Стренгъярд откашлялся.
— Сир Камарис, да упокоит Господь его беспокойную душу, — священник быстро начертал древо, — признался мне в том, чего не мог сказать остальным. Это признание должно уйти со мной в могилу. — Стренгъярд покачал головой. — Да сохранит его Искупитель! Но он вообще стал говорить со мной потому, что Адиту и Джулой хотели знать, был ли он в Джар… и встречался ли он с Амерасу. Он встречался.
— Он раскрыл принцу Джошуа свой секрет, я уверен, ~ пробормотал Изгримнур. Вспомнив ту ночь и ужасное выражение лица Джошуа, он снова подумал, какие же это слова могли заставить принца выглядеть так, как он выглядел. — Но Джошуа тоже умер, упокой его Господь. Мы никогда не узнаем.
— Но даже несмотря на клятвы отца Стренгъярда, что все это не имеет никакого отношения к нашей битве, — сказал Джирики, — по-видимому, Утук'ку и ее союзник не знали этого. Королева Наккиги знала, что Амерасу виделась с Камарисом. Возможно, она каким-то образом узнала это у самой Первой Праматери во время их схватки. Внезапное появление на сцене Камариса, который мог обладать некой мудростью, полученной от Амерасу, и, кроме того, имел долгий опыт общения с одним из Великих Мечей… — Джирйки покачал головой. — Мы не можем знать, но они, по-видимому, решили, что это слишком большой риск. Они, очевидно, думали, что со смертью Камариса меч найдет нового носителя, менее способного помешать их плану. В конце концов, Торн не был таким преданным существом, как волчица Бинабика.
Саймон откинулся назад и уставился в пространство.
— Значит, все наши надежды и поиски мечей были ловушкой. И мы попались в нее, как дети. — Он нахмурился.
Изгримнур знал, что он винит во всем себя.
— Это была чертовски хитрая ловушка, — заявил герцог. — Ее, похоже, выдумывали очень долго. И в конце концов у них же ничего не вышло!
— Вы в этом уверены? — Саймон повернулся к Джирики: — Мы знаем, что у них ничего не вышло?
— Изгримнур рассказывал, как бежали хикедайя, когда рухнула башня, — те из них, кто остался в живых. Я не жалею, что он не стал преследовать их, потому что хикедайя осталось мало, а наш народ редко рождает детей. Многие умерли в Наглимунде и многие здесь. Тот факт, что они бежали, вместо того чтобы сражаться до смерти, о многом говорит. Они сломлены.
— Даже когда Утук'ку вырвала у нас контроль над Прудом, — вступила Адиту, — мы все равно боролись с ней. И когда Инелуки начал побеждать, мы почувствовали это. — Долгая пауза была красноречивой. — Но также мы почувствовали, когда умерло его смертное тело — тело короля Элиаса. Инелуки разрушил место за гранью смерти, которое было его убежищем, и рисковал окончательным исчезновением возвращаясь в мир. Он рисковал и проиграл. И теперь, бесспорно, от него ничего не осталось.
Саймон поднял брови:
— А Утук'ку?
— Она жива, но сила ее уничтожена. Она тоже многим рисковала, и это благодаря ее магии Инелуки смог закрепиться в башне, когда время повернулось вспять. Неудача разрушила эту магию. — Адиту пристально смотрела на Саймона своими янтарными глазами. — Я видела ее, Сеоман, видела ее в своих мыслях так ясно, словно она стояла передо мной. Огни Пика Бурь погасли, и залы опустели. Она осталась одна. Ее серебряная маска разрушена.
— Ты хочешь сказать, что видела ее? Видела ее лицо?
Адиту наклонила голову:
— Ужас перед собственной древностью заставил ее спрятать свое лицо давным-давно. Но для тебя, Сеоман Снежная Прядь, она выглядела бы всего лишь старой женщиной. Лицо ее сморщилось и обрюзгло. Утук'ку Сейт-Хамака старейшая, но ее мудрость развращена эгоизмом и тщеславием. Некогда она стыдилась того, что годы сделали с ней. А теперь даже ужас и сила, которыми она владела, оставили ее.
