Да как угодно можно было назвать это тесное пространство, главным оставалось одно: там было на чем лежать и окно. За которым мелькали заснеженные поля, леса, деревни, домики станционных смотрителей, перекрытые шлагбаумами дороги, за которыми нетерпеливо переминались с колеса на колесо автомобили.
Обычная, когда-то привычная и казавшаяся порой скучной жизнь…
Ради возвращения к которой Лена готова была на все.
Хотя нет, не на все. Продавать себя, предавая душу, Лена не смогла бы никогда.
А вот тренироваться до изнеможения, превращая изможденное тощее тело в гибкое и сильное, – сколько угодно. И съедать всю порцию баланды, какой бы мерзкой на вкус она ни была, – тоже. И каждую свободную минуту посвящать медитации, все больше углубляясь в свой внутренний мир. И пытаться, снова и снова, порой доходя до грани отчаяния, найти рычаги, кнопки, веревочки – да что угодно! – управляющие ее Силой.
Пока не получалось. Нет, с физической формой все было в порядке – за месяц Лена смогла не только восстановиться, но и улучшить ее. Форму.
Возможно, фамильная реликвия помогала – во время тренировок покалывание энергии в медальоне усиливалось, разгоняя крохотные молнии по телу. А вот активизировать ментальные способности носительницы артефакт пока явно не собирался.
Жадина.
Самцы в своих будках еще какое-то время ухали и подвывали, но охрана их быстро угомонила. Особенно старался начальник взвода охраны, высокий, костлявый лейтенант с на редкость уродливым лицом. Но особо к его внешности Лена не присматривалась – какая, собственно, разница? Глянула, ужаснулась, передернула плечами от отвращения и занялась своими делами: тренировкой, валянием на нарах, задумчивым рассматриванием снежной сказки за окном.
Так что мужской подвиг лейтенанта, отважно угомонившего оскорбительный вой безоружных, запертых за решетками зэков, миновал внимание Лены. Можно сказать – со свистом пронесся мимо нее, как их поезд – мимо железнодорожного переезда.
Осенева просто отключила внимание от происходящего, улетев мыслями в прошлый год. В такую же середину декабря.
Москва уже давно сверкала новогодним убранством, город похорошел и прифрантился, а праздничная атмосфера пузырила настроение.
Они с Ланой тогда вместе бегали по магазинам, выбирая подарки своим мужчинам. Ну как своим – Кирюшку Лана могла так назвать, там без вариантов, а вот насчет Яромира Осенева пока только робко надеялась. Но выбирать ему подарок было так щемяще-сладко!
А теперь и надежды не было. И подарков. И праздника…
Благодаря пачкающим липкой грязью все вокруг выкидышам Тьмы.
Лена почувствовала, как внутри опять закипает гнев. Бесполезная, непродуктивная, выматывающая душу злость. А сгустившаяся за окном ночь только усиливала эти эмоции, проглотив зимнюю сказку.
Девушка села на полке в позу лотоса, закрыла глаза и попыталась угомонить бушевавший негатив.
И в этот момент загремел замок на двери ее отсека. И на пороге появился тот самый уродливый лейтенант, вооруженный бутылкой водки и банкой квашеной капусты.
– Ну что, красотка? – ухмыльнулся офицер. – Соскучилась?
– Эй, крокодил! – заорал кто-то из зэков. – Ты чего это к бабе полез? Нам, значит, нельзя и слова сказать, а сам трахать ее будешь?
– Заткнулись все! – лениво рявкнул лейтенант. – Сивцов, Бурыкин, угомоните там особо ретивых! И следите, чтобы они нам не мешали! Пусть дрочат молча, неудачники! Как ты этого парня приложила, а? – одобрительно подмигнул он Лене, запирая за собой дверь. – Опустила, можно сказать, бедолагу. И правильно, зачем тебе грязные вонючие зэки, когда есть рядом бравый офицер?
Поощренный молчанием Лены, бравый офицер поставил «угощение» на стол и присел рядом с так и не сменившей позу девушкой. Он несколько мгновений разглядывал гибкую фигуру, точные черты лица, чувственные губы, огромные зеленые глаза, смотревшие на него с каким-то непонятным выражением, ноздри его длинного вислого носа возбужденно раздувались, мужчина дышал все тяжелее, в глубоко посаженных глазах булькала и кипела похоть.
Он протянул задрожавшие пальцы к разведенным в позе лотоса ногам Лены и хрипло выдохнул:
– Блин, а растяжка у тебя какая! Это ж всю Камасутру с тобой пройти можно было бы! Жаль, завтра прибываем! Ты вообще на зэчку не похожа, знаешь? Я таких кисуль еще не перевозил! Пожалуй, я даже презерватив надевать не стану, вряд ли у тебя сифак имеется! А если вдруг забеременеешь – так тебе же лучше! На зоне беременным и кормящим матерям послабление, бабы сами стараются под кого угодно лечь, лишь бы залететь!
– Нет уж, увольте, – холодно процедила Лена.
– И правильно! – длинные костлявые пальцы поползли от колена девушки по внутренней стороне бедра, подбираясь к искомому. – Нечего под всех подряд ложиться, когда есть офицер! Если родишь от меня – помогу с досрочкой.
– Пусть от тебя самки твоего вида рожают, – Лена брезгливо оттолкнула руку лейтенанта и неуловимым для глаз движением расплела ноги, сев нормально.
Подняться она не могла – мешала верхняя полка. И длинные, похожие на шлагбаум, руки бравого офицера, перекрывшие ей путь.
– Моего вида? – мгновенно среагировал охранник – к издевкам над своей внешностью он явно относился более чем болезненно. – Ты что имеешь в виду, сука?
– Так я же тебе говорил уже, – загоготал все тот же зэк – слышимость в притихшем вагоне была идеальной. – Крокодила, то есть тебя, чмо, она имеет в виду! Причем во всех смыслах! Бабенка тебя правильно направила – тебе только крокодилиц и трахать! Ты ж сам, похоже, из яйца вылупился, из песка откопался…
– А ну, заткнулся! – заорал кто-то из подчиненных лейтенанта.
Грохнул по двери приклад, затем щелкнул затвор автомата.
– Сказано вам – заткнуть пасти, значит, пасти должны быть закрыты! Поняли, уе…ки?
– А ты не боишься, летеха, – лениво пророкотал густой бас из самого близкого к Лене отсека, – девку при мне насиловать? Я ж потом маляву кину – парни на воле тебе заточку в яйца и вгонят.
– Зуб, не лезь не в свое дело! – разозлился охранник, с ненавистью глядя на недобро усмехавшуюся девушку. – Никто никого насиловать не собирается, дама по доброй воле ножки раздвинет. Тем более что она, как я заметил, их умеет о-о-очень широко раздвигать! Так что заткнись там и не завидуй! А ты, сука, еще хоть что-то вякнешь насчет моей внешности – у тебя случится попытка побега, за которую тебе случайно прострелят ногу. Или руку. А то и убить могут, прикинь?
– Ох и тварь ты, летеха, ох и тварь! – эмоций в басе прибавилось. – Знал я, что в вертухаи гниды идут, но такого еще не видел!
– И сейчас не увидишь, – оскалился лейтенант, наваливаясь всем телом на Лену, – зато услышишь! Ей понравится, еще как понравится! Ну, сучка, давай, снимай свои тряпки! А-а-а-а-а!!!
