— Я не понимаю. — Что-то копошилось в его памяти, но он слишком долго был во мгле… — Что это было? И кто был тот, другой — скелет, тот, который убил дракона?
— Это часть твоей истории, Саймон.
Внезапно пещера исчезла, и они снова оказались в пустоте.
— Еще многое я должна показать тебе, а времени так мало!
— Но я не понимаю!
— Тогда мы должны идти еще глубже.
Мгла вокруг заколебалась, потом засветилась, превратившись в другую картину, которую он уже видел, когда спал на Ступенях Тан'са.
Большая комната открылась перед ним. Горело всего несколько свечей, и в углах собирались тени. Единственный человек, находившийся в помещении, сидел в кресле с высокой спинкой в центре комнаты, окруженный разбросанными книгами и пергаментами. Саймон видел этого человека, когда спал на Ступенях. Как и в том, прежнем видении, мужчина сидел в кресле с книгой, лежавшей у него на коленях. Он был уже не молод, но в его спокойном задумчивом лице все еще сохранилось что-то детское. Открытую доверчивость не смогла вытравить длинная и тяжелая жизнь. Его волосы поседели, хотя кое-где еще виднелись темные пряди, а короткая борода оставалась светло-каштановой. На лбу его был обруч. Просто скроенная одежда из добротной ткани была хорошо сшита.
Как и в случае с человеком в логове дракона, Саймон почувствовал мгновенный укол узнавания. Он никогда не видел этого человека наяву и тем не менее каким-то образом знал его.
Человек оторвался от книги, когда в комнате появились две фигуры. Одна — старая женщина, седые волосы которой были подвязаны оборванным шарфом, — вышла вперед и встала на колени у его ног. Он отложил книгу в сторону, встал и подал женщине руку, чтобы помочь ей подняться. Сказав несколько слов, которых Саймон не расслышал — как и в предыдущем видении, все люди казались лишенными голоса, — человек вышел на середину комнаты и опустился на корточки перед спутником старой женщины — маленькой девочкой семи или восьми лет. Она плакала: ее глаза припухли, а губы дрожали от ярости или страха. Она избегала взгляда человека, судорожно дергая за концы своих рыжеватых волос. На ней было бедное черное платье. Ноги девочки были босыми. Но, несмотря на это, она выглядела ухоженной.
Наконец человек протянул ей руки. Она помедлила, потом бросились к нему и, рыдая, спрятала лицо у него на груди. У человека на глазах тоже выступили слезы, и он долго прижимал к себе девочку, поглаживая ее по спине. Наконец с явной неохотой он отпустил ее и встал. Девочка выбежала из комнаты. Человек посмотрел ей вслед, потом повернулся к старухе. Не сказав ни слова, он снял с пальца тонкое золотое кольцо и отдал его ей; старуха кивнула и зажала кольцо в кулаке, а он нагнулся и поцеловал ее в лоб. Женщина поклонилась; затем, словно боясь потерять самообладание, она повернулась и выбежала из комнаты.
Человек долго стоял неподвижно, потом подошел к стоящему у стены сундуку, открыл его и вытащил меч в ножнах. Саймон тотчас узнал клинок: он видел скромную рукоять несколькими мгновениями раньше, она торчала из груди дракона. Человек бережно держал меч, но смотрел на него не более секунды; потом он склонил голову набок, как будто услышал что-то. Он нарочито медленно сотворил знак древа, губы его двигались, словно в молитве. Он вернулся в свое кресло, положил меч поперек колен, поднял книгу и снова открыл ее. Если бы не напряженная челюсть и еле заметная дрожь в пальцах, когда он переворачивал страницы, можно было бы подумать, что этот человек мечтает только о том, чтобы хорошо поспать, но Саймон знал, что он ждет чего-то совсем другого. Сцена заколебалась и рассеялась как дым.
— Ты видишь? Ты понимаешь теперь? — спросил ангел нетерпеливо, как ребенок.
Саймон чувствовал себя так, словно ощупывал большой мешок. Внутри что-то было, и он находил странные выпуклости и резкие углы, но, как только он начинал думать, что вот-вот поймет, что в мешке, воображение отказывало ему. Он очень долго блуждал в сером тумане. Думать было трудно — и трудно было бороться с безразличием.
— Не знаю. Почему ты не можешь просто сказать мне, ангел?
— Это не тот путь. Эти истины слишком важны. Вокруг них слишком много мифов и лжи. Они окружены со всех сторон стенами, сути которых я не могу объяснить, Саймон. Ты. должен увидеть их, и ты должен понять сам. Но это была твоя история.
Его история? Саймон снова задумался о том, что видел, но значение всего этого ускользало от него. Если бы он только мог вспомнить, каким все было раньше, — имена и события, которые он знал когда-то, прежде чем мгла окружила его!
— Держись за них, — сказал ангел. — Если ты сможешь вернуться, эти истины, будут тебе полезны. А теперь есть еще одна вещь, которую я должна показать тебе.
— Я устал. Я не хочу больше ничего видеть.
Потребность в забвении и отдыхе вернулась, затягивая его, как мощное течение. Все, что он получил от этого странного гостя, была путаница. Вернуться? К миру боли? Зачем трудиться? Спать было легче, покачиваясь в призрачной пустоте равнодушия. Он может просто отпустить руку ангела, и все будет так легко…
— Саймон! — В голосе ангела был страх. — Не смей! Ты не должен сдаваться!
Постепенно зеленое лицо ангела снова возникло рядом с ним. Саймон не хотел обращать на него внимания, но хотя лицо ангела и было безжизненной маской, в его голосе прозвучала нотка настоящей нужды.
— Почему я не могу отдохнуть?
— У меня осталось очень немного времени, чтобы быть с тобой, Саймон. Никогда раньше ты не был достаточно близко. Потом я должна буду толкнуть тебя, чтобы послать назад, а иначе ты будешь блуждать здесь вечно.
— А что тебе до этого?
— Я люблю тебя. — Ангел говорил с удивительной простотой, в которой не было принуждения или упрека. — Ты спас меня — или, во всяком случае, пытался. И есть другие, которых я тоже люблю. Они нуждаются в тебе. Остался ничтожный шанс, что бурю удастся повернуть, и это ваш единственный шанс.
Спас? Спас ангела, который стоит на вершине башни? Саймон чувствовал, как изнурительная путаница снова подхватывает его. Он не мог себе позволить проявления любопытства.
— Ну покажи мне, раз ты должен.
На этот раз превращение серой мглы в движущееся видение оказалось более сложным, как будто этого места было труднее достичь или силы ангела слабели. Саймон увидел огромную круглую тень и долго не мог разглядеть ничего другого. С одной стороны тень становилась неровной; показался свет, потом появилась фигура. Даже в перевернутом адском мире видений Саймон ощутил укол страха. Фигура, сидящая на краю призрачного круга, была увенчана короной оленьих рогов. В ее руках была рукоять с двойной гардой, острие длинного серого меча было повернуто вниз.
Враг! В памяти его не было имен, поэтому мысль была холодной и ясной. Обледеневшее, но пылающее существо с черным сердцем, которое принесло в мир столько страдания! Страх и ненависть вспыхнули в душе Саймона с такой силой, что на мгновение видение замигало, грозя исчезнуть.