— Значит, могущество Пика Бурь и Белых лисиц иссякло? — спросил Изгримнур. — Мы понесли много потерь, но могли бы потерять гораздо больше — все, Саймон. За многое мы должны благодарить тебя и Бинабика.
— И Мириамель, — тихо сказал Саймон.
— И Мириамель конечно же.
Молодой человек посмотрел на собравшихся вокруг него, потом снова повернулся к герцогу:
— Не только это привело вас сюда, я знаю. Вы ответили на мои вопросы. Теперь очередь за вашими.
Изгримнур не мог не заметить, как возросла уверенность Саймона. Он был по-прежнему вежлив, но по его голосу было ясно, что он никому не уступит. Так и должно было быть. Но где-то под этим скрывалась ярость, которая заставила Изгримнура помедлить, прежде чем заговорить.
— Джирики рассказал мне о тебе, о твоем происхождении. Я думал, что мы первыми принесем тебе эту новость, но что-то в твоем лице сказало мне, что ты сам это обнаружил. Значит, ты знаешь, что ты крови Эльстана-Рыбака, — продолжал Изгримнур, — последнего короля Эркинланда, разделенного столетием с Престером Джоном.
— Основывателя Ордена Манускрипта, — добавил Бинабик.
— И того, кто на самом деле убил дракона, — сухо сказал Саймон. — И что из этого?
Несмотря на его кажущееся спокойствие, в глубине души Саймона явствено двигались какие-то могущественные течения. Изгримнур был озадачен.
Прежде чем герцог успел сказать что-нибудь еще, заговорил Джирики:
— Прости, я не мог сказать тебе раньше, Сеоман, друг мой. Я боялся, что это только обременит и смутит тебя или побудит к опасному риску.
— Я понимаю, — сказал Саймон, но голос его звучал недовольно. — Как ты это узнал?
— Эльстан Фискерн был первым смертным королем после падения Асу'а, который дотянулся до зидайя. — (Солнце садилось, небо за окнами потемнело. Свежий ветер ворвался в Тронный зал и пошевелил знамена на полу. Белые волосы Джирики тоже затрепетали.) — Он знал нас, и некоторые из нашего народа встречались с ним иногда в пещерах под Хейхолтом — в руинах нашего дома. Он боялся, что знания зидайя могут быть потеряны навсегда и что мы даже можем начать борьбу с родом человеческим, особенно после того, что сделал Фингил. Он был недалек от истины. Мой народ не очень-то любил смертных. Но и род Эльстана не любил бессмертных. По мере того как проходили годы его царствования, были сделаны маленькие шаги навстречу друг другу, мы обменялись небольшими секретами, и хрупкое доверие было установлено. Мы, вовлеченные в этот процесс, держали его в тайне. — Джирики улыбнулся: — Я говорю «мы», но сам я был всего лишь посланцем, выполняя поручения Первой Праматери, которая не могла позволить, чтобы ее непрекращающийся интерес к смертным стал известен даже в кругу ее собственной семьи.
— Я всегда ревновала тебя, Ивовый Прутик, — сказала Адиту, смеясь. — Такой молодой и с такими важными поручениями.
Джирики снова улыбнулся:
— Во всяком случае, что бы ни произошло, если бы Эльстан остался жив, продолжил бы он свою линию или нет — этого не случилось. Пришел огненный червь Шуракаи, и, убивая его, Эльстан сам был убит. Либо оказавшийся его наследником Джон знал что-то о связи Эльстана с нами и боялся, что мы раскроем обман Джона о драконе, либо была какая-то иная причина для его неприязни — я не знаю. Но он решил выгнать нас из наших последних убежищ. Он не нашел их все, и даже не приблизился к Джао э-Тинукай, но причнил нам огромный вред. Практически все наши контакты со смертными прекратились при жизни Джона.
