Он медленно вытащил ноги из земли, двигаясь так осторожно, как некогда при ловле лягушек во рву Хейхолта.
Тише, тише, говорил он себе. Не темнота, нет. Нужен свет. Им нечего будет искать, если я потеряю свет.
Образовалась маленькая лавина. Комья земли скользили по покатому склону. Новая осыпь остановилась совсем рядом с факелом. Сердце Саймона почти замерло.
Тише, тише. Еще тише.
Саймон задержал дыхание, погрузив руки в крошащуюся землю вокруг факела. Подняв головню, он вздохнул.
Саймон снова начал очищать факел, обжигая те же пальцы и ругаясь теми же проклятиями, что и в первый раз. Потом он обнаружил, что ножны с канукским кинжалом до сих пор привязаны к его ноге. После произнесения краткой благодарственной молитвы за то, что казалось первым признаком удачи в последнее время, он закончил работу при помощи костяного лезвия. Саймон подумал о том, сколько еще будет гореть факел, но быстро отогнал эту мысль. У него нет никаких шансов прорыть ход наружу, это было очевидным. Так что он пройдет немного дальше вниз по туннелю и будет ждать, когда Мириамель и Бинабик докопаются до него сверху. Они, конечно, сделают это очень скоро. А в туннеле полно воздуха, особенно если об этом не думать…
Когда он наклонил факел и пламя снова охватило головню, новая порция земли скатилась по склону. Саймон был так сосредоточен на своем занятии, что не обращал на это внимания, пока сверху не покатились новые комья. Он поднял факел и, прищурившись, посмотрел на засыпанную часть туннеля. Земля… двигалась!
Что-то похожее на крошечное черное дерево выбилось из земли, шевеля плоскими тонкими веточками. Мгновением позже рядом выросло еще одно, потом плоский бугорок начал пробиваться между ними. Это была голова. Слепые белые глаза смотрели прямо на него, ноздри подергивались. Рот искривился в ужасном подобии человеческой улыбки.
Новые и новые руки и головы прорастали сквозь землю. Саймон, скованный леденящим ужасом, медленно поднялся на дрожащие ноги, сжимая в руках нож и факел.
Буккены! Землекопы! Горло его сжалось.
Всего их было примерно полдюжины. Вылезая из рыхлой земли, они сбивались в кучу, тихо щебеча между собой. Движения их были такими резкими, а тонкие руки и ноги так перепутались, что Саймон не мог точно пересчитать их.
Узирис Эйдон, молился он про себя. Я под землей с буккенами. Спаси меня! Кто-нибудь, пожалуйста, спасите меня!
Они двигались вперед всей кучей, но потом внезапно разделились, бросившись к стенам. Саймон закричал от страха и ударил ближайшего факелом. Тот завизжал, но все-таки прыгнул вперед, обхватив руками и ногами Саймона; острые зубы вонзились ему в руку, так что он чуть не выронил факел. С новым криком, больше похожим на скрежет, Саймон изо всех сил ударил рукой по стене туннеля, пытаясь сбросить тварь. Несколько других, ободренных удачей, возбужденно пища, тоже перешли к нападению. Саймон ударил одного, и нож, разрывая куски заплесневелой ткани, в которую был одет землекоп, глубоко вошел в тело. Он еще раз ударил рукой по стене и почувствовал, как трещат маленькие кости. Тварь, вцепившаяся ему в запястье, свалилась, но рука Саймона горела и пульсировала, словно укушенная ядовитой змеей.
Он двинулся назад, с трудом скользя на коленях по рыхлой земле, пытаясь удержать равновесие. Землекопы наступали. Он размахивал факелом, образуя широкую дугу; три твари все еще стояли, глядя на него. Их маленькие сморщенные лица были напряжены, рты открыты в ненависти и страхе. И два маленьких съеженных тела валялись там, где он только что стоял на коленях. Значит, их было всего пять?..
Что-то свалилось с потолка прямо ему на голову. Зазубренные когти царапали его лицо, сильные пальцы вцепились в верхнюю губу. Саймон вскрикнул, схватил извивающееся существо и дернул. После недолгого сопротивления оно оторвалось, прихватив клочья волос Саймона. Все еще крича от омерзения и ужаса, он ударил тварь о землю и швырнул ее безвольным телом в остальных. Он еще успел увидеть, как трое землекопов бросились назад в темноту, прежде чем повернулся и пополз вниз по туннелю так быстро, как только мог, ругаясь, шипя и отплевываясь от омерзительного маслянисто-жирного вкуса руки землекопа.
Саймон ждал, что кто-то вот-вот вцепится ему в ноги, но он полз уже некоторое время, когда обернулся и поднял факел. Ему показалось, что в темноте блестят белые глаза, но он не был уверен. Саймон повернулся и снова пополз. Дважды он ронял факел и подхватывал его так быстро и с таким ужасом, словно это было его собственное сердце, выпавшее из груди.
Судя по всему, землекопы не стали преследовать его. Саймон чувствовал, что ужас отступает, но сердце его все еще бешено колотилось. Земля под руками и коленями становилась плотнее.
Через некоторое время он остановился и сел. В свете факела он не увидел преследователей, но что-то вокруг изменилось. Он посмотрел наверх. Потолок теперь был гораздо выше. Слишком высоко, чтобы сидя дотянуться рукой.
Саймон глубоко вздохнул, потом еще раз. Он не двигался с места, пока не почувствовал, что воздух начинает приносить ему пользу, потом поднял факел и снова огляделся. Туннель действительно стал шире и выше. Он протянул руку, чтобы потрогать стену — она была твердой на ощупь, почти как кирпич.
Оглянувшись последний раз, Саймон с трудом встал на ноги. Потолок был примерно на ширину ладони выше его головы. До невозможности уставший, он поднял факел и пошел вперед. Теперь он знал, почему Бинабик и Мириамель не смогли докопаться до него. Он надеялся, что землекопы не поймали Бинабика в могиле. Ему не хотелось думать об этом — его бедный друг! Храбрый маленький человек! Но у Саймона были собственные неотложные проблемы.
Бесформенный туннель, похожий на кроличью ногу, вел вниз, в темные глубины земли. Саймону отчаянно хотелось вернуться к свету, почувствовать ветер на лице — меньше всего ему хотелось оставаться в этой узкой могиле, но больше идти было некуда. Он опять был один. Совершенно, совершенно один.
Все его суставы болели. Пытаясь отогнать мрачные мысли прежде, чем они успевали угнездиться в мозгу, испытывавшем не меньшую боль, чем его измученное тело, Саймон брел вниз, во тьму.
5. УПАВШЕЕ СОЛНЦЕ
Эолер смотрел на остатки эрнистирийского отряда.
Около сотни человек согласились покинуть западные земли, чтобы сопровождать его. Теперь их оставалось немногим более сорока. Эти чудом выжившие люди толпились вокруг костров у подножия холма под Наглимундом; лица их были изможденными, глаза пустыми, как пересохшие колодцы.
Только посмотрите на этих несчастных, храбрых мужчин, думал Эолер. Кому бы пришло в голову, что мы побеждаем? Граф знал, что, как и любой из них, совершенно опустошен потоками крови и храбрости, которых требовала от него битва; он чувствовал себя бесплотным, как привидение.
Он переходил от одного костра к другому, когда шепот странной музыки донесся с вершины холма. Эолер увидел, как лица мужчин ожесточились; солдаты невесело перешептывались. Это пели ситхи, охранявшие разрушенные стены Наглимунда. Даже пение бессмертных союзников было таким чуждым, что люди беспокоились. Что же говорить о том, когда начинали петь норны?
