— Вон что-то на дороге! — хрипло прокричал Слудиг. — Клянусь, что-то впереди! Это тролль!
Бинабик прищурился.
— Никакой надобности, — закричал он возмущенно. — Ни один канук не имеет столько мало ума, чтобы уходить в такую погоду на такую дальность!
Саймон вглядывался в бурлящую тьму перед собой.
— Я ничего не вижу.
— И я тоже, — Бинабик стряхнул снег с подкладки капюшона.
— Я что-то видел, — прорычал Слудиг. — Может, я и ослеп от снега, но разум я не потерял.
— Скорее всего, зверь, — сказал тролль. — Или, если мы лишились везения, какой-нибудь разведчик землекопов. Может, и действительно пора разжигать костер и готовить ночлег, как ты предложил, Саймон. Вон деревья там впереди. Вон, на холме.
Спутники выбрали самое защищенное место. Саймон и Слудиг переплетали стволы ветками, чтобы загородить ночлег от ветра, а Бинабик с помощью своего желтого огненного порошка поджег сырые поленья и начал кипятить воду для супа. Погода была так беспросветна и холодна, что после порции жиденького супа они все завернулись в свои плащи и лежали, дрожа. Вой ветра был слишком силен, чтобы разговаривать, и несмотря на близость друзей, Саймон оказался наедине со своими печальными мыслями, пока его не сморил сон.
Саймон проснулся от горячего дыхания Кантаки на лице. Волчица выла и толкала его своей огромной головой так, что он перекатился на другой бок. Он сел, моргая в слабых лучах утреннего солнца, которое проникало в рощицу. У заграждения намело снежные сугробы, которые образовали белую стену, так что дым от костра, разожженного Бинабиком, почти вертикально поднимался вверх.
— Доброе утро, друг Саймон, — сказал Бинабик. — Мы пережили буран.
Саймон нежно оттолкнул голову Кантаки, упершуюся ему в бок. Она разочарованно вздохнула и отошла. На морде у нее было что-то красное.
— Она все утро имеет большую охоту, — рассмеялся Бинабик. — Предполагаю, много замерзших белок и птиц, да еще те, что свалились с деревьев, обеспечивали ей неплохой завтрак.
— Где Слудиг?
— Он занимается с лошадьми. — Бинабик поковырял костер. — Я убедил его отвести их вниз на равнину, чтобы они не ходили здесь по моему завтраку или по твоему лицу. — Он поднял плошку. — Это последственный бульон. Сушеное мясо подходит к завершению, и я имею предложение, чтобы ты наслаждался его вкусом. Нам предстоят редкие трапезы, если мы имеем желание полагаться на свою собственную охоту.
Саймон не без содрогания обтер лицо пригоршней снега.
— А разве мы не скоро доберемся до леса?
Бинабик снова терпеливо протянул ему плошку.
— С порядочной скоростью, но мы будем проезжать вдоль него, а не через него. Это более окружающий путь, он имеет экономичность — мы не будем иметь необходимость прорубливать себе дорогу. К тому же в такое морозное лето множественность зверей видит сны в гнездах и норах. Поэтому, если ты через мгновение не возьмешь из моих рук этот суп, я буду сам его выпивать. Я, как и ты, не имею желания голодать, к тому же я очень благоразумнее.
— Извини. Спасибо. — Саймон нагнулся над плошкой, наслаждаясь ароматом горячей еды.
— Имеешь полную возможность вымывать миску после окончания питания. — Тролль шмыгнул носом. — Хорошая порция супа — роскошество в таком путешествии.
Саймон улыбнулся:
— Ты говоришь, как Рейчел Дракон.
— Я никогда не имел встреч с Драконом Рейчел, — сказал Бинабик, поднимаясь и отряхивая снег со штанов, — но если она занималась тобой, то, должно быть, эта особа обладает очень большой терпеливостью и бесконечной добротой.
Саймон поперхнулся.
Они достигли перекрестка перед полуднем. Место соединения двух дорог было обозначено только тонкой каменной стрелой, установленной вертикально на промерзшей земле. Серо-зеленый мох, устойчивый к морозу, мрачно цеплялся за нее.
— Старая туметайская дорога проходит через лес, — Бинабик указал на едва различимый след дороги, которая вилась через ельник. — Я предполагаю, что ее использование затруднительно в благодарность лесной растительности. Нам очень лучше использовать Белую дорогу. Есть возможность, нам будут встречаться покинутые поселения, где вероятно найти питание.
Белая дорога оказалась не намного более новой, чем та, что вела от древнего города Тумет'ая. На ней встречались, однако, некоторые признаки недавнего пребывания людей — сломанный и заржавевший обод колеса, повисший на ветке, куда его определенно забросил разгневанный возница; заточенная колесная спица, которую, очевидно, использовали для укрепления палатки, полузасыпанный снегом круг из обожженных камней.
— Кто живет в этих местах? — поинтересовался Саймон. — Откуда здесь вообще дорога?
— Раньше к востоку от монастыря святого Скенди было несколько маленьких поселков, — сказал Слудиг. — Помнишь Скенди — засыпанное снегом местечко, мимо которого мы шли к Драконьей горе? Там были какие-то селения: Совебек, Гринсаби и другие, насколько я помню. Думаю, лет сто назад или около того люди этой дорогой объезжали лес, когда ехали из Тритингов, так что здесь было и несколько таверн, возможно.
— Еще раньше, более столетия назад, — подтвердил Бинабик, — по этим местам проезживало очень много народа. Мы, кануки, то есть некоторые из нас, отправлялись далеко на юг летом, иногда до окраин земель низоземцев. Да и сами ситхи путешествовали повсюду. Только в последние печальные дни эти земли перестали слышать голоса.
— Они кажутся совершенно пустыми сейчас, — заметил Саймон. — Такое впечатление, что здесь вообще никто не может жить.
Они следовали этой извилистой дорогой весь недолгий день. Деревья здесь, на окраине леса, росли гуще, местами так тесно стоя по обочинам дороги, что, казалось, путешественники, сами того не желая, уже въехали в Альдхортский лес. Наконец они достигли очередного верстового столба, который одиноко торчал у дороги, не обозначая ни видимого перекрестка, ни иной дорожной приметы, Слудиг спешился, чтобы рассмотреть его поближе.
— На нем руны, но стершиеся. — Он отколупнул часть промерзшего мха. — Мне кажется, здесь говорится, что недалеко Гринсаби. — Он поднял голову, улыбаясь в заиндевелую бороду. — Может, хоть увидим крышу, даже если и ничего другого. Это было бы приятной переменой. — Он вернулся к лошади гораздо более пружинистой походкой и ловко вскочил в седло. Саймон тоже взбодрился. Даже покинутый город был гораздо предпочтительнее неуютной пустыни.
Ему на ум пришли слова песни Бинабика. «Вы погрузились в холодные тени…» На миг он ощутил полное одиночество. Может быть город и не совсем покинут. Может быть, там найдется таверна с очагом и едой…
Пока Саймона терзала тоска по достижениям цивилизации, солнце совсем скрылось за лесом. Поднялся ветер, и ранние северные сумерки опустились на них.
Небо было все еще довольно светлым, но снежный ландшафт уже стал серо-голубым, насыщаясь тенями, как тряпка чернилами. Саймон и его товарищи совсем было остановились, чтобы разбить лагерь и уже громко обсуждали эту возможность, когда перед ними возникли первые окраинные строения Гринсаби.
