Священник вздохнул и скорбно покачал головой:
— Милостивый Эйдон, какая жалость, что Джулой больше нет с нами. Она знала бы, с чего начать.
— Но ее нет, как вы сами сказали, и Бинабика тоже. Таков наш удел: так, Камарис вынужден размахивать мечом, а Джошуа — нести бремя власти. — Тиамак посмотрел на кучу рукописей, громоздившуюся у него на коленях. — Но вы правы. Мы не знаем, с чего начать. Если бы только кто-нибудь мог рассказать нам о том, как были выкованы эти мечи! Ну почему это знание навеки потеряно?!
Пока они сидели погруженные в мрачное молчание, голос ниски снова возвысился, прорезая шум моря, как острый клинок.
Сначала сам размер странного предмета не давал Мириамели понять, что же это такое. Его окрашенное восходящим солнцем великолепие и массивные бархатные лепестки, капли росы, сверкающие, как огромные стеклянные шары, даже шипы, каждый величиной с огромную пику черного изогнутого дерева, — все это, казалось, можно воспринять только по отдельности. И спустя долгое время — или ей только казалось, что прошло долгое время, — она поняла, что эта громада, вращающаяся перед ее глазами… роза. Она медленно поворачивалась, как будто гигантский стебель крутили невидимые пальцы великана. Запах был таким сильным, что казалось, будто вся вселенная задыхается от дивного аромата, одновременно успокаивающего и наполняющего ее жизнью.
Нетронутая волнистая поверхность травы, над которой вращалась роза, содрогнулась. Дерн вздулся под могучим цветком; из-под земли появились угловатые серые камни. Они проталкивались на поверхность, как кроты, ищущие путь к солнцу. Когда они вырвались на свободу и Мириамель поняла, что длинные камни имеют одно основание, она догадалась, что видит огромную руку, явившуюся с другой стороны мира. Рука поднялась. Трава и комья земли летели во все стороны. Каменные пальцы потянулись к розе. Мгновением позже рука сжалась. Роза перестала вращаться и медленно исчезла в сокрушительном кулаке. Единственный широкий лепесток падал на землю, покачиваясь из стороны в сторону. Роза была мертва…
Мириамель вскочила, протирая глаза, сердце ее колотилось. В пещере было темно; светились только несколько розоватых кристаллов дворров, так же как это было, когда она засыпала. Тем не менее она почувствовала: что-то изменилось.
— Джисфидри! — позвала она. Фигура отделилась от ближней стены и направилась к ней, покачивая головой.
— Он все еще не вернулся, — сказала Исарда.
— Что случилось? — В голове у Мириамели стучало, точно ее ударили. — Только что что-то случилось.
— Это было очень сильным на этот раз. — Исарда была расстроена. Ее непостижимые огромные глаза расширились, длинные пальцы судорожно сжимались. — Какое-то… какое-то изменение происходит здесь. Изменение в камнях земли и в сердце Асу'а. — Она подыскивала слова. — Это уже происходило раньше. Сейчас стало сильнее.
— Какие изменения? И что мы будем делать?
— Мы не знаем. Но мы не будем делать ничего, пока не вернутся Джисфидри и остальные.
— Все вокруг падает, рушится… а вы не собираетесь ничего делать?! Даже бежать?
— Это не… падение. Перемены в другом. — Исарда положила дрожавшую руку на плечо Мириамели. — Пожалуйста. Мои люди испуганы. Вы делаете им хуже.
Прежде чем Мириамель успела сказать что-нибудь еще, странный бесшумный грохот потряс ее, звук слишком низкий, чтобы его можно было услышать. Вся пещера, казалось, всколыхнулась. На мгновение лицо Исарды стало каким-то безжизненным, а розовый свет кристаллов углубился, засверкал белизной, потом стал лазурным. Все перекосилось, Мириамель почувствовала, что скользит в сторону, как будто земля ушла у нее из-под ног.
Мгновением позже хрустальные огни снова потеплели, и пещера вновь обрела прежний вид. Принцесса несколько раз судорожно вздохнула, прежде чем начать говорить.
— Происходит что-то очень плохое.
Исарда поднялась на ноги, неуверенно покачиваясь:
— Я должна посмотреть на остальных. Джисфидри и я пытаемся не позволять им слишком бояться. Без Шарда, без Зала Памяти нас почти ничто не связывает.
Дрожа, Мириамель смотрела ей вслед. Каменная громада вокруг внезапно показалась ей стенками гроба. То, чего боялись Джошуа, старик Ярнауга и остальные, наконец пришло. Какая-то чудовищная сила текла сквозь камни Хейхолта, так же как кровь бежала по ее собственным жилам. Действительно, времени оставалось совсем немного.
Неужели для меня все закончится здесь? — подумала она. Здесь, внизу, в темноте. Я так и не узнаю почему…
Мириамель не помнила, как снова заснула, но проснулась — на этот раз пробуждение не было таким ужасным, — сидя у стены пещеры и положив голову на капюшон своего плаща. Шея болела, и, растирая ее, принцесса увидела, что кто-то сидит на корточках перед ее сумкой — смутный силуэт в розовом свете кристаллов дворров.
— Эй, вы! Что вы делаете?
Сидящий обернулся, глаза его были широко раскрыты.
— Вы пробудились, — сказал тролль.
— Бинабик? — Мгновение Мириамель в потрясении смотрела на него, потом вскочила и бросилась к нему. Она так сжала тролля в объятиях, что он, задыхаясь, рассмеялся. — Мать Милости! Бинабик! Что ты делаешь? Как ты сюда попал?
— Дворры разыскивали меня на ступенях, — сказал он, когда объятия наконец разжались. — Я проводил здесь уже очень небольшое время. Я не имел желания пробуждать вас. Но, имея наполненность голодом, я производил разыскания в сумках.
— Мне кажется, там оставался кусочек хлеба и, может быть, немного сухих фруктов. — Она торопливо шарила в сумке. — Я так счастлива, что вижу тебя! Я не знала, что с тобой. Эта тварь, этот монах! Что случилось?
— Я умертвил его — или, с вероятностью, придавал ему свободность. — Бинабик покачал головой. — Я не могу сказать. Он становился самим собой на очень короткую секунду и поведал, что норны бывали… как это он говаривал?.. фальшивые до невероятности. — Он взял кусочек засохшего хлеба, предложенный Мириамелью. — Когда-то я знавал его в виде человека. Саймон и я встречали его среди руин святого Ходерунда. Мы не питали дружбы, Хенгфиск и я, но смотреть в его глаза… Такие ужасающие вещи не должны быть сделаны ни с кем. Наши враги имеют множество фактов, достойных ответа.
— Что ты думаешь о дворрах? Они тебе сказали, зачем захватили меня? — Ей пришла в голову неожиданная мысль: — А ты теперь тоже пленник?
— Я не питаю уверенности, что «пленник» — это правильное называние, — задумчиво сказал тролль. — Да, Джисфидри много рассказывал, когда мы шли в это место. Рассказывал некоторое время.
— Что ты хочешь сказать?
— В туннелях гуляют солдаты, — ответил троллъ, — и еще другие. Норны, как я предполагаю, хотя мы не имели возможности видеть их с такой ясностью, с какой солдат. Но дворры обнаружили чувства, и я предполагаю, что они не лицедейничали в мою честь. Они питали очень великий страх.
