держит ее всегда на запоре. Он не дает ключ даже своему королю. Для моей же собственной безопасности, уверяет он. — Элиас недобро взглянул на приземистую башню, серую, как небо, с толстым красным стеклом в верхних окнах. — Он что-то слишком заносится, этот алхимик.
— Прогони его, Элиас, или уничтожь его! — воскликнул Гутвульф необдуманно, но потом решил продолжить: — Ты знаешь, я всегда говорил с тобой, как другом, — напрямик, если было нужно. И ты знаешь, я не хнычу, если прольется чья-то кровь или сломаются чьи-то кости. Но этот человек ядовит, как змея, и гораздо более опасен. Он всадит нож тебе в спину. Скажи только слово — и я убью его, — когда он закончил, сердце его бешено колотилось, как за час до битвы.
Король на какой-то миг задержал на нем свой взгляд, затем снова рассмеялся.
— Узнаю старого Волка. Нет, нет, старый друг, я уже говорил тебе: мне Прейратс необходим, и я не остановлюсь ни перед чем для достижения великой цели. И он меня не ударит в спину, потому что, видишь ли, я ему тоже нужен. Этот алхимик использует меня — или так по крайней мере ему кажется.
В отдалении снова прогрохотал гром. Элиас отошел от окна и положил руку на плечо Гутвульфа. Граф ощутил излучаемый им холод даже через толстый рукав.
— Но я не хочу, чтобы Прейратс убил тебя, — сказал король, — а он тебя убил бы, не сомневайся. Его курьер прибыл из Наббана сегодня. В письме сказано, что переговоры с Ликтором идут успешно и что Прейратс вернется через несколько дней. Вот почему мне пришла счастливая мысль послать тебя в Верхние Тритинги во главе моих рыцарей. Юный Фенгбальд рвался возглавить отряд, но ты всегда оказывал мне неоценимые услуги и, что самое главное, ты будешь вне досягаемости для красного попа, пока он не выполнил мою волю.
— Благодарю вас за возможность служить вам, мой король, — медленно сказал Гутвульф, борясь с нарастающими в душе одновременно гневом и страхом. Подумать только, до чего опустился граф Утаньята!
А что если схватить Элиаса, пришла ему в голову неожиданная, шальная мысль — просто схватить короля и броситься с ним через ограждение, так чтобы оба они, долетев до земли, разбились, как яйца, брошенные вниз. Узирис Избавитель, каким облегчением было бы так покончить с этой заразой безумия, которая охватила Хейхолт и проникла в самого Гутвульфа! В голове была полная сумятица. Вслух он сказал только:
— Вы уверены, что эти слухи о вашем брате — не просто слухи? Просто слухи или игра воображения крестьян, которые все время на что-то жалуются? Мне трудно поверить, что кто-нибудь мог выжить… мог выжить в Наглимунде? — Один шаг, всего лишь один, и они вдвоем полетят вниз сквозь этот плотный воздух. Все кончится за какие-то несколько мгновений, и начнется долгий темный сон…
Элиас отошел от окна, разрушив чары. У Гутвульфа на лбу выступил холодный пот.
— Я не слушаю «слухов», мой дорогой Утаньят. Я Верховный король Элиас, и я знаю. — Он направился к окну на дальней стороне колокольни, выходящему на юго-восток. Его черные как вороново крыло волосы развевались на ветру. — Вон. — Он указал в неясную мглу позади изменчивого, свинцово-серого Кинслага. Вспышка молнии на миг озарила глубокие впадины его глаз. — Джошуа и правда жив, и он где-то… там. Я получил сведения из надежного источника. — Гром грянул вдогонку молнии. — Прейратс утверждает, что я мог бы лучше расходовать свою энергию. Он убеждает меня не беспокоиться насчет брата. Если бы я не имел тысяч свидетельств тому, что у Прейратса черное пустое сердце, я подумал бы, что ему жаль Джошуа, так горячо он возражает против этой затеи. Но я поступлю, как мне заблагорассудится. Я король, и я хочу смерти Джошуа. — Новый разряд молнии очертил его лицо, искаженное, как ритуальная маска. Голос короля напрягся: на миг показалось, что лишь пальцы с побелевшими от усилия костяшками удерживают его, не давая упасть за ограду. — И я хочу вернуть свою дочь. Вернуть ее. Я хочу, чтобы Мириамель вернулась. Она ослушалась отца, снюхавшись с его врагами… с моими врагами. Она должна быть наказана.
Гутвульф не нашел, что сказать. Он кивал головой, пытаясь рассеять мрачные мысли, которые поднимаются в нем, как черная вода в колодце. Король и этот его проклятый меч! Даже сейчас Гутвульф чувствовал, как присутствие клинка вызывает в нем физическую тошноту. Он отправится в Тритинги на поиски Джошуа, если того хочет Элиас. По крайней мере он окажется вдали от этого жуткого замка с его ночными звуками, его опасными служителями и безумным мрачным королем. К нему вернется способность мыслить. Граф будет дышать неотравленным воздухом, снова окажется в привычном окружении солдат, людей, чьи мысли и слова ему гораздо милее.
Гром снова разнесся по колокольне, заставив загудеть колокола.
— Я сделаю, как вы прикажете, мой король, — сказал он.
— Не сомневаюсь. — Элиас наклонил голову, снова обретя спокойствие. — Не сомневаюсь.
Хмурый Гутвульф ушел, а король остался там на некоторое время, пристально всматриваясь в покрытое тучами небо, вслушиваясь в трагический голос ветра, как будто понимая его. Рейчел, старшая горничная, начала испытывать большое неудобство от тесноты в своем укрытии. Тем не менее, она выяснила все, что ей было нужно. Голова ее полнилась идеями, совершенно не связанными с ее повседневными заботами: последнее время Рейчел Дракон заметила, что обдумывает такое, о чем раньше и помыслить не могла.
Сморщив нос от резкого, но хорошо знакомого запаха полировочного масла, она выглянула в щелочку между каменным наличником и деревянной дверью. Король был неподвижен, как статуя, и глядел в пустоту. Рейчел снова ужаснулась своей дерзости. Шпионит, как какая-нибудь временно-только-для-праздника-нанятая служанка! И за самим Верховным королем! Элиас и вправду был сыном ее обожаемого короля Джона, хотя ему и не сравниться с отцом, а Рейчел — последний оплот порядка в Хейхолте — за ним шпионит.
