Гребец, хоть и промокший и продрогший, сумел бросить на него взгляд, исполненный уязвленной гордости.
— Вы-то?! Да мы в тот же миг окажемся под водой! Нет, жестокий монах, если Синетрису суждено умереть, то он умрет с веслом в руке, как и положено ферракосскому рыбаку. Если уж Синетриса вырвали из его родного дома, из лона его семьи и принесли в жертву капризам чудовища в монашеской одежде, если ему суждено умереть… пусть умрет как достойный представитель своей профессии!
Изгримнур рявкнул:
— Пусть это будет с закрытым ртом для разнообразия. Греби!
— Греби… — отозвался Синетрис и снова залился слезами.
Было уже за полночь, когда показались первые свайные дома Кванитупула. Синетрис, стенания которого, наконец утихли до жалобного бормотания, направил лодку в запутанную сеть каналов. Изгримнур, ненадолго вздремнувший, протер глаза и вытянул голову, оглядываясь кругом.
Если я и сомневался, что мир перевернулся вверх ногами, подумал он озадаченно, вот полное тому доказательство: риммерсман нанимает протекающую лодчонку, чтобы, выйти в штормовое море, а в южных землях в разгар лета идет снег. Нужны ли еще доказательства того, что мир сошел с ума?
Безумие. Он вспомнил жуткую смерть Ликтора и почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Безумие — или что-то иное? Странное совпадение, что в эту ужасную ночь Прейратс и Бенигарис одновременно оказались в доме Матери Церкви.
Только случай привел Изгримнура к Динивану в тот момент, когда тот произнес свои последние слова. Может быть, ему удастся что-то спасти?
Он выбрался из Санкеллана Эйдонитиса буквально за несколько мгновений до того, как Бенигарис, герцог Наббана, приказал страже запереть все двери. Изгримнур не мог позволить себе попасться — даже если бы его сразу не узнали, его легенда долго бы не продержалась. Канун Лафмансы — та ночь, когда убили Ликтора, — был худшим временем, чтобы оказаться незваным гостей в Санкеллане.
— Ты знаешь здесь «Чашу Пелиппы?» — спросил он громко. — Это что-то вроде таверны или постоялого двора.
— Никогда о таком не слышал, господин монах, — мрачно сказал Синетрис. — Похоже, что это какой-то притон, один из тех, где Синстрису не место. — Теперь, когда они были уже в относительно спокойных водах каналов, лодочник был снова исполнен достоинства. Изгримнур подумал, что предпочитает Синетриса-нытика.
— Клянусь древом, ночью нам ее ни за что не найти. Отвези меня в какую-нибудь знакомую тебе таверну. Нужно немного подкрепиться.
Синетрис направил лодку по каким-то пересекающимся каналам в ту часть города, где располагались питейные заведения. Здесь было весьма оживленно, несмотря на поздний час. Дощатые настилы были увешаны аляповато раскрашенными фонарями, которые болтались на ветру, а проулки были полны пьяных гуляк.
— Вот славное местечко, святой братец, — произнес Синетрис, когда они причалили к трапу, ведущему к хорошо освещенному заведению. — Здесь можно и выпить и поесть. — Синетрис, осмелев теперь, когда их путешествие благополучно закончилось, одарил Изгримнура приятельской щербатой улыбкой. — Тут и девочки есть, — улыбка стала несколько неуверенной, когда он увидел выражение лица Изгримнура, — или мальчики, если вам больше нравится.
Герцог выпустил большую струю воздуха сквозь стиснутые зубы. Он сунул руку в карман и вытащил золотой император, положил его аккуратно на банку около тощей ляжки Синетриса, затем ухватился за трап.
— Вот твое воровское жалование, как и обещано. Теперь я тебе дам совет, как тебе провести сегодняшний вечер.
Синетрис настороженно поднял голову.
Изгримнур сурово сдвинул свои кустистые брови.
— Потрать его на то, чтобы не попадаться мне на глаза. Потому что если я тебя еще увижу, — он поднял в воздух волосатый кулак, — я поверну твои глаза задом наперед в твоей пустой башке. Понял?
Синетрис быстро опустил в воду весла и подал назад, так что Изгримнуру пришлось поспешно поставить вторую ногу на перекладину лестницы.
— Вот как вы, монахи, обращаетесь с Синетрисом за всю его службу?! — сказал разгневанный лодочник, надув свою хилую грудь, как воркующий голубь. — Неудивительно, что у церкви такая дурная слава! Ты… бородатый варвар! — И он заработал веслами, удаляясь в темный канал.
Изгримнур хрипло рассмеялся и потопал наверх в таверну.
После нескольких тревожных ночей, проведенных на берегу, когда он должен был следить, чтобы от него не улизнул коварный Синетрис, который несколько раз делал такие попытки, бросая Изгримнура на холодном и пустынном ветреном побережье Ферракоса, герцог Элвритсхолла наконец-то как следует отоспался. Он оставался в постели до тех пор, пока солнце не поднялось высоко в небе, затем позавтракал солидной порцией хлеба с медом, который запил кружкой эля. Был уже почти полдень, когда ему рассказали, как добраться до «Чаши Пелиппы», и он снова оказался под дождем на одном из каналов. На этот раз его лодочником был вранн, на котором, несмотря на страшный холод, была только набедренная повязка и широкополая шляпа с красным намокшим пером, уныло свисавшим с полей. Его угрюмое молчание явилось приятной переменой после бесконечного нытья Синетриса. Изгримнур сидел, поглаживая свою отраставшую бороду и наслаждаясь видами промокшего Кванитупула — города, в котором он давно не был.
Буря, очевидно, приостановила торговлю в городе. Если только со времени его последнего визита не произошло больших изменений, в полдень на воде должны быть лодки, а на пешеходных помостах — люди. Те немногие, которых он заметил, спешили куца-то. Даже привычные крики приветствии и вызова на соревнование среди лодочников звучали приглушенно. Жители казались замороженными почти до неподвижности, подобно насекомым зимой. Снег, который таял на деревянных настилах, и мокрый снег, который приносил в их город ветер, щипал их за обнаженные руки и ноги и покрывал воду в каналах круговой рябью.
Там и сям среди реденькой толпы Изгримнур видел небольшие группы огненных танцовщиков — религиозных маньяков, которые заработали свою дурную славу актами самосожжения. Они уже примелькались герцогу за время его путешествия в Наббан. Эти кликуши с выпученными тазами, которым безразличен холод, стояли на берегах каналов, на их перекрестках и громко возносили хвалу своему темному хозяину — Королю Бурь. Изгримнуру хотелось узнать, откуда они взяли это имя. Он никогда раньше не слышал, чтобы оно звучало южнее Фростмарша даже в детских сказках. Он знал, что это не случайность, но не мог избавиться от мысли, что эти сумасшедшие в белых одеяниях являются пособниками кого-нибудь, вроде Прейратса, а не настоящими провидцами. Если, однако, справедливо было последнее, то их предвидение вполне могло исполниться.
Изгримнур вздрогнул от этой мысли и осенил себя знаком древа. Да, настали черные времена. Несмотря на свои выкрики, огненные танцоры вроде бы не пускали в ход свой обычный трюк самосожжения. Герцог горько усмехнулся: возможно, для этого сегодня несколько сыровато.
