Он не понимал, что ангел имеет в виду, но у него больше не было сил разгадывать загадки.
— Куда мы идем?
— Не «куда», а «когда», ты же знаешь. — Ангел, казалось, испытывал что-то вроде радости. Если бы он был цветком, Саймон решил бы, что он стоит в солнечном луче, окруженный пчелами. — Было так ужасно в те, другие разы, когда я должна была возвращаться! Я была счастлива только здесь. Однажды я попыталась сказать тебе это, но ты не услышал.
— Я не понимаю.
— Конечно. Ты никогда раньше не слышал моего голоса. То есть моего собственного голоса. Ты слышал ее.
Саймон внезапно понял, что слов не было. Он и ангел не разговаривали, как говорят люди. Похоже было, что ангел просто передает ему свои мысли. Кода он говорил о «ней», о той, другой, чей голос он слышал, Саймон не воспринимал это как слова, а как ощущение защищающей, удерживающей, любящей и, однако, каким-то образом опасной женщины.
— Кто эта «она»?
— Она утла вперед, — сказал ангел, как будто Саймон задал совершенно другой вопрос. — Скоро я присоединюсь к ней, но я должна была подождать тебя, Саймон. Впрочем, это не беспокоит меня. Я здесь счастлива. Я рада, что не должна возвращаться назад. — (Саймон ощущал «назад» как западню, место, причиняющее боль.) — Даже раньше, когда я впервые пришла сюда, я уже не хотела возвращаться… Но она всегда заставляла меня.
Прежде чем он смог задать новый вопрос — и даже прежде, чем он смог решить, хочет ли задавать еще вопросы в этом странном сне, — Саймон обнаружил себя в туннелях Асу'а. Знакомая сцена предстала перед ним: светловолосый мужчина, факел, копье, огромное сверкающее нечто, лежащее за входом в туннель.
— Что это?
— Смотри. Это твоя история — или часть ее.
Человек с копьем сделал шаг вперед, весь дрожа от страха ожидания. Огромное чудовище не двигалось. Его закругленные красные когти лежали на земле, всего в нескольких шагах от ног человека. Саймон подумал, что зверь спит. Его шрам — или только память о нем — жег его.
Беги, человек, думал он. Дракон — это нечто большее, чем ты можешь понять. Убегай!
Мужчина сделал еще один осторожный шаг, потом остановился. Саймон внезапно оказался ближе к пещере, теперь он как бы смотрел глазами светловолосого человека. То, что он увидел, поначалу было трудно понять.
Потолок огромного зала был так высок, что свет факела не доходил до него. Стены были обожжены и почти растоплены страшным пламенем.
Это литейная, понял Саймон. То есть это сейчас тут литейная. А это, видимо, далекое прошлое.
Распростертый красно-золотой дракон лежал на полу, мельчайшие чешуйки отражали свет факела. Он был больше любого дома, хвост бесконечными кольцами уходил в темноту. Огромные крылья простирались от задних ног к длинным шпорам на передних лапах. Он был восхитителен и страшен, таким, каким не был даже ледяной дракон Игьярик. И он был совершенно и неоспоримо мертв.
Человек с копьем разинул рот. Саймон, парящий во сне, тоже разинул рот.
— Ты видишь? — прошептал ему ангел. — Дракон был уже мертв.
Светловолосый человек сделал шаг вперед и ткнул вялый коготь копьем. Успокоенный, он прошел в огромное помещение из оплавленного камня.
Что-то белое лежало под грудью дракона.
— Это скелет, — прошептал Саймон. — Человеческий скелет.
— Тсс, — сказал ангел ему в ухо. — Смотри, это твоя история.
— Что ты имеешь в виду?
Человек подошел к груде костей, пальцы его чертили в воздухе знак древа. Тень от его головы скакала по стене. Он наклонился поближе, все еще двигаясь медленно и осторожно, как будто в любой момент дракон мог, рыкнув, ожить. Но этот человек, как и Саймон, видел пустые глазницы там, где раньше были глаза дракона, и ссохшийся, почерневший язык, который вывалился из раскрытой пасти.
Человек протянул руку и с благоговением потрогал череп, лежавший у груди дракона, как жемчужина из разорванного ожерелья. Остальные кости были разбросаны поблизости. Они почернели и покоробились. Глядя на них, Саймон внезапно вспомнил кипящую кровь Игьярика и ощутил жалость к несчастному, который убил это существо и встретил при этом собственную смерть. А он действительно убил дракона. Остатки руки — кости кисти и предплечья — все еще сжимали меч, по самую рукоять уходивший в брюхо дракона.
Человек с копьем долго смотрел на это странное зрелище, потом наконец поднял голову, дико озираясь, как будто боялся, что кто-то может следить за ним. Его лицо было мрачным, но глаза лихорадочно блестели. В это мгновение Саймон почти узнал его, но в голове у него еще не полностью прояснилось. Когда светловолосый человек снова повернулся к скелету, узнавание стерлось.
Мужчина уронил свое копье и бережно вытащил рукоять меча из кисти скелета. Один из пальцев отломился. Человек мгновение держал его, лицо его было непроницаемым, потом поцеловал кость и засунул себе за пазуху. Освободив рукоять, человек положил свой факел на камень, потом крепко сжал меч. Он поставил сапог на выпирающую грудную кость дракона и потащил. Мышцы вздулись на его руках, жилы вспухли на шее, но меч не поддавался. Он немного отдохнул, потом поплевал на руки и снова схватил рукоять. Наконец клинок выскользнул, оставив глубокую дыру между блестящими красными чешуйками.
Человек поднял меч перед собой, глаза его расширились. Сперва Саймону показалось, что это оружие простой, почти грубой работы, но под запекшейся кровью дракона проступили строгие изящные линии. Человек разглядывал меч с таким нескрываемым восхищением, что оно казалось почти жадностью, потом внезапно опустил клинок и снова огляделся, словно боялся слежки. Подняв факел, он начал было пятиться к дверям, но остановился, глядя на когтистую переднюю лапу дракона. Поразмыслив немного, он встал на колени и начал отпиливать ее почерневшим мечом в самом узком месте, как раз перед костяным отростком крыла.
Это была тяжелая работа, но человек был молодым и сильным. Работая, он беспокойно посматривал вверх, вглядываясь в рисунок длинных теней, словно тысячи презрительных глаз наблюдают за ним. Пот струился по его лицу и рукам. Он казался одержимым, как будто чей-то безумный дух вселился в него. Когда было сделано больше половины работы, человек внезапно встал и начал рубить лапу, размахивая мечом с такой яростью, что куски драконьей плоти разлетались в разные стороны. Саймон, все еще беспомощный, но крайне заинтересованный наблюдатель, увидел, что глаза человека полны слез, а его юное лицо искажено гримасой боли и ужаса.
Наконец последний удар был нанесен, и когтистая лапа упала на землю.
Дрожа, как испуганный ребенок, человек сунул меч за пояс, потом закинул огромную лапу на плечо, будто это был бычий бок. Лицо его все еще было полно отчаяния, он вышел из пещеры и исчез в туннеле.
— Он чувствовал присутствие богов ситхи, — прошептал ему ангел. Саймон был так захвачен увиденным, что испугался звуков его голоса. — Он чувствовал, что они стыдят его за эту ложь.
