Дракон был мертв, это то, что прошептала Лилит там, в том окне в прошлое. А король Эльстан — часть моей истории? — подумал Саймон. Вот почему Моргенс послал мне это кольцо! А величайшая тайна Ордена Манускрипта — что дракона убил тот, кто нашел его, а не Джон. Через прошедшие века Саймон был посланником Эльстана. Это был груз чести и ответственности, о котором он едва мог думать сейчас, богатство, которым он насладится в полной мере, если выживет, позорная тайна, могущая изменить жизнь почти всех, кого он знает. Но Лилит показала ему и еще кое-что. Она показала ему Инелуки со Скорбью в руках, и вся его ненависть была устремлена на…
Башню! — Внезапно он снова ощутил, какая опасность грозит всему миру. Я должен отнести туда Сверкающий Гвоздь. Я напрасно тратил время.
Саймон повернулся, чтобы снова посмотреть на каменное лицо Эльстана. Он поклонился основателю Ордена Манускрипта как сеньору, как бы смакуя странность всего этого, потом повернулся спиной к окруженному статуями трону и быстро пошел по каменным плитам.
Гобелены из холла исчезли, и ступеньки к потайной двери теперь были на виду. Саймон поднялся по ним и вылез через окно, нервное возбуждение в нем боролось со страхом. Двор мог бы оказаться полным вооруженных людей, но они наверняка забыли о Саймоне, мальчике-призраке, который знал все входы и выходы в Хейхолте. Нет, не просто о мальчике — о сире Сеомане, Носителе Великих Тайн.
Холодный ветер ударил ему в лицо, как стенобитный баран, чуть не опрокинув его с выступа стены. Вихрь швырял пригоршни снега ему в лицо, так что Саймон едва не ослеп. Он прищурился, держась за оконную щель. Стена за окном была шириной в шаг. В десяти локтях от него внизу вооруженные люди кричали и металл звенел о металл. Кто это сражается? Он слышал рев гигантов или это были просто завывания бури? Саймону казалось, что он различает огромные белые фигуры, дерущиеся во мгле, но он не смел слишком долго смотреть на то, что ожидало бы его, упади он со стены.
Он посмотрел вверх. Башня Зеленого ангела маячила над головой, вырываясь из путаницы крыш Хейхолта, как ствол белого дерева, короля древнего леса. Черные тучи венчали ее шпиль, молнии озаряли небо.
Саймон спустился с выступа и начал медленно двигаться на четвереньках по стене. Пальцы его быстро онемели. Саймон цеплялся за ледяной камень и старался держаться как можно ниже, чтобы яростный ветер не сбросил его со стены.
Узирис на древе! Она никогда раньше не была такой длинной!
Это мог бы быть мост над безднами ада. Крики боли и ярости, так же как и менее отчетливые звуки, доносились из мглы. Некоторые из них были такими громкими, что он вздрагивал и почти терял равновесие. Холод был ужасный, а ветер все толкал и толкал. Он не отрывал глаз от узкого выступа стены, пока он не кончился. Между концом стены и площадкой, окружавшей четвертый этаж Башни Зеленого ангела, разверзлась пропасть ширины почти такой же, как рост Саймона. Саймон скорчился у этой пропасти, сопротивляясь ударам ветра и пытаясь собраться с духом, чтобы прыгнуть. Очередной порыв ветра толкнул его так сильно, что Саймон почти лег на стену.
Ну вот, сказал он себе. Ты делал это сотни раз.
Но не в метель, заметила другая его часть. И не над вооруженными людьми, которые разрубят тебя на куски, прежде чем ты поймешь, уцелел ли после падения.
Он поморщился от мокрого снега и засунул руки под мышки, чтобы немного согреть их.
Ты несешь тайны Ордена, сказал он себе. Моргенс доверял тебе. Это было напоминание и заклинание. Он прикоснулся к Сверкающему Гвоздю, чтобы убедиться, что меч надежно прикреплен к поясу; его тихая песня как бы выгнулась при прикосновении, как спина кошки, которую погладили. Потом Саймон осторожно поднялся и встал, пригнувшись, у края стены. Несколько долгих мгновений он неуверенно покачивался, ожидая, чтобы ветер хоть немного ослабел, произнес быструю молитву и прыгнул.
Ветер подхватил его в воздухе и потащил в сторону. Саймон не попал на площадку и провалился в пустоту, но рука его схватилась за один из зубцов, и он повис. Ветер трепал его, башня и небо кружились над головой, словно в любой момент мироздание могло перевернуться. Он чувствовал, что его влажные пальцы скользят по камню, и быстро ухватился за зубец второй рукой, но это была жалкая помощь. Его ноги болтались над пустотой и хватка быстро слабела.
Саймон пытался не обращать внимания на свирепую боль, впившуюся в его и без того измученные суставы. Он как будто снова был привязан к колесу и растянут до предела, но на сей раз у него был выход. Если он разожмет руки, все будет кончено в один миг. Наступит покой.
Но он видел слишком много и слишком много страдал, чтобы успокоиться в забвении.
Напрягшись так, что чуть не потерял сознание от боли, он подтянулся немного выше. Когда его руки согнулись настолько, насколько это было возможно, он попытался нащупать новую опору. Наконец концы его пальцев нашли расщелину между камнями; он снова подтянулся, невольный крик боли вырвался из его груди. Камень был скользкий, он чуть не упал, но все же с последним рывком ему удалось подтащить верхнюю часть тела к зубцам площадки, однако ноги его все еще торчали над пропастью.
Ворон, укрывшийся под навесом башни, смотрел на него. Желтые глаза птицы были пусты. Саймон подтянулся еще немного вперед, ворон отскочил чуть подальше и склонил голову набок, наблюдая. Саймон подполз к окну башни, думая только о том, чтобы спрятаться от ледяного ветра. Руки и плечи его болели, лицо было опалено жгучим холодом. Схватившись за раму, он внезапно почувствовал, как что-то новое охватило его: жгучее покалывание, пробежавшее по коже и бесившее, как укусы тысячи муравьев. Ворон метнулся в небо, подхваченный сильным ветром, и скрылся из глаз.
Жжение становилось сильнее, суставы сводило судорогой. Что-то выжимало воздух из его груди. Саймон понял, что прыгнул прямо в западню, поставленную специально для того, чтобы ловить и убивать не в меру прытких судомоев.
Простак, подумал он. Вот уж кто простак!
Он полувполз-полуупал в окно башни, прямо на лестницу. Давление внезапно прекратилось. Саймон лежал на холодных камнях, его била дрожь. Он никак не мог отдышаться. В голове стучало, шрам на щеке горел. Желудок, казалось, поднялся к горлу.
Тут что-то сотрясло башню — глубокий звон, словно зов чудовищного колокола, отдавшийся в костях Саймона и пронзивший его череп. Такого он не слышал никогда в жизни. Долгие мгновения мир казался вывернутым наизнанку.
Саймон, дрожа, сжался на ступеньках.
Это не колокола башни, подумал он, когда эхо стихло и в голове у него начало проясняться. Они звонили каждый день всю мою жизнь. А это что было?
Он немного согрелся, и кровь прилила к онемевшим рукам. Горела не только щека. Саймон провел пальцами по лбу и обнаружил вздувающуюся над глазом шишку. Даже легкое прикосновение к ней заставило его зашипеть от боли.
Могло быть и хуже, сказал он себе. Я мог стукнуться головой, когда прыгал на стену. Тогда сейчас меня уже не было бы. А теперь я в башне. Я там, где должен был… где хотел оказаться Сверкающий Гвоздь…
