Мириамель не сказала ничего. Она злилась и тем не менее чувствовала себя опустошенной. Если Кадрах сказал правду, тогда, возможно, действительно не было никакой надежды. Если Прейратс настолько могуществен — если у него есть план, благодаря которому он может подчинить своей воле даже Короля Бурь, — тогда, даже если Мириамель каким-то чудесным образом найдет своего отца и убедит его прекратить развязанную им войну, красный священник все равно найдет способ повернуть все в свою пользу.
Никакой надежды. Странно было думать об этом. Какими бы незначительными ни казались их шансы, у Джошуа и его союзников всегда была слабая надежда за которую они могли цепляться, — надежда на Великие Мечи. Если и она исчезла… Мириамель почувствовала головокружение. Как будто она вошла в знакомую дверь и обнаружила зияющую бездну у самого порога.
— Я был жив, но ранен и ошеломлен. Я был в ужасном месте. Ни один живой человек не должен видеть эти черные, черные склепы под башней Прейратса. А идти наверх означало побег через башню, мимо самого Прейратса. Я не мог себе представить, что такое может увенчаться успехом. Единственное, на что я мог рассчитывать, — это то, что он, очевидно, счел меня мертвецом. Поэтому я пошел другим путем. Вниз.
Кадраху пришлось замолчать и вытереть пот с бледного лица, хотя в пещере было прохладно.
— Когда мы были во Вранне, — внезапно сказал он Мириамели, — я не смог заставить себя спуститься в гнездо гантов… потому что это было слишком похоже на туннели под башней Хьелдина.
— Ты был здесь раньше? — Против ее воли монаху удалось снова привлечь ее внимание. — Здесь? Под замком?
— Да, но не в тех местах, где были вы и где я шел за вами. — Он снова отер лоб. — Сохрани меня Искупитель, хотел бы я, чтобы мое бегство проходило через те части этого огромного лабиринта, которые вы видели! Путь, которым шел я, был гораздо хуже. — Он пытался подобрать слова, но не смог. — Гораздо, гораздо хуже.
— Хуже? Почему?
— Нет. — Кадрах покачал головой. — Я не скажу вам. Здесь много входов и выходов, и не все из них… нормальны. Я не буду больше говорить об этом, и если бы вы могли видеть хоть часть того, что видел я, вы были бы благодарны за то, что ничего об этом не знаете. Казалось, это были долгие годы — то время, которое я провел под землей. И я видел, и слышал, и ощущал вещи… вещи, которые… — Он остановился, снова покачав головой.
— Тогда не рассказывай нам. В любом случае я тебе не верю. Как ты мог бежать незаметно, если, как ты только что сказал, Прейратс легко вызвал бы тебя обратно?
— У меня было — у меня все еще есть — некоторое знание Искусства. Я смог создать… что-то вроде тумана вокруг меня. Я до сих пор храню его. Вот почему вас не смогли вызвать к Сесуадре, как Тиамака и остальных. Они просто не нашли вас.
— А почему это не защитило тебя от Прейратса раньше, когда он вызывал тебя? Ты же объяснял, что не мог убежать и был вынужден шпионить и доносить? Самый подлый предатель в мире! — Она испытывала отвращение к самой себе за то, что снова оказалась втянутой в разговор. Она была еще более сердита за то, что тратила свое доверие и участие на человека, который делал то, что сделал этот монах. Она защищала его от мира — и оказалась в дураках. Он был предателем до самых глубин своей черной души.
— Потому что он думает, что я умер! — Кадрах почти кричал. — Если бы он знал, что я жив, то нашел бы меня достаточно скоро. Он бы сдул мой несчастный защитный туман, и я оказался бы обнаженным и беспомощным. Во имя всех богов, старых и новых, Мириамель, почему, вы думаете, я так стремился бежать с корабля Аспитиса? Когда я начал понимать, что он прислужник Прейратса, я не мог думать ни о чем, кроме того, что он может сказать своему господину, что я все еще жив. Спаси нас Эйдон, почему, вы думаете, я так умолял убить его, когда мы снова встретились в Озерных Тритингах? — Он снова вытер пот. — Я могу только предположить, что Прейратс не знал имени «Кадрах», хотя я пользовался им и раньше. Но у меня было много имен — даже краснорясый демон не может знать их все.
— Итак, вы совершали выхождение на свободу через туннели, — подсказал Бинабик. — Киккасут! Это место в действительности имеет большую похожесть на пещерный город в Минтахоке. Большинство событий, обладающих великой важностью, происходят под камнем.
— «Выхождение на свободу»? — Кадрах усмехнулся. — Как можно назвать свободным человека, узнавшего то, что стало известно мне? Да, я наконец выбрался наверх из глубочайших глубин; я думаю, к этому времени я был почти совершенно сумасшедший. Я ушел на север, прочь от Прейратса и Хейхолта, хотя в то время не имел ни малейшего представления, куда мне податься. Я свернул в Наглимунд, думая, что буду в наибольшей безопасности в месте, собиравшемся противостоять Элиасу и его главному советнику. Но скоро стало ясно, что Наглимунд тоже будет атакован и разбит, так что я принял предложение леди Воршевы отвезти Мириамель на юг.
— Ты сказал, что несвободен из-за знания, которое у тебя было, — медленно проговорила принцесса, — но ни с кем не разделил это знание. Может быть, это самое гнусное из всех твоих преступлений, Кадрах. Страх перед Прейратсом мог заставить тебя делать ужасные вещи, но быть свободным от него и все равно ничего не сказать, в то время как все мы думали, боролись, страдали и умирали… — Она покачала головой, стараясь, чтобы слова отразили холодное презрение, которое она испытывала. — Этого я простить не могу.
Он твердо посмотрел на нее:
— Теперь вы действительно знаете меня, принцесса Мириамель.
Долгое молчание нарушало только слабое пение дворров, тихонько бормотавших что-то друг другу. Бинабик решительно прервал его:
— Мы достаточно говаривали об этих вещах. И я имею должность размышлять о том, что говаривал Кадрах. Но мы имеем здесь кое-что с очевидностью. Джошуа и его люди разыскивают Сверкающий Гвоздь, и они имеют обладание Торном. Они собираются приносить все это сюда, если будут иметь эту возможность, но они не имеют никакого знания относительно того, что этот вот говорит о Прейратсе. Если мы не имеем ни одну другую причину, чтобы побегать и спасаться, то теперь приходит вышеназванная, довольно большая. — Он взмахнул сжатым кулаком. — Но то, что есть за этой дверью, будет первым воспрепятствованием. Как мы будем побегать в конце концов?
— Если только мы не упустили свой шанс, слушая повествование брата Кадраха о его предательстве. — Мириамель перевела дыхание. — Раньше там была всего горстка норнов — а теперь, возможно, успела уже собраться целая армия.
Бинабик посмотрел на монаха, но Кадрах закрыл лицо руками.
— Мы должны предпринимать попытку к освобождению. Если только один из нас сохранится, чтобы донести к остальным это повествование, это будет великая победа.
— И даже если все уже потеряно, — сказала Мириамель, — но несколько норнов не доживут до своей окончательной победы, то я согласна даже на такой успех.
7. МОЛОТ БОЛИ
— Принц Джирики. Наконец-то мы встретились. — Джошуа поклонился и протянул левую руку; браслет кандалов, который он носил в память о заключении у своего брата, темнел на его запястье. Ситхи сделал странно угловатый поклон своего народа, потом тоже протянул руку. Изгримнур не мог не подивиться на такую странную сцену.
