— А что стало с королем и королевой?
— Они исчезли из руин Собора на Старом Кургане. Возможно, они умерли — на этот раз по-настоящему, — но я в это не верю. Может быть, они просто... переехали. Никто ничего не знает. Наши университеты, думаю, будут биться над этим вопросом еще много столетий. — Кумбер взял Тео за руку и повел по мосту. Он действительно изменился. В нем появилось что-то весомое, примирившее друг с другом все его прежние свойства. — Теперь иди, — сказал он, кивнув на башню. — Пуговица ждет тебя.
— Возьми меня к себе на минутку, Тео, — скомандовала Кочерыжка, и Кумбер отошел, чтобы они могли поговорить наедине.
— Ты счастлива? — спросил ее Тео.
— С Кумбером-то? Он хороший парень. Славный, как весенний дождичек. Тихий немного, но у меня бойкости и на двоих хватит. — При свете факела он видел ее круглое, как у совушки, личико. — Ты за меня не беспокойся. Я правда счастлива — думаю, и тебя счастье ждет, как бы все ни обернулось. Я только хотела сказать... в общем, я тобой горжусь, вот. Ты совсем не такой обормот, как я думала.
— А в письменном виде можно? — засмеялся он.
— Можно подумать, ты умеешь читать, — фыркнула Кочерыжка. — Она встала на цыпочки, уперлась рукой в его подбородок и поцеловала его в уголок рта — едва ощутимо, как тающая снежинка. — Если ты даже не вернешься к нам, мы тебя не забудем. Я не про Кумберовы дурацкие книжки, а про тех, кто любит тебя.
— Как ты?
— Как я.
Он, как можно осторожнее, поцеловал ее в макушку.
— У меня не так уж много настоящих друзей, ты знаешь.
— Может, это из-за твоего запаха. — Но ее подковырки уже не могли его обмануть. — Теперь верни меня моему парню, пока ему не вздумалось треснуть тебя ученым трактатом.
* * *
Он ожидал, что наверху его встретят Пуговицыны огры, но вместо них увидел трех незнакомых гоблинов в ярких одеждах, с ножами за поясом и раскрашенными лицами. Его приход у них особого восторга не вызвал, но и враждебности тоже. Они поклонились ему строго официально, держа руки по швам, и проводили к Пуговице. В одном углу комнаты сидели на полу, поджав ноги, гоблины-музыканты. Они наигрывали тихий, но замысловатый напев, и Тео отбросило назад, в те мгновения, когда одна только музыка спасала его. А может, не только его? Может, гоблинский джаз весь смертный мир спас от гибели?
«Ни фига себе сюжет для рок-оперы!»
Один из музыкантов кивнул Тео — Пробка, с которым он пел и курил духову траву в ту далекую ночь, но церемониальная тишина в комнате не располагала к тому, чтобы остановиться и поболтать. «Надо будет потом рассказать ему про остров, —подумал Тео, — даже попробовать наиграть то, что мне слышалось. Хотя я ведь домой собрался, так что встретиться вряд ли получится».
Он ожидал также увидеть здесь Примулу и других старых соратников Пуговицы, но в башне, если не считать его самого, присутствовали одни только гоблины. Тео узнал Щеколду и еще нескольких жителей лагеря, но незнакомых, серьезных, вооруженных и празднично одетых, было гораздо больше. В центре комнаты, перед уставленным посудой ковром, сидел Чумазый Козявка Пуговица. Одетый в белое, как и Тео, он напоминал индийского святого, восседающего посреди своего ашрама. При виде Тео он встал и протянул гостю когтистую руку.
— Добро пожаловать, Тео Вильмос. Рад тебя видеть. Я боялся, что ты не успеешь окрепнуть до вечера, а прощальный пир без дорогого гостя — не пир.
— Да я... я еще не на сто процентов уверен, что хочу вернуться домой.
— Вот оно что. — Пуговица сел и сделал одному из гоблинов знак налить Тео чаю. Тот походил больше на воина, чем на прислужника, однако просьбу выполнил.
Сделав из вежливости несколько глотков и позволив наполнить свою тарелку деликатесами — быстрый вороватый взгляд убедил его, что мышей среди них не имеется, — Тео подался вперед.
— А где же Примула и все остальные?
— Караденус в трауре. Он просил его извинить.
— Он, должно быть, очень любил свою сестру.
Пуговица посмотрел на него долгим взглядом и кивнул.
— Да. Очень.
— Я до сих пор не верю, что жив, и приятно удивлен тем, что многие из вас тоже остались в живых. Ты знал, что так будет?
В Пуговице впервые проглянула прежняя хитринка.
— Если я скажу, что знал, обещаешь повторять это всем, кто тебя спросит? Тогда я останусь в истории гениальным тактиком, вторым лордом Розой. Но если начистоту, то не знал. Только надеялся. Мы с Примулой придумали самый лучший план, на какой только были способны. Мы знали, что гоблины пойдут в бой, когда жезл будет сломан, — мой народ накопил столько гнева, что не смог бы сдержать его после того, как договор утратит силу. Но могли ли мы предвидеть, что нас поддержат другие, что недовольные эльфы хлынут на улицы Города? Нет, не могли. Мы могли лишь делать все, что от нас зависело, и надеяться.
— Но ты знал, что гримы убьют драконов.
— Я знал, что это возможно, — улыбнулся Пуговица, — но и тут был свой риск. Мы, гоблины, любим азартные игры, как всем известно, вот только выигрываем далеко не всегда. — Он повернулся к гоблину слева от себя, разукрашенному перьями и бусами. — Ты убил как-то дракона у себя в горах, не так ли, Выдра?
Тот потер длинный нос, глядя на Тео.
— Да. За это мне дали имя «Убивший Гада».
— Большой он был? — спросил Пуговица.
— Большой. Крылья вот такие. — Выдра широко растопырил руки и вернулся к еде.
— Стало быть, знаменитый трофей Выдры насчитывал, хем, десять — двенадцать футов в длину, — засмеялся Пуговица. — Даже гримы, как видишь, не имеют особого опыта в битвах с большими змеями. Мы опять-таки могли лишь надеяться, что отравленные стрелы, вонзаясь в их глаза и мягкие глотки, произведут на них такое же действие, как и на их мелких родичей.
— Бог ты мой! Так это у них первая попытка была?
— На войне так часто бывает. Но ты ничего не ешь. Покушай, а потом я расспрошу тебя о твоих приключениях, особенно об Устранителе. То немногое, что я слышал, просто поразительно.
— Ты и сам ничего не ешь.
— Я пощусь, — объяснил Пуговица. — А ты ешь, тут все вкусно. После такого долгого сна тебе надо подкрепиться.
Тео действительно проголодался и налег на еду, хотя не совсем понимал, что такое он ест. Попутно он отвечал на вопросы Пуговицы, стараясь припомнить, в каком порядке все происходило, и порой возвращаясь назад. В процессе он отметил, что гоблинская пища и гоблинская музыка, входившие раньше в перечень бесспорно чуждых ему вещей, стали для него почти что привычными.
— Значит, ключом был ты сам, — подытожил Пуговица.
— Простым орудием.
— Нет. В этом и заключалась ошибка Чемерицы. Он думал о тебе именно так, но твой ум и твое сердце разрушили весь его замысел. Теперь я спрошу тебя о том же, о чем меня спрашивал ты. Знал ли ты, что иррха заберет ребенка, если не сможет забрать тебя?
