Никакой ответ не приходил, как ни ломал голову Деорнот. Он не мог забыть ухмылку норна. Но было еще одно, промелькнувшее внезапно выражение тревоги…
— Они боятся, — сказал Деорнот, чувствуя, что мысль где-то рядом. — Они боятся…
— Мечей, — прошептал Джошуа. — Конечно, чего же еще они могут бояться?
— Но у нас же нет волшебного меча, — сказал Деорнот.
— Может быть, они этого не знают, — сказал Джошуа. — Может быть, это одно из достоинств Торна и Миннеяра — то, что они невидимы для колдовских сил норнов. — Он хлопнул себя по бедру. — Конечно! Наверно, это так, иначе Король Бурь нашел бы их и уничтожил! Иначе как бы могло существовать такое смертельно опасное для него оружие?
— Но почему они не дают нам повернуть на восток?
Принц пожал плечами.
— Кто может это сказать? Нам следует еще поразмыслить над этим, но я думаю, ответ здесь. Они опасаются, что у нас уже есть один или два меча, и боятся выступить против нас, пока они этого не проверили.
Деорнот чувствовал, что сердце его падает.
— Но вы слышали, что сказало это отродье: они уже знают.
Улыбка Джошуа угасла.
— Да. По крайней мере, они почти уверены. Однако все же это знание может быть нам на руку каким-то образом. Каким-то образом. — Он встал. — Но они больше не боятся к нам приближаться. Нам нужно двигаться еще быстрее. Пошли.
Не в силах понять, как такой потрепанный и упавший духом отряд может двигаться быстрее, Деорнот последовал за принцем к лагерю в свете занимающегося дня.
Глава 7. ПОЖАР РАЗГОРАЕТСЯ
Чайки, кружащие в сером утреннем, небе, печально вторили скрипу уключин. Мерный скрип-скрип-скрип весел был подобен пальцу, неотступно сверлящему ее бок. Мириамель чувствовала, как в душе ее зреет ярость. Наконец она повернулась к Кадраху.
— Ты… предатель! — крикнула она.
Монах смотрел на нее, широко раскрыв глаза, а круглое лицо его побледнело от тревоги.
— Что? — Кадрах явно хотел бы отодвинуться от нее подальше, но они были зажаты тесным сиденьем на корме лодки. Лента, мрачный слуга Страве, наблюдал за ними с раздражением, сидя на скамейке напротив и работая веслами вместе с приятелем.
— Моя леди… — начал монах. — Я не…
Его слабые попытки отрицания еще больше рассердили принцессу.
— Ты принимаешь меня за дурочку? — крикнула она. — Я, может быть, соображаю не слишком быстро, но если хорошенько подумаю, то способна кое-что понять. Граф назвал тебя Падреик, и не он первый.
— Это ошибка, леди. Вторым был умирающий, если помните: он обезумел от боли, жизнь покидала его на Иннискрике…
— Свинья! И я должна поверить! Конечно это просто совпадение: Страве знал, что я покинула замок, практически раньше меня самой? Ты неплохо провел время, не так ли? Тянул веревку за оба конца — вот что ты делал, а? Сначала ты берешь золото Воршевы, чтобы меня сопровождать, потом берешь мое, пока мы в пути: то здесь взял на кувшин вина, то там выпросил денег на еду…
— Я простой служитель Господа, моя леди, — попытался увильнуть Кадрах.
— Молчи… ты… ты подлый пьяница! Ты еще и от Страве получил золото, не так ли? Ты ему дал знать о моем приезде: недаром ты отлучился, как только мы прибыли в Анзис Пелиппе. А пока меня держали взаперти, чем занимался ты? Руководил жизнью в замке? Ужинал с графом? — Она была так расстроена, что с трудом могла говорить. — И… ты еще, наверное, оповестил и тех, к кому меня сейчас везут, так? Так?! Как можешь ты носить свои одежды? Почему Бог просто… просто не убьет тебя за их поругание? Почему ты не сгоришь огнем на месте? — Она остановилась, захлебнувшись злыми слезами, и попыталась обрести дыхание.
— А ну-ка, — сказал Ленти зловеще, причем бровь его изогнулась вниз, к носу, — прекратите этот крик. И никаких трюков!
— Заткнись! — отрезала Мириамель.
Кадрах решил поддержать ее.
— Правильно! Господин хороший, нечего оскорблять леди. Клянусь святым Муирфатом, не могу поверить…
Монаху так и не удалось докончить фразу: вскрикнув от злости, Мириамель уперлась в него и сильно толкнула. Кадрах удивленно выдохнул, замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, и полетел в зеленые воды залива Эметтин.
— Ты что, с ума сошла? — заорал Ленти, уронив весло и вскочив на ноги. Кадрах скрылся в нефритовой волне.
Мириамель встала и закричала ему вслед. Лодка закачалась, и Ленти плюхнулся на свою скамью, причем один из его кинжалов выпал и исчез в воде, сверкнув серебряной рыбкой.
— Негодный еретик! — вопила она монаху, которого не было видно. — Будь ты проклят!
Кадрах всплыл, выплюнув огромную струю соленой воды.
— Тону! — пробулькал он. — Тону! Помогите! — Он снова исчез под водой.
— Вот и тони, предатель! — крикнула Мириамель и тут же взвизгнула, когда Ленти схватил ее за руку и, жестоко скрутив, силой усадил на место.
— Взбесившаяся сучка! — крикнул он.
— Пусть умрет, — она задыхалась, пытаясь высвободить руку. — Тебе-то какое дело?
Он влепил ей оплеуху, чем вызвал новые слезы.
— Господин велел доставить в Наббан двоих, бешеная. Привези я одного — и мне конец.
Тем временем Кадрах снова всплыл, отплевываясь, беспорядочно молотя руками по воде и булькая. Второй слуга Страве, к счастью, не бросил своего весла, и теперь лодка, повернув, направлялась к тому месту, где плескался и кричал Кадрах.
Монах увидел их приближение. В глазах его была паника. Он попытался плыть к ним, но настолько неумело, что голова его снова оказалась под водой. Через мгновение он снова был наверху, причем выражение паники на лице стало еще заметнее.
— Помогите! — визжал он, задыхаясь, судорожные движения рук выдавали его ужас. — Здесь есть!.. Здесь что-то есть!
— Эйдон и все святые! — рыкнул Ленти. — Акулы, что ли?
Мириамель сжалась на корме, рыдая. Ей было все равно. Ленти схватил веревку и бросил конец монаху. Кадрах не сразу увидел его, но через несколько мгновений одна рука его запуталась в веревке.
— Хватайся, дурак! — закричал Ленти. — Хватайся и держись!
Наконец монах ухватился за веревку обеими руками, и Ленти подтянули его к лодке. Второй слуга бросил весло и нагнулся, чтобы помочь. После пары неудачных попыток и массы проклятий им удалось втащить мокрую тушу в лодку. Лодка накренилась. Кадрах лежал на дне, давясь и изрыгая морскую воду.
— Бери свой плащ и вытирай его, — велел Ленти Мириамели, когда монах, наконец, перешел на тяжелое дыхание. — Если он вздумает умереть, ты всю дорогу до берега проделаешь вплавь.
Она неохотно подчинилась.
Коричневые холмы северо-восточного побережья Наббана вставали перед ними. Солнце шло к зениту, бросая на воду медные отблески. Двое мужчин гребли, лодка покачивалась, а уключины скрипели, скрипели и скрипели.
